Два видавших виды «Ми‑8» по просьбе Гронина им выделил «Булат», но эти вертолёты довезут их только до Волновахи. Дальше по плану гильдия должна была выделить им наземный транспорт, но у Андрея имелись некоторые сомнения на этот счёт, ведь у торговцев начались трудные времена – «Чаян» неожиданно напал на них в ряде пунктов на юге Украины, и серьезно потеснил. Андрей не знал в этом мире никого эгоистичнее гильдии, разве что Олег Гронин мог бы с ними посоперничать, потому он не зря опасался, что в текущей ситуации торговцы могут проигнорировать взятые на себя обязательства.

Долгий полёт давал время хоть немного передохнуть, и Андрей был этому очень рад. Как только они вернулись на территорию своей группировки, он связался с Грониным, и тот приказал что есть духу гнать в «Убежище». А по прибытии Андрей узнал, что уже через шесть часов за его подразделением прилетит вертолёт, и всё его время ушло на сборы и получение инструкций.

Андрей вообще очень вовремя вернулся. Гронин уже собирался отправить во главе «Анархистов» Корнеева, который до последнего упирался и был очень рад, увидев Романова.

В целом всё происходило настолько быстро, что Андрей даже не успел рассказать о результатах их поездки. Главной причиной спешки стал масштабный конфликт гильдии с «Чаяном». В это трудно было поверить, но крымчаки напали на гильдию и поначалу настолько быстро продвигались на север, что Гронин начал опасаться, что они захватят всю центральную Украину, и тогда он потеряет возможность исследовать вторые известные координаты. Правда, перед вылетом пришла информация, что «Чаян», наконец, упёрся в сильную оборону торговцев под Кривым Рогом и на рубеже реки Базавлук, и наступление застопорилось, но это могла быть лишь временная передышка, поэтому стоило поторопиться.

Лёжа на полу, подложив под голову рюкзак, Андрей прогонял в памяти инструктаж. Главной целью по‑прежнему оставалось установление контакта с «Рассветом», но Павел допускал, что и эту лабораторию могла постигнуть та же участь, что и первую. Тогда зачем же было гнать отряд за тридевять земель да ещё и подвергать их риску оказаться втянутыми в кровопролитные боевые действия? Ответ прост – после ужасных, но очень любопытных результатов осмотра первой лаборатории Павел надеялся, что во второй можно будет раздобыть какую‑нибудь ценную информацию, возможно даже ещё одну часть пазла, который начал собираться в его голове после первой экспедиции. Зачем ему это было нужно? Для возможного торга с Посредником. А вот что Гронин собирался у него сторговать – вот это Павел уже раскрывать не стал.

Раздавшийся в наушниках резкий голос пилота заставил Андрея вздрогнуть.

– Через пятнадцать минут будем на месте. Можете готовиться, – предупредил он.

Андрей окинул взглядом свой отряд – большинство дремало под гул двигателя, откинувшись назад, некоторые пребывали в такой же задумчивости, как и он. Новички – Андрей Котин и Олег Бодягин, которых называли просто Кот и Бодяга, сидели рядом и, казалось, спали. Андрей их совсем не знал, но Корнеев успел пообщаться с обоими и отзывался о них хорошо.

Коту было двадцать пять, и некоторыми чертами характера он напоминал погибшего Чеканкина. По словам Лёши это был энергичный и способный парень, который мог принести отряду пользу. Бодяга был постарше. Ему было почти сорок и как фамилия, так и его кличка отлично соответствовали репутации – он любил выпить, умел гнать самогон и создавать на его основе чудесные настойки, на почве чего быстро подружился с Толей. Возможно, именно потому он оказался у «Анархистов», хотя Толик и отрицал это. В любом случае проблем с дисциплиной у него имелось не больше, чем у самого Черенко, а как боец он был неплох.

Напротив Андрея сидел Вурц. Обычно весёлый и непринуждённый, сейчас он выглядел сосредоточенным и напряженным, и был погружен в себя. Как ни странно, Катя сидела не рядом с ним, как можно было ожидать, а между Корнеевым и Севой. Похоже, пока их с братом не было, её отношения с Вурцем расстроились. Зная свободные взгляды этой барышни, Андрей не был сильно удивлён. Гораздо хуже было то, что сбывались предсказания, которые делали некоторые бойцы уже давным‑давно – женщина в коллективе станет причиной разлада. И, похоже, так и оказалось.

Незадолго до вылета у них с Вурцем состоялся, короткий, но неприятный разговор, который отчасти проливал свет на причины его поведения. Однако теперь Андрей сомневался, назвал ли Вурц истинную причину, или же дело и правда было в Кате. Он снова попытался вспомнить его слова…

– На самом деле разговор короткий, – начал Вурц, когда они вышли на улицу. – И я хотел бы, чтобы пока что он оставался только между нами.

– Без проблем, – кивнул Андрей. – Говори, что случилось?

Вурц долго готовился к тому, что собирался сказать, прокручивал в голове эту беседу, представлял себе варианты её развития и был уверен, что готов, но теперь, когда пришла пора говорить, он замялся.

– Я ухожу, – наконец, выдавил он. – Это моё последнее задание.

– Не понял? Куда? Почему? – Андрей не мог, да и не собирался скрывать своего удивления.

– После этого задания я покину отряд.

Андрей тогда сильно удивился услышанному и не сразу смог что‑то ответить.

– Но почему? Ты же часть коллектива, да что там коллектива – ты часть братства. Ни я, ни остальные не захотят, чтобы ты уходил. Ты нам нужен.

Вурц набрал воздуха и с шумом выпустил его. По сморщившемуся лбу и прищуренным глазам Андрея, Вурц понимал, что без объяснений не обойтись, хоть и надеялся, что делать этого не придётся. Но как это сделать? Он начал было говорить, но сказал лишь пару слов, которые ничего не объясняли. Вздохнул, опустил взгляд и сделал длительную паузу.

– После Иваново я решил перестать рисковать жизнью. Для нас – я имею в виду всю организацию – я сделал немало. Я достаточно позаигрывал со смертью за общее дело и больше не хочу этого делать.

– Говоря про Иваново, ты имеешь в виду драку с «волками»?

– Да. В той драке я чуть не погиб… все мы чуть не погибли. Для меня это знак, а лаборатория – ещё один.

Андрей молчал. Потеря Чеканкина была для него потрясением – их дружный, почти братский коллектив понёс первую настоящую потерю, и вот она – первая трещина. Теперь их хотел покинуть Вурц. Как это скажется на остальных? Что будет с отрядом дальше? Парня обуревало чувство, что всё разваливается, что вместе с Вурцем от коллектива оторвётся что‑то, что делает его сплочённым, что влияет на их единство и дружбу.

– И что ты собираешься делать потом?

– Ещё не знаю. Может, переведусь в гарнизонную часть, или вообще пойду в мирные профессии – там тоже полно работы. Пока не решил.

– Понятно, – Андрей задумчиво опустил взгляд и продолжил после небольшой паузы. – Вурц, мы ведь друзья?

– Конечно, – кивнул Вурц. – И ничто не сможет на это повлиять.

– Тогда скажи – могу я или кто‑то ещё в отряде сделать что‑то, чтобы ты изменил своё решение?

Вурц задумался на мгновение, но затем отрицательно покачал головой.

– Я вас всех люблю. Для меня наш отряд стал семьей и я хотел бы, чтобы так всё и осталось, – искренне признался он. – Но я ухожу, потому что сам больше не могу продолжать. Я не чувствую в себе сил для этого и не хочу никого подводить.

– Может, тебе просто нужно отдохнуть? Перезарядить батарейки? – с надеждой спросил Андрей.

– Может быть. Не знаю. Время покажет.

В ответе Вурца не слышалось ни малейшего энтузиазма, и Андрей вынужден был сдаться. Наступила тягостная пауза, которая обоим доставляла неприятные эмоции. Андрей, как командир, решил закончить этот разговор.

– Ладно, Вурц, я понял, что никак не могу повлиять на твоё решение. И если я правильно понял – ты больше ни с кем об этом не говорил?

Вурц утвердительно кивнул.

– Что ж, тогда я могу сказать тебе только одно – ты наш друг, что бы ни случилось. Для тебя наши двери всегда открыты. Остальным расскажешь о своём решении, когда посчитаешь нужным. Я буду молчать.