– Есть разговор, – полушепотом начала Аня.
– Почему ты не начала его у нас? – тоже полушепотом спросил Саша, не выказывая удивления.
– Потому что Тане о нем знать не нужно. Это должно остаться только между нами.
– Звучит подозрительно.
Саша улыбнулся, но улыбка была еле заметна в слабом свете далекого фонаря, и Аня не обратила на неё внимания.
– Мне не до шуток, – тоном она дала понять, что дело серьезное. – И помочь можешь только ты.
– Ну‑у, давай. Выкладывай.
– Слыхал что‑нибудь про организацию под названием «Рассвет»? – перейдя на шепот, спросила Аня.
Саша молчал. Внешне он был как всегда спокоен, но внутри всё забурлило. Откуда она знает? Да, она дочь Владова, но он не обсуждает такие вещи с ней, это уж точно. «Рассвет» вообще мало с кем обсуждают.
– Что‑то не припомню, – задумчиво ответил Саша, пытаясь не выдать своих настоящих эмоций.
Чего‑то такого Аня и ожидала, хоть и наивно надеялась, что этого не будет. В таких случаях Аня хорошо умела делать только одно – идти на штурм.
– Так, а ну не ломайся, засранец, – беззлобно зашипела она. – Ты не умеешь врать.
– Аня, я не знаю о чем ты говоришь. И не понимаю, чего ты от меня хочешь…
– Ещё раз говорю – прекрати ломаться, а то сейчас как врежу. Отвечай на мой вопрос.
Саша ухмыльнулся краешками губ. Анька была ещё более боевитой, чем его Таня, и ему это нравилось, но сейчас она полезла в такие вещи, которые даже ей были не по плечу. И главное – она потянула туда его, а в случае чего проблемы будут именно у него, и проблемы эти будут очень, очень серьезные.
– Не знаю зачем тебе это, но советую забыть…
– Мне не советы твои нужны, а ответ, – она легонько ткнула его кулачком в грудь. – И я так поняла, ты что‑то знаешь.
Ткаченко тоже кое‑что понял – так просто она не отстанет.
– Послушай, Аня. Послушай меня очень внимательно. То, о чем ты спрашиваешь – об этом вот так в скверах не болтают. Это очень серьезные вещи.
– Я и не сомневаюсь, поэтому и пришла к тебе. И я знаю, что у тебя есть ответы.
– Ничего у меня нет, – с прижимом ответил Саша. – Такие ответы могут стоить мне жизни. И Тане, между прочим, тоже.
Аня ненадолго задумалась, и Саша понадеялся, что девушка одумается, а затем он просто доведет её до дома, но не тут‑то было. Аня была молода и слишком далека от реалий работы её отца и их организации. К тому же она была уверена, что любые проблемы в случае их возникновения, с папиной помощью она сможет решить.
– Ты должен мне, Ткаченко. Даже секреты эти ты знаешь благодаря мне. Так что верни долг.
Саша сжал губы и прищурился – скупое, но такое редкое наружное проявление эмоций стоило сфотографировать, потому что следующего можно было ждать очень долго.
– Вот значит как, – недовольно сказал он и на несколько секунд задумался. – И что же ты хочешь знать?
– Немногое, но во всем ты мне поможешь, а когда я закончу – мы в полном расчете и я никогда больше ничего у тебя не попрошу. Может, даже сама буду твоим должником. Ты согласен?
Невозможно быстро согласиться, когда речь идет о таких вещах. Ни один нормальный человек не может быстро и решительно сказать «да», когда его спрашивают готов ли он прямо сейчас обречь на гибель своих близких и умереть сам.
– Надо подумать…
– Нечего тут думать, – не дав ему закончить, снова зашипела Аня, и на этот раз в её реакции чувствовалось раздражение.
Она хорошо знала Ткаченко. Ей казалось, что если она уменьшит давление, если даст ему хоть секунду на раздумье, то ничего не добьется. Штурм, только штурм. Неистовый, ураганный штурм.
– Ты находишься так высоко, как мало кто в этом мире, и сделала это я. Я же могу вернуть все обратно на круги своя. Не будешь потом жалеть, что потерял все из‑за нежелания помочь мне в ерундовом деле?
Это был слишком дешевый приём, чтобы расшатать Сашу. Большую часть её пламенной речи он пропустил мимо ушей, но вот про «вернуть все обратно»… Здесь Аня была права – она действительно в состоянии это сделать. Возможно, стоило хотя бы послушать, чего она в действительности хочет? Может, получится легко отделаться и потом спокойно жить дальше?
Стоп! А если это проверка? Если Владов проверяет его? Ой‑ой… И как это он сразу об этом не подумал?
– Послушай, я не знаю, что ты задумала, но я понятия не имею, о чем ты говоришь, – шептал Саша. – У тебя есть отец и уж он‑то точно все обо всем знает. Если и существует такая организация, как ты говоришь – он должен знать. Вот его и спрашивай.
Так он точно не отобьется. Аня уже поняла, что он что‑то знает и отступать не собиралась.
– Дурень, если бы я могла его спросить, и если бы он мог мне ответить – стояла бы я тут сейчас? И рисковала бы я собой, тобой, Таней?
Все силы Ткаченко были брошены на попытку понять мотивы Ани, но раскрыть действует она сама или по чьему‑то наущению: Владова, Штерна или ещё кого – сейчас вряд ли получится. Вывод был такой: проверка это или нет – он должен придумать что‑нибудь, чтобы она отвязалась.
– Чего конкретно ты хочешь? – устало спросил он.
– Ты знаешь, что такое «Рассвет»?
Ткаченко выдержал короткую паузу, размышляя над ответом. Это был его Рубикон.
– Слыхал такое название, но понятия не имею, что это, – ответил он.
– Не врешь?
– Глупый вопрос, Аня.
Это был уникальный ответ, который мог означать что угодно. Девушка подумала секунду и продолжила.
– Мне нужно знать, что это такое, чем там занимаются, где находятся.
Ткаченко отметил про себя, что это целый набор крамолы. За ответ на любой из этих вопросов можно было расстаться с жизнью, а за третий так и вовсе – расставаться с ней очень долго и мучительно. Но к счастью, он не знал на него ответ, так что был в относительной безопасности. Да и мало кто вообще знал расширенные ответы на любой из них, а координаты так вообще единицы.
Саша решил предпринять последнюю попытку вразумить Аню.
– Уф… Ты хоть знаешь, что делают с теми, кто болтает о таких вещах? Хотя откуда тебе такое знать.
– Что это значит? И что же с ними делают? Черт, ты можешь нормально объяснять?
– Убивают, Аня! – чуть громче, чем требовалось, пояснил Саша.
Оба тут же спохватились и завертели головами, волнуясь, что кто‑то мог их услышать. Вокруг было тихо, даже ветер не дул, но это только ещё сильнее настораживало.
– Так у тебя есть ответы или нет?
То ли Аня не поверила ему, то ли после нападения что‑то случилось с её инстинктом самосохранения, но последние слова Саши будто проскочили у неё мимо ушей.
– Ты вообще слышала, что я сказал?
– Слышала. Ты знаешь что‑то конкретное про убийства?
– Не знаю… Но слыхал пару историй, и все они закончились очень паршиво для тех, кто был их участниками.
– Да чтоб тебя, Ткаченко… – Аня раздраженно фыркнула. – Ты хуже кухарки – одними слухами оперируешь. Короче, если ты боишься за себя или за Таню – не бойся. В случае чего я вас защищу. В крайнем случае просто вали все на меня и точка.
Ткаченко смотрел на неё и не мог понять, что творится в голове у этой девчонки. А ещё не мог ответить самому себе – способна ли она действительно защитить его и Таню. Особенно Таню.
– Послушай, мне нужна эта информация, – Аня продолжила давление. – Ты сам понимаешь, что отец мне ничего не расскажет, да и как мне объяснить ему, где я узнала о таком?
– Кстати, а где ты узнала? – спросил Саша.
– В Караганде. Ты выяснишь то, что мне нужно?
– Не знаю. Вряд ли. Объясни хотя бы, зачем тебе это надо?
– Не твое дело.
– Ну, если не мое, то бери сама и выясняй. Я лучше буду живым рядовым грузчиком на складе, чем мертвым идиотом, лезущим не в свое дело, ещё и понятия не имея зачем.
Аня задумалась, что ответить.
После гибели матери она долго была в депрессии и размышляла о том, почему так произошло, почему жизнь так жестока, и пришла к выводу, что мама погибла, потому что мир стал враждебен, потому что нигде теперь не безопасно. Но почему это так? Ведь так было не всегда. До эпидемии мир был другим, и жизнь была другой. И люди тоже были другими. Именно эпидемия освободила людей и от оков морали, и от ответственности за свои действия. Не осталось ничего, что могло бы держать в узде человеческую агрессию.
