Газеты нередко писали о самых чёрных и порою страшных фактах этой стороны жизни. Так издававшаяся в Благовещенске газета «Амурский листок» 27 июня 1914 г. поместила статью под характерным названием «Ужасы китайского квартала» – местный журналист описывал, как хозяйка нелегального китайского борделя замучила до смерти 19-летнюю проститутку Юн-Хуа, а коррумпированная полиция отказалась возбуждать дело, признав, что несчастная «отравилась опиумом».

Во Владивостоке несколько раз безуспешно пытались наладить контроль за китайской проституцией. Этого требовала пугающая статистика – как минимум половина, из нелегальных проституток, задержанных полицией и обследованных врачами, болели различными венерическими недугами. Весной 1907 г. по приказу губернатора Приморской области по всему Владивостоку расклеили переведённые на китайский язык объявления, в которых выходцам из Китая предлагалось в месячный срок зарегистрировать дома терпимости. За такую регистрацию от имени губернатора обещали отсутствие полицейского преследования за прежнюю нелегальную деятельность, и даже снижение для китайских проституток в два раза всех обязательных сборов за врачебный надзор по сравнению с тем, что платили японские и русские публичные дома. На столь щедрый призыв властей откликнулось ровно… 0 китайских воротил коммерческого секса.

В следующем 1908 г. городские власти Владивостока попробовали пойти другим путём – наняли частного детектива из Китая, но как только тот принёс первые данные на 451 нелегальную проститутку, тут же со стороны местных китайцев посыпались десятки жалоб на соотечественника с обвинением его во всевозможных преступлениях. В итоге арестованы были не содержатели притонов, а тот, кто пытался расследовать их преступную деятельность…

В начале 1910 г., когда вновь попытались провести учёт нелегальных борделей, то прокурор Владивостока оказался буквально завален жалобами со стороны китайцев, которые уверяли, что полиция якобы насильно записывает в проститутки их добропорядочных жён. Скандал и расследование дошли до верхов дальневосточной власти, и полицмейстеру Владивостока пришлось оправдываться перед губернатором Приморской области: «Податели жалоб – отнюдь не оскорблённые в своих семейных чувствах люди, а содержатели проституток-китаянок, торговцы живым товаром, снабжавшие им Владивостокский рынок разврата…»

«Публичные дома представляют из себя разведывательные бюро…»

На фоне китайских и даже русских притонов, японские публичные дома на нашем Дальнем Востоке выглядели весьма благопристойно. Однако и тут вскрылась опасность, но совершенно не от венерических или, как их чаще называли в ту эпоху, «любострастных» болезней… После начала в 1904 году войны с Японией, вдруг выяснилось, что многочисленные японские бордели, разбросанные от Забайкалья до Приморья, служат отличной базой для вражеской разведки.

По окончании боёв японский бизнес на нашем Дальнем Востоке быстро восстановил свои позиции в сфере легальной проституции, чем вызвал настоящую панику у русского военного командования. В мае 1906 г. военный губернатор Приморской области предупреждал полицию в особом циркуляре, что «много ценных сведений японцы добывают посредством женщин, для чего некоторые жены японских офицеров поступили даже в дома терпимости, исключительно для этой цели».

Чуть позднее, летом 1908 г. от имени Приамурского генерал-губернатор разъясняли для офицеров армии и полиции: «В настоящее время вполне установлено, что большую часть японских подданных, проживающих на Дальнем Востоке, составляют шпионы, скрывающие свою деятельность под видом разнообразных профессий. Из числа профессий, избранных японскими подданными в крае, особенно обращает на себя внимание значительный процент проституток, содержательниц домов терпимости, их мужей и прислуги. Вред, происходящий от этого рода профессий, еще более возрастает благодаря тому, что японские дома терпимости в виду крайне ограниченного числа таких же русских, весьма охотно посещаются воинскими чинами…»

В марте 1909 г. комендант гарнизона Николаевска-на-Амуре прямо писал командующему войсками Приамурского военного округа: «Японские публичные дома представляют из себя тайные разведывательные бюро, где разными способами выпытываются у посещающих их армейских чинов разные сведения так или иначе необходимые японцам о нашей военной жизни…»

Даже если сведения о «женах японских офицеров» в качестве работниц борделей были откровенной шпиономанией после проигранной войны, то размах японской проституции на нашем Дальнем Востоке не мог не впечатлять. По статистике 1915 г. даже в Забайкалье, довольно далёком от «Страны восходящего солнца», официально работали японские публичные дома – по три в Чите и Сретенске, один в Нерчинске. Такая обширная сеть укоренившихся соотечественников от Байкала до Приморья, конечно же серьёзно облегчала работу японской разведке.

Не смотря на обоснованные подозрения и откровенный испуг, царские генералы так и не смогли решить вопрос с японскими публичными домами на российском Дальнем Востоке. Ограничились лишь просьбой к полиции следить за посещением борделей штабными писарями, пожеланием «взамен японских домов терпимости разрешать открывать таковые только русским» и требованием «о каждом закрытом или вновь открытом доме терпимости доставлять сведения в Канцелярию для доклада Его Высокопревосходительству генерал-губернатору».

«Распределение проституток по времени их дефлорирования…»

Даже легализация проституции и вполне искренняя попытка властей наладить её работу в неких приемлемых рамках, не привели к прекращению самых вопиющих ужасов. Какая жуть местами творилась в этой сфере человеческой жизни во времена Достоевского и Чехова наглядно показывает опубликованный в 1890 г. сборник официальной статистики царского МВД. Один из разделов начинается словами: «Распределение проституток по времени их дефлорирования до и после появления менструаций…»

Ровно 130 лет назад среди легальных проституток Российской империи более 10 % потеряли девственность до появления у них первых менструаций. Свыше 51 % проституток начали заниматься данным ремеслом в возрасте до 18 лет, то есть на три года раньше, чем это дозволялось законом. И эта пугающая статистика относится именно к законной сфере данного «бизнеса», страшно представить какой же ад творился в его нелегальной части…

Общество той эпохи воспринимало разрешённую законом проституцию как неизбежное зло. Например, в 1903 г. медики Владивостока в докладе губернатору Приморской области достаточно жёстко и откровенно высказывались по этому поводу: «Терпя проституцию, государство, однако, не относится безразлично к той стороне проституции, которая подрывает народное здравие распространением любострастных болезней. В целях охраны здоровья населения, а отнюдь не в интересах проститутки установлен для этой цели надзор…»

Одна из форм «жёлтого билета» для легальных проституток в Российской империи

Судебная хроника начала XX в. полна сообщениями о коррупционных и уголовных скандалах вокруг легальной и нелегальной проституции. Так в апреле 1914 г. в Новониколаевске (современном Новосибирске) состоялась выездная сессия Омской судебной палаты, заслушавшая уголовное дело местных «оборотней в погонах» во главе с полицмейстером Висманом. Полицейских судили за «преступные связи с содержателями домов терпимости», взятки, изнасилования и незаконные штрафы. Выяснилось, что, несмотря на официальное существование в Новониколаевске семи публичных домов, полиция получала деньги со 113. То есть число подпольных борделей в небольшом 50- тысячном городе в 16 раз превышало число легальных! Суммы платежей с нелегальных доходили до 300 руб. в месяц, что позволило городскому полицмейстеру только на счетах в банках иметь 120 тыс. руб., несколько млн. долларов в современных ценах.