В начале царствования царя Петра I качественная медь покупалась у европейских купцов по цене 6 рублей за пуд, импортное олово стоило еще дороже – до 7 рублей за пуд. То есть только стоимость металлов (без учёта работ) для одной пушки «Скоропея» составляла около 1200 рублей. Чтобы понять, чем тогда была эта сумма, скажем, что на неё в те времена можно было купить 600 лошадей.

Все потерянные под Нарвой русские пушки – это не менее 150 тонн медных сплавов. И проблема была не только в огромной цене такой массы металла. Если до войны олово для пушечных сплавов покупали в Англии, то медь – в Швеции…

Вся медь у врага

В горах Скандинавии разрабатывались богатейшие залежи металлов, а близость к балтийским портам позволяла легко и выгодно экспортировать их по всей Европе. Шведы тогда были главным поставщиков железа и меди в Европе, производя их больше, чем любая иная страна того времени. Именно на развитую металлургию опиралась внушительная мощь армии и флота Карла XII.

На протяжении XVII века свыше 90 % стоимости всех закупок русских купцов в Швеции составляли медь и железо, в отдельные годы этот процент был еще выше – например, в 1697 году, буквально накануне начала Северной войны, 97 % всех русских денег, потраченных в Стокгольме, ушло на покупку железа и меди. Естественно, с началом Северной войны против шведов этот источник металла для русской артиллерии был закрыт.

После поражения под Нарвой у России еще оставались немало старых пушек, но они были разбросаны на огромных пространствах в крепостях западных и южных границ, на стенах городов и монастырей. Забрать их оттуда означало оставить границы и города практически без защиты.

Потеря лучшей артиллерии под Нарвой, продолжение войны и создание новой армии требовали срочного производства множества новых пушек. Для которых срочно требовались десятки тонн дефицитного и дорогого металла, ведь каждая пушка того времени это от нескольких центнеров до нескольких тонн бронзы.

Царь Пётр I понимал, что страна не может критически зависеть от импорта иностранных металлов. Именно при нём начнётся массовое строительство «железоделательных» производств на Урале и в Карелии. За первые 12 лет XVIII века здесь возникнет более 25 новых металлургических заводов. К концу царствования Петра наша страна не только освободится от импортной зависимости в металлургии, но и сама начнёт с выгодой продавать уральское железо и медь в Европу.

Но всё это займёт четверть века титанических трудов. В дни же поражения под Нарвой, в самом конце 1700 года, своего промышленного производства металлов у России почти не было, а с теми, у кого ранее покупали основную массу железа и меди, шла жестокая война.

Возможный импорт металлов из других стран Европы не только требовал огромных расходов, но и висел на тонкой ниточке – зарубежную торговлю в начале XVIII столетия, до создания Петербурга и завоевания Прибалтики, обеспечивал один единственный порт в Архангельске. При этом регион Белого моря не только находился под угрозой атаки шведов, но и большую часть года был блокирован льдами и недоступен для торгового судоходства.

Одним словом, после поражения под Нарвой, к концу 1700 года Россия осталась не только без лучшей части своей артиллерии, но и без источника металлов для производства новых пушек.

«Время яко смерть»

Лучшая часть русской артиллерии была потеряна под Нарвой в ноябре 1700 года, то есть уже в конце морской навигации. Даже если бы за большие деньги удалось быстро закупить множество тонн меди где-то в Западной Европе, помимо Швеции, то такой груз смогли бы доставить в Архангельск не ранее апреля 1701 года, лишь после того как Белое море освободится ото льдов.

Но между Архангельском и Москвой, где тогда располагалось основное пушечное производство, лежала 1000 вёрст, по которым надо было доставить сотни тонн меди. Половину этого пути, от Архангельска до Вологды, можно было пройти по водам Северной Двины. Но далее до Москвы еще оставалось более 400 вёрст по суше, преодолеть которые со столь внушительным грузом три века назад было крайне сложной задачей.

Поэтому в январе 1701 года у царя Петра после поражения под Нарвой просто не было выбора. Даже если бы удалось купить за границей ценой огромных трат значительный объём меди, то лишь к концу весны он попал бы Архангельск, оттуда в течение лета его бы перевезли в Вологду. Здесь из-за осенней распутицы тонны меди застряли бы до зимы, и только к самому концу 1701 года могли попасть в Москву на пушечный двор. Таким образом, в разгар тяжелой войны на транспортировку импортной меди терялся бы целый год времени, а затем ещё год требовался для производства сотен новых пушек.

Этих двух лет в разгар войны с лучшей армией Европы у России тогда просто не было. Со дня на день ждали вторжения войск Карла XII вглубь нашей страны. Царь Петр в те дни писал в Москву: «Ради Бога, поспешайте с артиллериею, как возможно – время яко смерть».

«Взять в пушечное литье из колоколов четвертую часть…»

В то время основная масса меди на территории нашей страны, помимо пушек, была сконцентрирована в других, чисто ритуальных предметах – церковных колоколах. К началу XVIII в России насчитывалось около 1200 монастырей, а количество церквей и храмов исчислялось десятками тысяч. И все они украшались колоколами и колокольным звоном, без которого тогда невозможно было представить жизнь на Руси.

Но каждый колокол это от нескольких килограмм до нескольких тонн колокольной бронзы. Колокола сохранялись веками, в отличие от пушек, которые периодически теряли в боях. Поэтому за три века, с момента возникновения единого Московского государства и до начала царствования Петра, в стране «накопилось» огромное количество колоколов. По примерным оценкам в 1700 году на территории России общий вес колоколов во всех церквях и храмах достигал 6 тысяч тонн – цифра небольшая для нашего времени и огромная для России тех лет, где еще не было своих источников меди.

Таким образом, колокола православных церквей и храмов были в тот год на Руси единственным источником металла, который можно было быстро собрать для восстановления русской артиллерии. И в декабре 1700 года появляется экстренный царский указ: «Для нынешнего воинского случая, на Москве, и в подмосковных монастырях, и в Московском уезде, и во всех городах у соборных и у приходских церквей взять на Пушечный двор в пушечное литье из колоколов весом четвертую часть…»

Царь Пётр I затребовал срочно собрать в Москве четверть от общего веса всех имеющихся в России колоколов. Указ предписывал собрать их до конца зимы. За задержку сроков сбора для владельцев колоколов был установлен значительный по тому времени штраф – 2 рубля с каждого «просроченного» пуда. Напомним, что тогда за 2 рубля можно было купить лошадь, а хороший дом в Москве стоил 10 рублей.

Спешка в сборе колокольной бронзы имела еще одну причину – колокола надо было собрать до конца зимы, пока снежный покров и замерзшие реки позволяли относительно быстро перемещать большинство малых и средних колоколов на обычных санях.

Переписью и сбором колоколов по всей России занимались светские и духовные власти. Колокола всех храмов и церквей снимали со звонниц, взвешивали и четвертую по весу часть отправляли в столицу. В Москве сбором и учётом колокольной бронзы ведал Кудрявцев Тимофей Семёнович, «стольник» (чиновник) Пушкарского приказа.

Эта «мобилизация» колоколов произвела большое впечатление на православный народ. Часть людей ужаснулась, другие поняли это решение, вызванное страшным поражением в тяжёлой войне с сильным врагом. В XIX веке этнографы записали одно из народных преданий, бытовавших на севере России о «колокольном сборе» царя Петра. Якобы после нарвского поражения к царю явился некий бедно одетый странник с обещанием быстро и бесплатно достать огромное количество меди. В ответ на удивление царя, незнакомец указал на множество церковных колоколов со словами: «Возьми их и перелей в пушки. Когда, Господь даст, победишь ты врага, так из его пушек вдвое можешь наделать колоколов…»