«Послать въ ссылку въ Камчатку…»
Гвардеец Шубин стал первым, но не последним ссыльным на Камчатку за годы царствования императрицы Анны Иоанновны. В 1740 году на самый дальний край России сослали одного из князей Долгоруких, причастных к попытке высшей аристократии ограничить власть царицы. 22-летнему Алексею Долгорукому ссылкой на Камчатку заменили смертную казнь. Перед ссылкой ему вырвали ноздри, «урезали» язык и били кнутом. Анна Иоанновна распорядилась помиловать князя, отменив все наказания, кроме камчатской ссылки. Но указ императрицы, умышленно или нет, пришел с опозданием, когда работа палача с телом несчастного князя была уже выполнена.
Однако, в остальном князю повезло – он успел лишь доехать до Камчатки, провести там несколько месяцев, когда его догнало известие о восшествии на трон новой царицы, Елизаветы, амнистировавшей всех врагов прежней императрицы. Долгоруков вернулся в Петербург чуть раньше Шубина, был восстановлен в званиях и владениях. После Камчатки он благополучно, в богатстве и спокойствии, прожил еще 40 лет, но единственный из князей Долгоруких отказывался позировать художнику для портрета – не хотел ни видеть свои рваные ноздри, ни приукрашивать картину…
Новые арестанты стали отправляться на Камчатку при каждой смене власти. 11 февраля 1741 года Анна Леопольдовна, только что ставшая регентшей при царе-младенце Иоанне Антоновиче, собственноручно написала на одном из докладов Тайной канцелярии по делу капитана Астраханского полка Петра Калачова: «Послать въ ссылку въ Камчатку».
На отставного ветерана всех войн Петра I донёс его племянник. Калачов был недоволен, что к власти пришли дальние родичи, а не родная дочь великого императора. Эти мысли он и высказал племяннику, посетовав, что «вся наша Россия разорилась» из-за засилья при троне «иноземцев». Доносчика наградили 50 рублями, а дядю сослали на Камчатку.
Однако, всего через семь месяцев на престол в результате гвардейского переворота взошла та, которую поддерживал отставной капитан Калачов – Елизавета, дочь Петра I. Уже через 9 дней после воцарения она повелела вернуть Калачова из ссылки. Но расстояния были так велики что отставной капитан вернулся в Петербург из камчатской ссылки только через полтора года, в апреле 1743 года.
И тут вышел неожиданный казус – возвращённый с Камчатки стал всем хвастаться, что новая царица Елизавета «возведена на российский престол через ево старания». Убедив себя, что он причастен к воцарению Елизаветы, Калачов потребовал от новой царицы себе в награду «табашной и питейный сборы» по всей стране. Успокоили не в меру возгордившегося отставника лишь пригрозив вернуть его обратно на Камчатку.
Столичные ссыльные
Тем временем новая императрица, освободив прежних узников самого дальнего полуострова России, тут же стала ссылать туда своих врагов. Первыми в царствование Елизаветы Петровны на Камчатку отправились арестованные в 1742 году заговорщики – старший придворный лакей Александр Дмитриевич Турчанинов, прапорщик Преображенского полка Петр Матвеевич Ивашкин и сержант Измайловского полка Иван Кириакович Сновидов.
Гвардейскому прапорщику Ивашкину на момент заговора было всего 19 лет. Но молодость не помещала этому представителю старинного дворянского рода, чьим крестным отцом был сам Пётр I, стать во главе группы заговорщиков. Ивашкин с подельниками считали, что царица Елизавета не имеет прав на российский престол, так как была рождена вне брака. На трон они планировали возвести свергнутого Елизаветой царя-младенца Иоанна Антоновича.
Материалы расследования гласили: «Ивашкин имел намерение, чтоб собрав партию ночным временем придти ко дворцу и захватя караул войти в покои и Государыню умертвить, кто будет противиться колоть до смерти…» Арестованных заговорщиков били кнутом и вырвали ноздри. Камер-лакею Турчанинову за то, что вслух зачитывал некие «манифесты» о незаконности прав Елизаветы на престол, вдобавок отрезали язык. Затем всех сослали на дальний край России: Ивашкина в Якутск, Турчанинова в Охотск, а Сновидова сразу на Камчатку.
История сохранила для нас имена и детали биографии лишь тех камчатских ссыльных, кто был замешан в интригах и доносах на самой вершине власти. Но от большинства, сосланных на Камчатку в XVIII столетии не осталось даже имён. Современники не раз упоминают безымянных ссыльных, отправленных за Охотское море сибирскими и якутскими властями.
Архивы сохранили отдельные имена простолюдинов, высланных из европейской части России на Камчатку за неизвестные нам прегрешения – например, некий певчий Троицкого собора из Пскова Никита Иванов или бывший типографский работник из Москвы Иван Крылов. Когда в 1741 году в Большерецком остроге открыли первую на Камчатке школу, то её преподавателями стали именно ссыльные – Иван Гуляев и поручик Пражевский. Кроме этих деталей, больше ничего о первых камчатских педагогах нам не известно…
О заговорщиках против трона сохранилось куда больше подробностей – все они были людьми состоятельными и со связями на самом вверху, поэтому местное население и даже начальство зачастую воспринимало таких ссыльных как «больших людей», при очередном перевороте в далёком Петербурге имеющих все шансы вновь вернутся наверх, к власти. Например, бывший гвардеец Ивашкин в документах именовался под новой фамилией «Квашнин», но провинциальные чиновники прекрасно знали, что перед ними сам «крестник Петра Великого», хоть и с вырванными ноздрями.
На Камчатку этот ссыльный попал в 1754 году, формально, как узник, лишённый имени, но в реальности, как приятель нового камчатского начальника, «сына боярского» Василия Чередова. Даже лишённый языка бывший царский лакей Турчанинов в начале 60-х годов XVIII века, через два десятилетия после ареста, в качестве почётного гостя и собутыльника жил в доме следующего начальника Камчатки, капитан-поручика Извекова.
Подельник Ивашкина и Турчанинова, бывший гвардейский сержант Иван Сновидов, первым из заговорщиков доставленный на Камчатку еще в 1744 году, тоже сумел неплохо устроиться. Завел в устье реки Камчатки солеваренное дело, выгодно снабжая солью отправлявшихся на Алеутские острова добытчиков меха. Затем женился на местной камчадалке, вырастил двоих сыновей, один из которых стал купцом, другой – священником. Их потомки считались уже коренными обитателями Камчатки.
«Лиша чинов сослать в Камчатку…»
В 60-х годах XVIII века, в самом начале царствования Екатерины II на Камчатке очутилась большая группа ссыльных, замешанных в борьбе вокруг царского трона. Почти сразу после того как императрица совместно с гвардейскими офицерами, братьями Орловыми, свергла своего мужа, в рядах гвардии созрел новый заговор. На этот раз двое братьев Хрущевых и трое братьев Селиверстовых, все офицеры столичных полков, решили свергнуть саму Екатерину и возвести на трон Иоанна Антоновича, уже 20 лет томившегося в камере Шлиссельбургской крепости.
Лидерами этого неудавшегося заговора были молодые поручики Пётр Фёдорович Хрущёв и Семен Селиверстович Гурьев. По итогам это дела Екатерина II в октябре 1762 года издала целый манифест, наполненный весьма эмоциональными оборотами разгневанной женщины. По версии царицы мятежный поручик Хрущев «облечён и винился в изблевании оскорбления Величества, и что он старался других привлекать к умышляемому им возмущению противу Нас и общего покоя». Приговор был таков: «Петра Хрущева и Семена Груьева, яко главных в том деле зачинщиков, четвертовать, а потом отсечь головы… Но в разсуждении Нашего правила о соблюдении Монаршьего милосердия, повелеваем меч, данный нам от Бога, удержать от отнятия живота осужденных, а вместо казни смертной Петра Хрущева и Семена Гурьева лиша чинов, исключа из числа благородных людей, обоих ошельмовать публично, а потом послать их в Камчатку в Большерецкий острог на вечное житьё…»
Через несколько лет после появления на Камчатке помилованных заговорщиков Хрущёва и Гурьева, на полуостров доставят ещё одну группу ссыльных. Среди них будет человек, оставивший первые в истории мемуары о камчатской ссылке. Австрийский дворянин, польский мятежник, полусловак-полувенгр Мориц Август Бенёвский (исторические источники также дают варианты – Бениовский или Беньовский) по праву считается одним из самых выдающихся авантюристов соей эпохи. В 60-е годы XVIII столетия он воевал в Польше против русских войск, попал в плен, был отпущен «под честное слово», которое не сдержал, и, вновь оказавшись в плену, был сослан в Казань. Оттуда неудачно бежал и по совокупности всех грехов был приговорён к ссылке на Камчатку.
