Большие масштабы этого набора произвели столь сильное впечатление на население России, что именно с этого момента начался отсчёт всех рекрутских наборов в стране, который вёлся вплоть до отмены «рекрутчины» в 1874 году. Вскоре во всех официальных документах такие крупные рекрутские наборы стали называться по этим номерам, начиная с первого набора 1705 года – первый набор, второй набор и т. д.

Начиная с 1705 года шесть первых «номерных» и несколько чрезвычайных наборов рекрутов за пять лет дали в войска около 160 тысяч рядовых солдат. С них то и началась история регулярной русской армии, именно они разгромили шведов под Полтавой.

«Канцелярия счётная у рекрутных дел»

После «Полтавской виктории» 1709 года и окончательного занятия Прибалтики необходимость такого большого выкачивания из населения солдат отпала. И после 1710 года столь тяжёлая норма – один рекрут с 20 крестьянских дворов – более при Петре I не применялась. Рекрутский набор стал чуть легче – в разные годы набирали одного человека с 25 дворов, с 40 или 50 дворов или даже с 75. В 1711-18 годах забрали в армию около 100 тысяч рекрутов, с 1719 и до смерти Петра I набрано в рекруты около 70 тысяч. То есть за 15 последующих лет забрали в армию столько же, сколько за первые четыре года существования рекрутской повинности.

Работой по армейскому призыву тогда занимался созданный царём Петром первый в русской истории «военкомат» – «думный дьяк» Автоном Иванов, 5 дьяков и 74 подьячих. По тем временам сотня чиновников – это огромная бюрократическая машина.

Когда дьяк Автоном Иванов, этот первый петровский «военком», умер в 1709 году, оказалось, что заменить его некем – всей рекрутской бухгалтерий в полном объёме владел только покойник. Растерянный Пётр некоторое время даже пытался поручить центральное руководство набором рекрутов своему сыну, царевичу Алексею.

Наследник царя подвёл, с поручением не справился, и с 1711 года задачу по набору рекрутов поручили губернаторам вновь образованных губерний, а для центрального руководства создали специальную Канцелярию рекрутского учёта, или как тогда говорили «Канцелярию рекрутного счёта». Официально полностью она именовалась так: «Канцелярия счётная у рекрутных дел и у доимки даточных».

С недобором рекрутов Пётр I справился изящным ходом – царь лично штрафовал губернаторов в размере одного рубль за каждого не сданного по плану «призывника».

Согласно царским указам при отдаче в солдаты рекрут должен был быть снабжён его владельцем-помещиком или крестьянской общиной, от имени которых он «выставлялся», верхней одеждой – сермяжным кафтаном на один год и шубой на два года. На шапку, рукавицы, рубахи и обувь («черики», как сказано в петровском указе, то есть примитивные башмаки из необработанной кожи) для рекрута следовало сдавать в казну деньги – по одному рублю в год. Впоследствии денежные средства на рекрутов в размере одного рубля в год стали называть «рекрутными деньгами», составив один из важнейших общегосударственных налогов.

Сначала все набранные рекруты доставлялись наборщиками с помощью прикомандированных к ним солдат в Москву, где они помещались на «рекрутные станции» – сборные пункты, огороженные частоколом казармы. К началу 1710 года в Московской губернии было уже 15 таких «рекрутных станций».

Кандалы для призывников

Рекруту полагалось жалование на пропитание, 45 копеек в месяц (уже служащему солдату полагалось 60 копеек в месяц). На «рекрутной станции» новобранцы проходили первоначальное воинское обучение. Затем по заявкам армейских частей и гарнизонов формировались «команды» во главе с офицером – «приводцем», которые под конвоем доставляли рекрутов в полки. Порой такие «команды» достигали численности в несколько сот или даже несколько тысяч человек. Например, в марте 1711 года для переброски 2588 рекрутов из Москвы в Ригу было выделено 208 солдат московского гарнизона, то есть примерно по одному конвойному на 12–13 новобранцев.

Это был именно конвой – из-за опасения побегов рекрутов привели на службу в только что завоёванную Ригу закованными в кандалы. Зрелище почти трёх тысяч солдат в кандалах произвело такое сильное впечатление на западноевропейских купцов, которых много было в Риге, что «губернатор Лифляндии и Эстляндии» Александр Меншиков, человек совсем не склонный к гуманизму, даже написал письмо в Сенат с просьбой обращаться с рекрутами лучше, чтобы не позорить страну перед иностранцами.

Сенат, опасаясь побегов, всё равно распорядился «ковать рекрут в кандалы», правда, отныне только на ночёвках, а с 1712 года чтобы затруднить побеги новобранцев, специальным указом предписали метить рекрутов татуировками – «на левой руке накалывать иглою кресты и натирать порохом».

Первоначально земли Урала и Сибири были освобождены от набора рекрутов. Связано это было как с малочисленностью русского населения, так и с огромными расстояниями. Достаточно сказать, что доставка рекрута на подводах из Иркутского уезда, центра восточной Сибири, в Москву занимала больше года, а если бы рекрута не везли на подводах, а вели бы пешком, то такая доставка затянулась бы ещё дольше.

Архивы сохранили для истории имя первого рекрута из сибирского города Кузнецка (ныне Новокузнецк Кемеровской области) – Прокопий Никифорович Красулин, или как тогда писалось по правилам, принятым в отношении низших слоёв «пашенный крестьянин Прокопий Никифоров Красулин». Попал он в рекруты по 12-му набору 1715 года, на тот год в Кузнецком остроге числилось всего 53 крестьянских и посадских двора.

Царский указ требовал давать рекруту 1 рубль 60 копеек денег на проезд, но добраться до губернского центра Тобольска (около 1000 км по прямой) этого бы не хватило, поэтому «на прогоны» (то есть на транспорт и питание в дороге) для рекрута по всему городу собрали 8 рублей 30 копеек. Так же ему выдали лошадь с санями и двух конвоиров до Тобольска, «кузнецких служилых людей» Ивана Оксёнова и Родиона Веригина.

В петровские времена обычно от болезней и побегов терялось до 10 % рекрутов. Однако периодически происходили чудовищные случаи, задевавшие даже далёкого от гуманизма Петра I. Весной 1719 года из посланных с московских «рекрутных станций» в Санкт-Петербург 2008 рекрутов, предназначавшихся для воюющей в Финляндии армии, по пути умерло 499 человек, каждый четвёртый. Большая часть умерших приходилась на «команду» прапорщика Зверева.

Царь Пётр рассматривал такие случаи как преступную небрежность в обращении с дефицитным и нужным материалом. Начатое следствие выявило картину вопиющей коррупции – треть полученного на команду рекрутов продовольствия прапорщик Зверев продал еще в Москве через посредничество дьяков и подьячих Московской губернской канцелярии, которые, и устроили эту коррупционную схему за процент от продажи.

Жалованье, полагавшееся рекрутам в дороге, прапорщик тоже выдавал не полностью. Украденные таким образом деньги, по его показаниям следствию, он попросту пропил. Переход рекрутов в новую столицу происходил в весеннюю распутицу и поэтому сильно затянулся, значительно превысив обычный в то время трёхнедельный срок перемещения из Москвы в Санкт-Петербург.

Даже если бы прапорщик не украл такую значительную долю продовольствия для рекрутов, то при сильно затянувшемся пути его всё равно не хватило бы для нормального питания в дороге. Опасаясь возможных побегов голодающих новобранцев, прапорщик и конвой даже на стоянках не выпускали их со «струга», речной баржи на которой «рекрутная команда» плыла от Новгорода до Санкт-Петербурга.

В результате из всей команды в 400 человек умер 121 рекрут и бежало 26. Многие дошедшие до Петербурга были сильно истощены и умерли уже в новой столице, потому что прапорщик Зверев, пытаясь придумать оправдание перед начальством, некоторое время не представлял рекрутов Военной коллегии и тем самым не ставил их на довольствие в гарнизоне. Кстати, Зверев, как и все солдаты и рекруты его злосчастной «команды», судя по материалам следствия, читать и писать не умел, был абсолютно неграмотным.