Охотское зимовье стало базой для дальнейшего освоения берегов «Ламского моря-окияна». Так летом следующего после основания 1648 года отправленный Шелковниковым из Охотска отряд под началом Алексея Филипова и Ермила Васильева, двигаясь на северо-восток, достиг побережья Тауйской губы, то есть района современного города Магадан. Здесь они обнаружили лежбища тысяч моржей, «где зверь морж ложится» – моржовые клыки, или «рыбья кость», как их тогда называли, ценились не меньше, чем самые драгоценные меха. За пару моржовых клыков, привезенных с берегов Охотского моря, в XVII веке в Москве можно было купить целый дом.
Но доставались такие богатства нелегко. К 1649 году, когда в устье Охоты был построен «косой острожек», укрепленный частокол из заострённых бревен, почти треть отряда Шелковникова погибла в боях с эвенами или умерла от голода и лишений. Скончался и сам Шелковников, ему на смену с берегов реки Лены вместе с подкреплениями прибыл «служилый человек, приказный Якутского зимовья» Семён Епишев, ставший вторым главой Охотска. Весной 1651 года Епишев обнаружил в острожке лишь «чуть живых двадцать человек».
Весной 1652 года, когда большая часть охотских казаков разъехалась собирать меховую дань с окрестных племён, «острожек» осадили восставшие «ламуты». Небольшой русский гарнизон, около 30 казаков, пробился из окружения и отступил южнее, к реке Улье. Постройки и укрепления первого Охотского острога «ламуты»-эвены сожгли.
Охота пуще неволи
Но, не смотря на все трудности и сложность дальнего пути, власти российского государства оценили стратегическое значение Охотского побережья. Отныне сюда из Якутска каждый год стали направляться новые отряды для изучения открытых земель и сбора меховой дани.
В 1654 году отряд «сына боярского» Андрея Булыгина восстановил Охотский острог и его укрепления. Как писал сам Булыгин в донесении начальству: «Послан я, Ондрюшка, з государевыми служилыми людьми на государеву дальную службу на Ламу на Большое море-акиян, на Улью, и на Охоту, и на Нию, и на Мотыхлей реки для государева ясачново соболиного збору и для прииску и приводу под государеву царскую руку немирных иноземцов тынгусов… И после того я, Ондрюшка, с служилыми людьми на Охоте реке острог поставили мерою в длину 20 сажен, а поперег 10 сажен».
Построенный «сыном боярским» Булыгиным острог был всего около 40 метров в длину и 20 метров шириной. По площади это меньше, чем привычный нам стандартный многоквартирный дом с тремя подъездами, но в то время для Сибири и Дальнего Востока это был крупный посёлок, почти город.
Помимо строительства острога, Андрей Булыгин в 1654 году отправил в Якутск собранную с окрестных эвенов меховую дань – 264 драгоценных шкурки соболей и чернобурых лисиц. В Москве того времени такой «ясак» оценивался в несколько тысяч серебряных рублей, целое состояние!
В следующем 1655 году острог Булыгина затопил разлив реки Охоты и новые укрепления пришлось строить в 7 верстах выше по течению. Документы XVII века сохранили подробные описания этого острога – бревенчатый частокол, высотою около 4 метров, на берегу реки Охоты образовывал треугольник, над которым возвышалась рублёная из дерева квадратная трёхэтажная башня, высотою около 10 метров. Внутри частокола располагалось семь больших изб и амбаров, где хранились припасы, оружие и собранная «меховая казна».
В начале 1676 года в Москву из Якутска прибыло первое подробное описание Охотского острога, его расположения и экономического значения. Сначала канцелярия Якутского воеводы описала нелёгкий и долгий путь к устью реки Охоты: «От Якуцка по Лене реке плыть до Алдана реки пять дней, а по Алдану реке вверх ходу до устья Маи реки четыре недели, а по Мае реке вверх ходу до устья Юдомы реки восемь дней, а по Юдоме реке вверх до Устьгорбинского зимовья десять дней, а от того зимовья осенним путем ходу на нартах до Охоцкого острожку к морю полпяты недели через хребет …»
Итого путь из Якутска в Охотск по рекам и волокам три с лишним века назад занимал почти 60 суток. В то время гарнизон Охотского острога составляли всего 44 казака, хотя по мнению якутского воеводы было «надобно в тот острожек служилых людей 150 человек». Помимо казаков в остроге постоянно проживали свыше 70 «аманатов», то есть заложников, родственников эвенских старейшин.
Наличие «аманатов» заставляло окрестные племена ежегодно уплачивать дань мехами соболей и лисиц. Ровно 340 лет назад, в 1676 году, из Якутска в Москву скрупулёзно докладывали, что в подчинении Охотска числится 1172 «ясачных тунгуса» – столько взрослых мужчин окрестных эвенских племён подчинились русской власти и согласились платить «ясак», меховую дань. В том году с них причиталось в царскую казну 2406 соболиных шкур. В Москве каждая такая шкурка стоила 3–4 рубля минимум, то есть за всю «меховую казну», поступавшую ежегодно из Охотского острога, в городах европейской части России можно было купить, например, 5 тысяч лошадей или тысячу хороших домов.
Казаки-первопроходцы, собирая царский «ясак», не забывали и свой карман, зачастую произвольно увеличивая размер меховой дани. И эвены, аборигены Охотского побережья, не раз восставали против сборщиков «ясака». В ходе таких бунтов и мятежей Охотскому острогу не раз пришлось испытать настоящие бои и осады. Так, в первые дни 1677 года около тысячи восставших эвенов-«ламутов» во главе с «князцом»-вождём Некрунко сначала, напав из засады, истребили 62 казака, шедших из Якутска в Охотск, а затем на рассвете 7 января осадили сам острог. Воины эвенов «в куяках и шишаках, и в наручах с щитами» захватили казачьи избы, расположенные вне острога, и начали обстреливать русские укрепления из луков.
«И стрел на острог полетело со всех сторон, что комаров» – так позднее описывал тот бой командир Охотского гарнизона «приказчик» Пётр Ярышкин. Происходивший из «тобольских служилых татар» Ярышкин был опытным воином, участником первого русского посольства в Китай, он сумел удачно контратаковать войско эвенов и использовать преимущество русского железного оружия против костяных копий и стрел. «И я, спрося у Спаса милости, – писал Ярышкин позднее, – с десятниками казачьими и с иными казаками вышел из острожку на вылазку дратца с тунгусами, и дралися с утра до ужина, и Божию милостию и царским щастьем от острогу тунгусов отшатили и из казачьих дворишек выгнали…»
В русском языке существует поговорка «Охота пуще неволи». Она означает, что желание человека, его стремление к чему-либо сильнее любых сложностей и преград. Эта мудрость про «охоту» и «неволю» особенно подходит к истории реки Охоты, городу Охотску и одноимённому морю – стремление к новым землям и добыче драгоценного меха оказалось сильнее всех трудностей и опасностей, лежавших на пути первопроходцев к богатым берегам и водам «Ламского акияна»…
В 1688 году, много переживший Охотский острог перенесли на новое место, расположив его в трех верстах от устья реки Охоты, на ее изгибе у самого моря. На сей раз построили уже основательные укрепления, не простой частокол, а знакомые нам по древнерусским городам настоящие деревянные стены, «рублёные в заплот», и две башни, в том числе одну высотою почти 20 метров.
К тому времени окрестное побережье Охотского моря было уже хорошо освоено первопроходцами, а местные племена эвенов-«ламутов» подчинились русской власти. Новые укрепления Охотска не изведали боёв и осад, но именно в таком виде город встретил XVIII век, когда ему пришлось стать главными морскими воротами России в Тихий океан.
Охотский путь «в Камчатку»
В начале XVIII столетия казаки Охотского острога продолжали осваивать побережье одноимённого моря. Собирая меховой «ясак», они, на построенных в устье Охоты небольших кораблях-«кочах», доходили до реки Ямы, в 200 км северо-восточнее от современного Магадана.
К тому времени якутские казаки открыли и Камчатку, но первые изведанные дороги на полуостров были крайне трудны, путешествие по ним занимало более полугода. Один путь шёл на кораблях от устья реки Лены по водам Северного Ледовитого океана к устью реки Колымы, далее вверх по колымскому руслу и затем сушей к чукотской реке Анадырь. Второй «путь» шёл по суше, от Якутска более 2 тысяч км северной тундрой при помощи оленьих караванов через зимовья на берегах заполярных рек – Яны, Индигирки, Алазеи, Колымы и Анадыри. В районе Анадырского острога в центре Чукотки оба «пути» объединялись и далее на оленьих или собачьих упряжках шёл путь свыше тысячи вёрст до первых острогов на Камчатке.
