Он ощутил его присутствие на уровне инстинкта еще до того, как увидел, а потому с разворота швырнул в него кинжал. Лезвие врезалось в дверной косяк, на уровне головы Аргаса. Тот удивленно вскинул брови.

— Не ожидал тебя увидеть. Значит, и она тоже здесь?

— Даррен… — предостерегающе начал Лидер, но мужчина в несколько шагов добрался до Аргаса и сгреб его за кофту.

— Куда ты, сволочь, дел ее?

— Не понял…

— Если у тебя какие-то проблемы — варись в них в одиночку! Я не позволю валить на нее то, в чем она не виновна. Она всего лишь девчонка, не смотря на всю эту дурь в башке и шило в заднице! Она не должна платить за то, что пустила в свое сердце закомплексованного козла. — Аргас дернулся, и Даррен приподнял его на пару сантиметров и впечатал в стену. — Если ты с ней что-то сделал, обещаю, я выпотрошу тебя и брошу гнить под солнцем.

Аргас подумал, что никогда прежде не видел этого парня в такой ярости. Его волосы спутались и разметались по лицу, губы воинственно сжаты. Но что именно он чувствует, будучи припертым к стенке? Единственное, что знал Аргас, что он ни черта не понимает. Куда и кого он дел? Кто кого пустил в свое сердце? Он говорит об Элениель? Какое ему дело до этой мерзавки? Какое ему дело, что она пропала? Возможно, уже на одного эллара в мире стало меньше. Эллара с сильным, гибким телом и шелковистой кожей с легким золотым оттенком…

Даррен даже не дернулся, когда Торвульд схватил его за плечо и попытался оттянуть от товарища.

— Даррен, пусти Аргаса.

— Отвалите, Лидер.

— Мать твою, Даррен! Это приказ!

— Объяснит мне кто-нибудь, что вообще происходит? Где эллар?

— Элениель. Ее так зовут, не забыл? — Даррен нехотя поставил его на землю. — Хочешь сказать, что это не ты натравил на нее бешеную шавку с котяхами на голове? Не ты натравил их на нас?

Что-то, в чем Аргас не признавался даже самому себе, больно сжало его сердце, во рту пересохло. Он вспомнил разговор с Шайей, когда возвращался в гильдию. Он тогда был в слепой ярости и не придал этому значения, но теперь… Она же не преминула воспользоваться их размолвкой. Шайа ненавидит Элениель за то, что та смогла подвинуть ее с пьедестала единственной женщины в гильдии. При этом, даже не вспотев. Представив, что она может с ней сделать, Аргас принял единственное верное решение.

— Мы найдем ее. Вместе, — добавил он, не дав парню возразить.

— Найдите, и разберитесь уже, наконец, со всем! И чтоб не врывались так больше ко мне в кабинет! Олухи!

***

Элениель ощутила ужасный жар, от которого ее легкие словно плавились, когда она делала вдох. Ушибленное место на голове пульсировало. Девушка ощутила непривычную скованность в запястьях, и открыв глаза, сразу все поняла: она полулежала на деревянной лавке, ее руки были стянуты лоскутом кожи. Вокруг царил полумрак, и единственным источником света был огромный очаг в стене с яростными языками пламени.

Кузница. Ее притащили в кузницу.

Элениель дернулась, чтобы встать, но холодное лезвие, возникшее у ее горла, заставило ее остановиться. Его держал мужчина, чье лицо надежно скрывала тень.

— Куда-то спешишь, Элениель? А я надеялась, что мы немного поболтаем.

Шайа, с расквашенным носом и распухшей губой стояла у очага, но это не помешало ей самодовольную улыбаться.

— Не знаю, почему меня удивила твоя выходка. Слабаки ведь всегда бьют исподтишка.

— Тебе это хорошо известно, не так ли, Элениель?

— Что я здесь делаю? Хочешь, чтобы я по унижалась моля отпустить меня? Я скорее откушу себе язык, — пробормотала она под писклявый смех соперницы. — И что ты задумала? Трусливо прикончить меня, а потом долго и нудно наблюдать, как сгорает мое шикарное тело?

— Боюсь, у меня не будет столько времени. Я хочу сделать тебе предсмертный подарок, Элениель. Ты меня раздражаешь, но умений у тебя не отнять. Боец ты и правда, хороший. Но в этой гильдии может быть только одна выдающаяся женщина, так что без обид. Мне было бы жаль, что такой талантливый наемник умрет, по сути своей — никем.

— Ты же ненавидишь меня!

— И именно это подводит нас к сути моего подарка, — рот соперницы растянулся в широкой улыбке. Элениель прошиб пот, и на сей раз жара была здесь совсем ни при чем. Она только сейчас обратила внимание, что на левой руке женщины надета толстая перчатка, с помощью которой она достает из очага металлический жгут, раскаленный конец которого выполнен в виде герба гильдии.

— Нет…

— О, да! Да! Именно это выражение лица я и мечтала увидеть! Ужас, осознание предстоящей боли… настоящая симфония. Но не переживай, я дам тебе вдоволь насладиться этим знаком отличия прежде, чем ты отправишься к праотцам.

Непонятно откуда взявшиеся руки вжали ее в лавку, пока Шайа неторопливо приближалась к ней.

— Итак, куда бы мне ее поставить? Может, на предплечье? Нет, слишком банально. А на лбу будет слишком вызывающе. Точно, — не обращая никакого внимания на попытки Элениель уклониться от ее рук, Шайа задрала ее кофту и довольно улыбнулась, глядя в перепуганные глаза Элениель. — Сюда.

— За каким чертом Шайа поволокла бы ее на кузницу?

— Потому что Шайа — маньячка. Она не захочет просто убить ее. Ей нужны будут крики и мольбы Элениель, а раскаленный метал — единственное, что способно выдавить из нее хоть звук.

Они неслись через высокие заросли к старой деревянной постройке, которой уже давно никто не пользовался. Последние несколько лет гильдия переживает не лучшие времена, поэтому пока что наемники сами обеспечиваю себя клинками, но Торвульд надеется, что вскоре это изменится.

Он найдет ее и выскажет все, что о ней думает. За то, что она обманула его. За то, что позволила им сблизится.

А потом он свернет ей шею.

Нечеловеческий душераздирающий крик выбил почву из-под его ног и он споткнулся. Это был голос Элениель, и это означало, что Шайа сделала ей по-настоящему больно. Дальше все происходило, как во сне: Аргас ворвался в адскую печку и сразу же нарвался на двоих подпевал Шайи. Всего несколько выпадов — и их тела рухнули на грязный пол. Откуда-то доносился звук битвы — наверное, это Даррен. Он шел к скорчившемуся силуэту, полулежащему на лавке, и увиденное словно сломало что-то внутри него: Элениель никогда не плакала при нем. Однажды он увидел слезы в ее глазах, но то были слезы гнева и обиды… совсем другое дело. Девушка скрючилась, а на лице были дорожки от слез, и появлялись новые. Аргас медленно подошел ближе, и из его горла вырвалось нечто, похожее на вой: на теле Элениель красовалось клеймо "Око фантома". Он помнил день, когда ему поставили такую на внутренней стороне руки, и ту адскую, невыносимую боль.

— Жалкое зрелище, правда? — Шайа посчитала, что в амбаре нет никого, кого следовало бы опасаться: Даррен дрался с Увальнем, а Аргас навряд ли представляет для нее опасность. Она видела ненависть в его глазах этим утром, и то, что она сделала с этой мерзавкой только укрепит их дружбу.

Она склонилась над Элениель и нажала пальцем на метку.

— Ну как, мерзкая стерва, нравится быть частью гильдии? Что же ты меня не благодаришь? Скажи спасибо тете Шайе…

Элениель молчала, и это выводило из себя женщину. Она не отводила взгляд от покрасневшего от натуги лица девушки, следила, как та добела закусывала губы, как закатывала глаза, из которых больше не лились слезы, и еще больше возненавидела ее за такое достойное поведение при пытках.

— Как считаешь, Аргас, она заслужила быстрой смерти? — Шайа повернулась к мужчине, но острая боль в шее помешала ей сказать что-то еще. Шок, боль… Глаза Аргаса были абсолютно равнодушны, когда он смотрел, как ее тело сотрясается в предсмертных судорогах, как она захлебывается собственной кровью. Последних мгновений ее жизни было достаточно, чтобы осознать, что Аргас перерезал ей горло из-за этой девицы. А это значит, что та одержала еще одну победу над ней. И на сей раз — окончательную.