Вечером водитель, как обычно, привёз её к дому и высадил у парадного. За ужином они с Гауфманом немного выпили, но когда Аня выбралась из машины, то по ощущениям поняла, что, похоже, не так уж и немного. Водитель тоже это заметил.

– Может, вам помочь? – неуверенно бросил он вдогонку.

– Сама справлюсь, – грубо отрезала Аня и почти ровно пошла ко входу.

Воспользовавшись магнитным ключом, она открыла дверь и вошла в хорошо освещённый подъезд. Уже четвёртый раз она шла здесь и четвёртый раз задумывалась о том, что у Гауфмана всё так устроено, будто не было никакой эпидемии. Показавшийся ей поначалу серым и неприветливым городок, на деле оказался полной противоположностью: освещённые улицы, освещённые дома, большой, ухоженный сквер, где по вечерам прогуливаются парочки, и чистота везде. Нет толп вооружённой охраны и караульных, но гремят гусеницами боевые машины, даже лошадей и собак почти никогда не слышно. Изредка только где‑то издалека приносило рокот вертолета, а один раз она слышала, как движется поезд.

Поднявшись по лестнице, Аня заметила, что в коридоре стоит высокий мужчина в офицерской полевой форме и кепке. Он стоял спиной к девушке, но как только она поднялась на этаж и остановилась в задумчивости, повернулся к ней.

– О, не ожидал встретить здесь такую красавицу. Девушка – вы, словно богиня, – медленно, но с придыханием сказал он.

Аня вздрогнула ещё при первых же словах. Она уже целые три дня с нетерпением ждала их.

– Иди ты к чёрту со своими дешёвыми подкатами.

Девушка ответила заранее обусловленной фразой, но из‑за волнения интонация совершенно не соответствовала смыслу сказанных слов. Хорошо, что их не слушали посторонние, а то могли бы возникнуть ненужные подозрения или даже вопросы.

– Простите, не хотел вас оскорбить, – закончил офицер, тем самым окончив процедуру, а затем, шагнув к Ане и опустив голос до чуть слышного ей, спросил. – Где мы можем поговорить?

На мгновение Аня застыла в нерешительности, опасаясь впускать в свою комнату кого‑то незнакомого, но это ощущение быстро прошло – это был «свой» человек. Он знает, кто она и точно её не обидит. Не рискнёт.

Сделав приглашающий жест, Аня двинулась по коридору и подошла к нужной двери, с удивлением отметив, что опьянение куда‑то улетучилось. Ключ уже был у неё в руках и через несколько секунд они вошли внутрь предоставленной в её распоряжение двухкомнатной квартиры.

– Как ты попал сюда? Для этого нужен магнитный ключ, – спросила она, когда дверь оказалась закрыта.

– У меня он есть. Мы – соседи.

Офицер показал маленький плоский кусочек пластмассы на брелке, такой же как у Ани. Она кивнула.

– Что дальше? – спросила она.

– Пока ничего. Я пришёл, чтобы установить контакт и предупредить вас, Анна Игоревна. Оставайтесь здесь, никуда не выходите, но и не запирайте дверь. В течение часа появится командир группы и сразу придёт к вам. К этому времени подготовьтесь предоставить ему всю информацию, которую смогли собрать за эти дни.

Он дал ещё несколько коротких инструкций и очередную фразу‑пароль для встречи с командиром.

Этот мужчина в форме был старше её, но вряд ли больше чем на пару лет. Однако его манеры совершенно не соответствовали его возрасту. То, как он говорил, что он говорил и как при этом смотрел на собеседника, его непринуждённая, но уверенная, монолитная поза – от него прямо веяло какой‑то стальной уверенностью в себе и своих действиях. Аня чувствовала, что у этого человека немалый опыт и ей прямо хотелось выполнять эти его инструкции. Это было для неё будто игрой.

– Я всё поняла. И выполню в точности, – серьёзно ответила она.

– Тогда хорошего вам вечера, Анна Игоревна.

Мужчина поднялся, тихо, совершенно бесшумно подошел к входной двери и прислушался. Подождав немного, он осторожно нажал на ручку и вышел в коридор. Дверь за ним закрылась так же бесшумно, как и открылась.

Оставшись одна, Аня долго обдумывала результаты своей деятельности, но неизбежно приходила к выводу, что ничего полезного не обнаружила. Из‑за этого она с некоторой тревогой ожидала появления ещё одного гостя, но когда этот гость, наконец, вошёл в дверь, и она увидела уже знакомый ей маслянистый взгляд на красивом лице, то её тревога возросла на порядки, и причина этой тревоги оказалась совершенно другой. На неё смотрел никто иной, как подполковник Третьяков.

– Ой, неужели я, болван, ошибся дверью? Это что, не девятая?

На несколько секунд Аня утратила дар речи, тупо глядя на Третьякова, терпеливо ожидающего её ответа с лёгкой улыбкой превосходства. Он заметил её замешательство и не посчитал нужным скрыть своё удовольствие от впечатления, которое произвёл. Аня нравилась ему. Он ещё в Ольховке не раз с интересом поглядывал на неё, но никак не ожидал, что после сцены с предательницей ему посчастливится снова с ней встретиться, да ещё и при таких обстоятельствах.

Наконец, Аня справилась с ошеломлением и сумела собраться, чтобы ответить, но ни тембра, ни нужной интонации выдать так и не смогла. Паршивый из неё шпион.

– Читать научись, идиот. Это восьмая, – еле выдавила она.

Третьяков позволил себе кривую ухмылку, вернулся в коридор и осторожно закрыл дверь изнутри. Затем неторопливо и самоуверенно, будто хозяин, прошествовал обратно в комнату и уселся на пуфик у стены напротив сидевшей на кровати Ани. Шикарный, изображающий закат гобелен, занявший почти всю стену за спиной Ани, он удостоил лишь мимолётного взгляда, сосредоточившись на девушке. Если его товарищ, бывший здесь не так давно, излучал ауру уверенности, то Третьяков излучал совершенно иное – угрозу, смешанную с непредсказуемостью, которые вместе создавали большое напряжение у собеседника.

Его стоило бояться, но Аня не желала этого признавать, поскольку у неё была самая лучшая в этом мире защита – её отец. Так что она сумела подавить первое замешательство и позволила себе лишь опасаться Третьякова, его почти незаметной ухмылки и маслянистого взгляда.

– Докладывайте, – уверенно потребовал он, отметив, что девушка вернула себе самообладание.

Аня кратко пересказала всё, что считала важным. Описала своё мнение о Гауфмане и его окружении, с которым успела познакомиться, и сообщила о том, что без команды поддержки не решалась на более наглые действия. Чем больше она говорила, тем более уверенно чувствовала себя в компании молчащего, но не спускающего с неё взгляда подполковника. Под конец её даже перестал раздражать его скользкий, с оттенком пошлости, взгляд. Она просто перестала обращать на него внимание.

– Ясно, – коротко выдал в конце Третьяков. – Полезного… ничего. Я разочарован.

Если он хотел этим зацепить Аню, то ему удалось.

– Иди ты к чёрту! Разочарован он. Что я, по‑твоему, должна была делать?! Он хитёр и умён…

– Тише, не заводитесь, Анна Игоревна, – Третьяков снова позволил себе надменную улыбочку.

Аня прищурила глаза и зашипела:

– Будешь так лыбиться…

Подполковник резко перешёл в контратаку.

– И что? – не дал ей договорить он, и вызывающим тоном продолжил, намекая на её беспомощность. – Что вы сделаете, Анна Игоревна?

Девушка мгновенно вспыхнула и ещё больше прищурила глаза, а если бы была кошкой, то и уши бы прижала, но через несколько секунд эмоциональная вспышка уступила место опасению, а затем и логике. Ведь и правда – что она могла сделать? Впрочем, кое‑что могла.

– Ну и ладно, – она отвернулась и надула губки, скрестив руки на груди.

Мужчина, сидящий на пуфике, снова улыбнулся, но на этот раз улыбка была самой обычной. Скосив глаза, Аня отметила, что ранее не видела, чтобы он так улыбался, и что простая улыбка ему идёт. Просто поразительно, что у душегуба может быть такая вполне приятная внешность.

– Ну, простите меня, простите. Давайте не будем ссориться, – в итоге сказал он.

Слова прозвучали примирительно, но чуть заметный налёт издёвки был. Он даже не пытался скрывать, что считает себя выше её, что его позиция сильнее, и что это он тут главный. Он просто нагло, показательно подчинял её.