Требовалось срочно прекратить давно, ещё со времён первопроходцев ЕрофеяХабарова, тлевший в Приамурье конфликт с маньчжурами – то есть решить, наконец, вопрос о границе. Так что, фактически ссылая «окольничего» Головина с миссией в Забайкалье, царевна Софья и её фавориты ловко объединяли приятное с полезным – удаляли из столицы авторитетного противника и решали важный, без преувеличения геополитический вопрос.

«Ухоронился, боясь дальней посылки на китайские рубежи…»

Дипломатия и в наши дни идёт рука об руку с реальной военной силой. Три века назад всё было ещё откровеннее – «полномочный посол для успокоения ссор китайского богдыхана» отправлялся на Дальний Восток с целой маленькой армией. Помимо дипломатов и переводчиков на переговоры с Китаем шли три полковника, целый комплект опытных офицеров, с ними 506 московских стрельцов и пушкарей. Ещё 1400 бойцов Фёдору Головину поручили набрать в острогах Сибири по пути в Забайкалье.

Судя по сохранившимся до наших дней архивным документам, военные хоть и с ропотом, но дисциплинированно отправились на Дальний Восток, чрезвычайно дальний в те времена. Однако со столичными чиновниками всё оказалось сложнее – они почти открыто воспринимали многолетнюю миссию за Байкал как настоящую ссылку. Кто-то смог уклониться, сказавшись больным, а назначенный главным переводчиком Андрей Белобоцкий ушёл в настоящее подполье – сбежал из дома вместе с семьёй, царским властям пришлось много дней разыскивать его.

Андрей Христофорович Белобоцкий – то ли русин, то ли поляк из Прикарпатья, поэт и богослов, переселившийся в Москву от преследований инквизиции – ранее учился в западноевропейских университетах, был опытным путешественником, не раз пересекал всю Европу от Испании до Польши. Но, будучи найденным и доставленным к Головину, он прямо признался, что напуган отправкой на Дальний Восток – «ухоронился, боясь дальней посылки на китайские рубежи…»

Удивительно, что власти беглеца не только не наказали, а фактически поддались на его шантаж – выдали авансом жалованье на 4 года вперёд, лишь бы согласился отправиться за Байкал. Словом, послу ещё в Москве пришлось с немалым трудом готовить свою и так непростую миссию. Настолько непростую, что путь к переговорам с представителями Пекина занял два с половиной года!

Фёдор Головин покинул столицу России в феврале 1686 года и только осенью следующего 1687 года достиг «Даурии», как тогда наши предки именовали Забайкалье, остановившись в Удинском остроге – ныне это столица Бурятии, город Улан – Удэ. Пришедшие с Головиным стрельцы и казаки тут же приступили к строительству новых, более мощных укреплений. Спешно сооружали высокие башни и пушечные бастионы – «раскаты», даже начали рыть подземный ход к реке Уда, найденный археологами спустя два с лишним столетия.

Посол прекрасно понимал, что успех переговоров с Китаем не возможен без прочной обороны наших дальневосточных границ – ведь маньчжурские властители Пекина тогда претендовали не только на оба берега Амура, но и на восточное побережье Байкала.

Именно большое строительство, начатое Головиным, превратило будущий Улан – Удэ из острога в настоящий город, «град Удинский». Сам же посол на исходе 1687 года отправился на сотню вёрст южнее, ближе к современной границе Монголии, в столь же небольшой Селенгинский острог. Там он планировал переговоры с монгольскими вождями – спешил до встречи с посольством из Пекина уладить все спорные вопросы с этими соседями по забайкальской границе.

Родина наследников Чингисхана к тому времени была расколота на враждующие ханства – одни были склонны к союзу с Россией, другие относились враждебно, оспаривая право брать дань с «брацких людей», как в русских документах XVII века называли бурят Забайкалья.

«А те де пушки привезены ис Китая…»

В самом начале 1688 года посольство Головина оказалось в эпицентре настоящей войны. Селенгинский острог, в который приехал посол с небольшим отрядом для переговоров с монголами, окружила конница враждебных ханов. Трём тысячам конных лучников за деревянными стенами острога противостояло 294 русских бойца с пятью старыми пушками. К счастью у защитников Селенгинска было больше ружей, а у охраны Головина, состоявшей из московских стрельцов, имелись даже ручные гранаты, новейшее оружие той эпохи.

Впрочем, три пушки имелось и у противника. «А те де пушки привезены прошлаго году ис Китая» – писал позднее Головин в Москву, сообщая, что атака Селенгинска была спровоцирована маньчжурами, желавшими натравить монголов на русских. Осада длилась три месяца, защитники отбили несколько жестоких штурмов.

«Февраля в 29 день в ночи часу в 9–м, – вспоминал Головин, – ударили на Селенгинской с трех сторон мунгальские воинские люди, и пущали в город стрелы зажигальные с медными трупками, и бросали с огнем пуки тростяные. И был бой до света. И милостию божиею и счастием великих государей от города их отбили и зажечь города и слобод не дали…» Стрелы с начинёнными порохом трубками были незнакомы русским, но с древности применялись в Китае, это оружие монголам тоже передали маньчжуры для борьбы с нашими предками.

Лишь в начале апреля 1688 года к осаждённому Сленгинску из «града Удинского» пробились подкрепления – московские стрельцы, сибирские казаки и «брацкие люди», то есть местное бурятское ополчение. Враг с потерями отступил. Почти весь следующий год Головин провёл на юге Забайкалья, укрепляя русские поселения и пытаясь, где силой, а где хитрой дипломатией уладить споры с вождями монгольских плёмён. Как докладывал посол в Москву: «Чтоб мунгалы согласясь с китайцы и пришед со многими ратями, не учинили совершенного разорения байкальским и даурским острогам…»

Одновременно Фёдор Головин посредством гонцов вел переписку с Пекином, согласовывая время и место будущих переговоров. Маньчжуры, завоевавшие к тому времени весь Китай, в свою очередь опасались союза русских с монголами. Если Москва из – за территориальных споров в Забайкалье враждовала с кочевниками Халхи, северо – восточной Монголии, то Пекин к тому времени готовился к большой войне с западными монголами – ойратами, соперничая с ними за Синьцзян и Тибет. В таких условиях маньчжурский император Китая был склонен заключить мир с русскими, которые со времён первых походов на Амур продемонстрировали самую высокую боеспособность.

«Чтоб учинить границею реку Амур…»

Однако, даже склоняясь к миру с Россией, маньчжурские властители Китая заявляли свои претензии не только на оба берега Амура, но и на всё Забайкалье. Маньчжурский император Сюанье ещё в 1684 году отправил в Москву послание с характерными словами – «Вам, русским, следует побыстрее вернуться в Якутск, который и должен служить границей…» Предстояли сложнейшие переговоры, ведь Москва прислала Головину строгие инструкции с противоположными требованиями: «Стоять при том накрепко, чтоб учинить междо государством их царского величества и меж Китайским государством границею реку Амур…»

Изначально маньчжуры настаивали, чтобы московский посол прибыл в Пекин. Головин, прекрасно понимая всю невыгодность такого места переговоров для русской стороны, проявил немало упорства, чтобы в переписке настоять на ином. Пришлось даже сослаться на международные обычай той эпохи. «Между всеми християнскими и мусульманскими государями, коли чинятся порубежные ссоры, для усмирения тех ссор посылают с обоих сторон послов своих на съезд на те порубежные места, в которых ссоры учинены…» – доказывал русский дипломат своим пекинским адресатам.

В итоге стороны не без труда согласовали место будущих переговоров – Нерчинский острог, русское поселение, расположенное на берегу речки Нерчи, впадающей в один из амурских истоков, реку Шилку. Для Головина этот выбор стал первым, пока ещё неявным успехом в ходе его долгой дипломатической миссии.

Тем временем маньчжуры хорошо подготовились к предстоящим переговорам. Прежде всего, с пекинскими дипломатами отправилась к верховьям Амура самая настоящая армия – шесть тысяч человек и 40 пушек. Во главе посольства стояли два близких родственника маньчжуро-китайского императора, Сонготу и Дун Гоган. Первый из них, подобно русскому послу Головину, тоже являлся своего рода жертвой внутриполитических интриг – когда – то Сонготу был самым влиятельным чиновником при юном императоре Сюанье, но уже десять лет пребывал в опале. Сложные переговоры с русскими давали ему шанс вернуть утраченное влияние.