— Потому что Шайа, радость наша, не выжгла клеймо свечой или факелом, а накалила железо… Как знала, стерва, что долго буду выздоравливать… Даррен. — Элениель накрыла его ладонь своей, заставив замереть. Мужчина выглядел озадаченным, но спустя несколько мгновений сжал ее пальцы, испачкав их, и присел рядом на диван. Их взгляды встретились, и сейчас он был единственным человеком во всех мирах, который имел значение, и ради которого она была готова на все, только чтобы не видеть больше эту растерянность в его глазах. Она неосознанно провела пальцем по его костяшкам, и серьезно сказала:

— Если я не ослепла, и это действительно вина в твоих глазах — кончай с этим, понял? Просто выкинь это из головы…

— Думаешь это так просто! А сама смогла бы?

— Не переводи стрелки, парень! Мы сейчас говорим не обо мне!

— Я не должен был допустить этого. — Элениель закусила губу. Она ожидала, что их спор перерастет в драку, ну, или по крайней мере в обмен подзатыльниками, но никак не того, что самый безразличный человек в мире превратится в обеспокоенного, заботливого мужчину.

Осознание этого больно ударило Лени под дых. Пожалуй, это было впервые, когда Лени увидела в нем именно мужчину, и теперь словно со стороны оценила происходящее: полумрак, зажженные свечи, полуголая женщина лежит на диване, а возле нее сидит крепкий, привлекательный мужик, по обыкновению слегка растрепанный и небритый, в штанах и распахнутой рубашке.

— Слушай, Элениель, чувство вины — мое, и я буду делать с ним все, что захочу. Сейчас я хочу продолжить смазывать твой ожог мазью. — Он аккуратно высвободил свою руку и, снова зачерпнув мази, бережно смазал ею сухой участок. Было неприятно, но глядя на то, как усердно этот мужчина с огромными руками старается не навредить ей, у Лени совести не хватало даже просто "ойкнуть". — сегодня заночуем здесь. Я принес нам еды на вечер, а еще захватил кое-что из твоих вещей. — он поднял глаза. — Не могу на тебя смотреть, когда ты рассекаешь в платьях моей сестры.

Лени нахмурилась.

— Почему? Эй… — она приподнялась на локтях, и не смогла скрыть улыбку. — Ты что, смущен? Эй, за что ты мне отвесил щелбан?

— Слышь, я не полено! Передо мной лежит фигуристая полуголая баба, и хоть головой я осознаю, что мы друзья, и что спать с тобой — последнее, что я хочу и что мне нужно, кое-что другое реагирует иначе! Так что кончай… — он выматерился, — неподходящее слово, вот так: хватит меня подначивать, подруга. Но вот, — Даррен с непривычно пунцовым цветом лица наложил ей марлевую повязку и, порывшись, судя по всему, в какой-то сумке за спинкой дивана, протянул ей свою рубашку, — в этом ходить будешь. Только, кроме шуток, застегнись на все проклятые пуговицы!

Сказав это, мужчина резко подорвался с дивана и вышел на улицу, громко хлопнув дверью. Элениель, посмеиваясь, села и начала одеваться. Мазь и правда помогала, во всяком случае вместо сухости и жжения на месте ожога ощущалась приятная прохлада. Лени продела руки в рукава, вытащила волосы, и подумала вслух:

— Кто-то давненько баб не щупал…

— Я все слышал, чтоб тебя, — рявкнул Даррен с улицы, чем сильнее развеселил девушку. Его реакция польстил ей. Что поделать: она была падкой на комплименты, пусть и такие… своеобразные. Оглядевшись, девушка нашла свои сандалии и вышла вслед за Дарреном, который сидел на бревне у озера, под пологом из ветвей ивы.

— Я могу присоединиться, застенчивый ты мой?

Даррен скосил на нее глаза, и подвинулся.

— Если не заткнешься — пойдем проверять, можно ли утопить эллара из речного королевства.

— Прости, дорогой, но ты зря потратишь свое время. А сейчас я хочу задать тебе вопрос, и будь добр ответь на него честно! Для меня это очень важно!

Она встала напротив друга, скрестив руки на груди, и хмуро уставилась на него. Когда мужчина кивнул, она требовательно спросила:

— Почему ты сказал, что секс со мной — последнее, что тебе нужно?

Даррен медленно поднял голову и, с минуту пялясь на нее ошалелыми глазами, во все горло расхохотался, да так, что у него слезы брызнули из глаз!

— Ты что…издеваешься? И это — твой вопрос? Тебе не все ли равно?

— Хватит ржать, — возмущенно воскликнула она, наблюдая за другом, и слегка толкнула его ногой. — Не все равно, раз я спрашиваю, гений! Нет, я, конечно, не божество, что для меня — большое счастье, но ты обязан мне сказать, почему так категоричен на мой счет!

— Элениель…

— Это не значит, что я сплю и вижу, как бы надругаться над тобой, и, скажу по секрету — я бы сделала это, и твое нежелание было бы до одного места. Это моя особенность, познать которую тебе никогда не удастся. Мне просто любопытно! Ты — мой друг, но это не мешает мне визуально оценить тебя, как сексуального мужчину! Так что со мной не так, на твой взгляд: недостаточно пышная грудь? Большой размер ноги? Или тебя не возбуждают зеленоглазые? А может…

— Ты — эллар.

Элениель запнулась на полуслове, и ей вдруг стало до такой степени обидно, что она бессильно всплеснула руками, и отвернулась, надеясь, что вода и сейчас дарует ей самообладание и выдержку, чтобы не разреветься. Девушка была готова принять что угодно, но этих слов не ожидала, тем более, что Даррен сам говорил, что ему плевать на ее происхождение.

— Снова-здорово… И правда, лучше бы не спрашивала…

— Я был влюблен в женщину-эллара, — сказал Даррен, но Лени не обернулась. — Мы познакомились около трех лет назад, пока я подрабатывал в одной рыбацкой деревеньке на побережье. Она… подобных ей я не встречал, Элениель, и я потерял голову, как только увидел ее. Она торговала рыбой и прочими морепродуктами. Она была такой утонченной, такой… слов нет, чтобы правильно объяснить, но я запал. Мы полюбили друг друга, и когда мой контракт истек — я вернулся сюда вместе с ней. На тот момент я уже строил дом, и мечтал — ты можешь представить меня мечтающим? — жениться на ней. Банально и просто: я хотел создать с ней семью, но в ее планы это не входило. Как-то раз я заночевал в доме родителей: отцу стало плохо, нужно было помочь, а вернувшись утром обнаружил пустой дом, и пустой ящик, в котором хранил деньги на ремонт. На столе лежала записка, в которой она просила прощения, и объяснила свой побег тем, что это — слишком большая ответственность, а она хочет жить спокойно. Кстати, ни слова не написала о том, что забрала все мои сбережения.

Элениель обернулась и подошла к другу. Обида все-еще гложила ее, но теперь, по крайней мере, она могла хоть немного понять его категоричность. Не глядя на него, она произнесла:

— Понятно, почему твоя мать вздохнула с облегчением узнав, что мы не любовники. — боковым зрением она увидела его удивленные глаза.

— Она тебя расспрашивала?

— И, как я теперь понимаю, небезосновательно. Какого цвета были менехьиры твоей бывшей подружки?

— Хм, не припомню, чтобы я вообще хоть раз видел их…

— Тогда с чего ты взял, что она — эллар?

— Она так сказала… а у меня это был первый опыт общения с этой расой.

— Ясно. Ну, обрадует это тебя, или огорчит, но она не эллар. Понимаешь, в чем дело: если она не таилась перед тобой, она давала бы себе волю в моменты истинного наслаждения. Во время секса, например. Поверь, свою сущность сдерживать очень сложно, а если все же сдерживаешься — словно в тисках находишься, и ощутить все по-настоящему не получается.

— Как у тебя с Аргасом?

Элениель прикрыла глаза, унимая дрожь в руках.

— Как у меня со всеми, — после напряженного молчания ответила она, и прокашлялась, прогоняя комок в горле. — В любом случае, несправедливо нападать на всех эллар из-за того, что одна девица разбила тебе сердце… Мне искренне жаль, что у тебя так вышло, — добавила она, и положила ладонь ему на плечо. — Тогда, следуя твоей логике, я сейчас должна свернуть тебе шею и сжечь это бревно, потому что мой бывший тире человек пытался меня задушить, а прямо сейчас планирует план моего убийства.