– Не понял? – Родионов искривил краешек губы и уставился на Вову.

– Ну, я имел в виду, когда до нас дело дойдёт? – немного смутившись, запинаясь, пояснил Коробейников.

Макс снова саркастически улыбнулся.

– Что, Коробейников, не терпится в драку?

– Та я не про то, – немного смутился Вова. – Просто хочется понимать, шо мы дальше делать должны.

Сначала Родионов хотел выдать ещё какую‑то шутку, но окинув взглядом остальных офицеров, понял, что вопрос на деле задают все они, просто делает это именно Коробейников.

– Пока что мы – мобильный резерв, – серьёзно ответил он. – Это значит, что пока мы можем сидеть тут у других за спинами, попёрдывать и пинать мужские половые причиндалы.

Раздались смешки. Макс любил, чтобы атмосфера в его отношениях с подчинёнными была полуофициальной, то есть, чтобы субординация соблюдалась, но при этом была относительная свобода общения и обмена мнениями. Он считал, что дистанцирующийся от подчинённых командир совершает большую ошибку, потому что теряет реальный контакт с ними и соответственно ухудшается качество обратной связи, взаимодействия и принятых решений.

– Но сильно расслабляться нельзя. В любой момент – в любой, – он повторил с особым ударением, – мы можем получить приказ и вступить в дело.

Трусов и недовольных среди личного состава, особенно офицерского и сержантского, у них не было. Всех отбирали, со всеми проводили собеседования, ото всех добивались понимания того, что они делают и зачем. Те, с кем были трудности – отбраковывались ещё в «Убежище». Так что атмосфера за столом хоть и была малость напряженная – все хотя бы немного переживали перед первым столкновением с серьезным противником – но ни паники, ни излишней нервозности ни у кого не наблюдалось. Присутствовало просто сильное давление от затягивающегося ожидания.

В целом совещание прошло спокойно и информативно, но в конце Родионов зачем‑то попросил остаться комбатов, Романова и Корнеева.

– Все вы обстрелянные и большинство знает почём фунт лиха, – твердо заявил Макс, когда все «лишние» удалились. – Так что дальше я расскажу, как обстоят дела на самом деле, без замалчиваний и всяких бирюлек.

Он отпил воды из стакана и обвёл всех тяжелым взглядом.

– И обстоят они вот как. Союзники постоянно отступают, минируя дороги и оставляя снайперов и артиллерийских корректировщиков. Противника регулярно накрывают артиллерией, но его это не останавливает. У самих засранцев с той стороны корректировщики тоже что надо. Они умудряются без палева залезать к нам в тылы и оттуда наводить. Как они это делают – сие тайна великая есть, но я думаю беда в этом постоянном хаотичном отступлении. Образовываются разрывы и через эти разрывы тут же, как мандавошки, лезут сектанты. Стратегической авиации и массированных бомбардировок, ясен пень, нет, но вот штурмовики – серьёзный головняк. Эти резвые, летают низко и вылавливать их в условиях отсутствия густой сетки ПВО тот ещё гемор. Так что появляются они частенько, а на марше при отступлении так прямо роятся. Высоты низкие, скорости высокие, серьезное и злое ПВО в это время либо само отступает, либо не успевает реагировать – штурмовики появляются внезапно, наносят один‑два удара и сваливают. Полевые ЗРК справляются херовенько, а истребителей на всех не напасёшься, так что все должны это учитывать и постоянно быть в тонусе. Ещё есть пара случаев, где наши зазевались и их накрыли реактивной артиллерией. Это самое херовое. Там вероятность превратиться в добротно прожаренный стейк, щедро сдобренный железом, стремится к бесконечности. Тем шлимазлам, которым посчастливится попасть в такую жопу – закапывайтесь куда только можете. Если вам не повезёт – то оставшимся хотя бы хоронить вас не придётся. И да, реактивная прилетает в двух случаях – обосралось ПВО и допустило к вам авиаразведку, или обосрались вы сами и не обнаружили и не загасили наземных корректировщиков. Поэтому особое внимание нужно уделять маскировке и защите периметра, а на марше – обязательно держать арьергард и отсекать особо ретивую разведку противника. В общем, как‑то так.

Макс выдержал паузу, давая присутствующим время, чтобы обдумать услышанное. Все они тут были тёртыми калачами, разве что кроме Андрея, но ему Макс всецело доверял. Выждав немного, он решил закончить разговор:

– Знаю, как всё это звучит – будто жути нагоняю, но вы тут все не вчерашние. Все мы должны понимать куда попали и что нас тут ждёт. Личному составу это доносить необязательно, по крайней мере, точно не в такой форме – сами понимаете почему, но вы должны держать ухо востро и быть готовыми к неожиданностям в любой форме. Враг силен и хитрожоп. Так что бдим и не бздим.

После этого было задано ещё несколько вопросов, а затем разговор окончился и все ушли в задумчивости. Корнеев за всю дорогу не промолвил ни слова, а по приходу в расположение отряда сразу куда‑то подевался. Андрей, помня слова Родионова, некоторое время размышлял правильно ли будет держать людей в неведении. Ему казалось, что все должны быть в курсе обстановки и возможных опасностей, все имеют право знать, но в итоге он решил всё‑таки поступить так, как требовал опытный Родионов, и не стал рассказывать бойцам ничего лишнего, а лишь в общих чертах поведал обстановку. Затем, желая побыть наедине с самим собой, он, как и Лёша, тоже ушёл.

Рассказ Макса взбудоражил его. Только сейчас он понял насколько серьезно происходящее на самом деле. Всё, что они прошли до этого, было сущей ерундой. Это были просто бандитские разборки: жестокие, кровавые, но локальные. То, что ждёт их сейчас… Это нечто новое. Здесь в любое мгновение может погибнуть масса людей, каждая ошибка может привести к катастрофе, а ценность человеческой жизни, похоже, резко стремится к нулю. Это несколько выбило его из колеи, заставило сомневаться в его возможности спасти своих людей.

«Нет, я не должен раскисать. Я буду предельно собран, я буду внимателен, я буду рассудителен и умён. Я справлюсь. Во что бы то ни стало – я сделаю это», – сжав кулаки, сказал сам себе Андрей.

Он медленно шагал по лесу, погрузившись в раздумья, и через некоторое время вышел на опушку. Впереди поросшее кустарником поле под крутым углом спускалось в балку. Через него тянулись линии электропередачи, которые на всём видимом глазу протяжении нигде не были оборваны. Удивительно.

Осмотревшись, Андрей вдруг заметил хорошо знакомого человека – под зеленеющим раскидистым деревом сидел Лёша. Андрей давно замечал, что изредка, когда Лёша думает, что его никто не видит, его глаза приобретают отсутствующее выражение, словно он вспоминает о чём‑то давнем и далеком, и переносится туда, будто в параллельное измерение, выпадая из этой реальности. Быть может, сейчас он беззащитен, и к нему получиться незаметно подобраться?

Корнеев сидел на самом краю, прислонившись спиной и затылком к могучей кроне дерева. Автомат стоял рядом, а у ног валялся вещмешок. Казалось, что Лёша задремал, но на самом деле он услышал крадущегося Андрея и просто сделал вид, что не заметил его. Даже глаза прикрыл.

Подкравшись достаточно близко и по этой причине очень довольный собой, Андрей, наконец, решил окликнуть товарища.

– Отдыхаешь?

Алексей открыл глаза и бросил на Андрея ленивый взгляд – вопрос Романова не нуждался в ответе.

Андрей подошёл и уселся рядом. Сначала они сидели молча, наслаждаясь лёгким ветерком, дующим со стороны поля, и тишиной, нарушаемой лишь редким пением птиц и периодическим громким хохотом, слабо доносившимся из лагеря.

– Пойти и успокоить их, что ли? Мало ли…

– Сиди, – спокойно сказал Корнеев. – Пусть расслабятся. Мы далеко в тылу – никто нас тут не услышит.

Совет был логичным, хоть и шёл вразрез с мнением Андрея. Тем не менее, парень снова прислонился к дереву и расслабился, слушая шелест листвы. Леша, казалось, занят тем же. Так прошло несколько минут.

– Знаешь, я ведь так и не поблагодарил тебя, – вспомнил Андрей и повернулся к Корнееву.

– Ты о чём? – тихо спросил тот, не открывая глаз.