Узнав от Дьякова, что отец собрался поручить это дело Андрею, Олег пришел в ярость. Паша предугадал суть разговора ещё до того, как Олег переступил порог его кабинета – достаточно было просто увидеть его взгляд. Предугадал он и источник, от которого Олег узнал о его решении, и пообещал себе всыпать Дьякову по первое число.

– Это правда? Ты хочешь отдать мое дело Романову? – даже без короткого вступления сразу пошёл в атаку Олег, закрывая за собой дверь.

Павел помедлил с ответом, обдумывая, что сказать. У него было уже несколько стычек с сыном из‑за Андрея, но он не собирался идти на поводу у Олега только потому, что тому так хотелось.

– Для начала присядь и не скрипи зубами, – миролюбиво, но твёрдо ответил Павел.

Олег подошел к столу и сел на стул. Он весь был напряжен, словно пружина, готовая в любой момент высвободить накопленную в ней силу: тонкие губы были поджаты, низкий лоб нахмурен, глаза прищурены, у переносицы собрались две глубокие складки.

– А теперь рассказывай, что случилось.

– Ты что, хочешь отправить Романова проверить координаты, указанные на добытых мною картах?

– Во‑первых, не тобой, а капитаном Дьяковым. Во‑вторых, да, я отправлю Романова.

От спокойного и четкого ответа Павла Олег напрягся ещё больше. Казалось, его сейчас разорвет на части кипевшая в нем злость. Он сделал несколько глубоких вдохов и заговорил срывающимся голосом, с трудом сдерживая гнев.

– Колонну нашел я. Сейф доставил я. Если бы не я – никаких координат у тебя бы не было. Я хочу закончить это дело. Это будет справедливо.

Полковник совершенно спокойно реагировал на кипение Олега. Оно его даже немного забавляло.

– Олег, во‑первых, нет никакого «Я» и никакого «Ты». Есть только «Мы» – это вся наша организация. Всё, что мы делаем – мы делаем для всех, а не только для себя.

Олег порывался что‑то сказать, и Павел сделал паузу, ожидая, что тот начнет говорить, но сын удержался и промолчал.

– Во‑вторых, – продолжил Павел, – учитывая сложность нашего положения, а оно очень сложное, уж поверь, мы должны выжимать из любой возможности всё, что можно, и в данном конкретном случае «Анархисты» справятся лучше всех. Твоих заслуг никто не умаляет, ты – молодец, отлично поработал и я тобой очень доволен, но дальше этим делом займутся те, у кого больше опыта.

Олег сжал кулаки и казалось, готов был броситься на отца. Он был уверен, что по координатам, указанным на картах, находится что‑то важное, предвкушал, как он найдет или сделает что‑то стоящее и поднимет свою ценность в глазах отца и остальных офицеров, но главное – утрет нос ублюдку Романову, а вместо этого ему говорят такое…

– Черт, это просто бред какой‑то! Ну какой, нахрен, Романов?! Его здесь даже нет! Его ещё нужно ждать, а я здесь и я готов. Батя, измени своё решение! – чуть ли не в истерике кричал он.

Паша молча выслушал эту тираду обиженного школьника, хотя тон и речи сына ему совершенно не понравились. Он не раз уже укорял себя за то, что не уделял должного внимания и времени его воспитанию, тогда, возможно, Олег хотя бы не позволял себе разговаривать с отцом в таком тоне.

– Я не считаю, что должен перед тобой отчитываться за свои решения, но в этот раз сделаю исключение. Везет Романову или нет, но его группа пока что не провалила ни одного задания. Чья тут заслуга: его бойцов, стечения обстоятельств или же самого Романова – я не знаю, да и не хочу знать. Пока они справляются – я буду поручать им щекотливые или сложные задачи, потому что уверен в них. Когда я буду настолько же уверен в тебе – стану поручать тебе. Понимаешь меня?

Такой ответ выбил последние предохранители и пружина освободилась. Олег рывком поднялся со стула, уперся руками о стол, подавшись вперёд к отцу, и стал в исступлении орать на него.

– Нихера я не понимаю! Понимаю только, что он у тебя в любимчиках, но чем он заслужил такое отношение?! Это я твой сын! Я! Не он! Ты должен продвигать меня, а не его! Я должен быть твоим преемником, а не он!

Всей выдержки Павла в этот раз не хватило, и его брови медленно поползли вверх. Вот оно что! Теперь ему стало по‑настоящему понятно откуда растут ноги во вражде Олега с Андреем. Олег с чего‑то решил, что Павел должен когда‑нибудь назначить нового лидера, передать бразды правления, так сказать. Сын просто жаждал власти. Неужели он действительно верит, что у них монархия? Что он станет «царём» после Павла? И что сам Павел – царь?

Такая речь не понравилась Павлу ещё больше. Он хорошо знал, что представляют из себя люди с замашками, как у Олега, когда им дают власть, и ни за что бы не допустил, чтобы его сын стал командовать группой больше взвода.

Не говоря ни слова, Паша с места, неожиданно врезал Олегу настолько увесистую пощёчину, что тот завалился на пол словно подкошенный, ногами зацепив и увлекши за собой стул. Пока Олег мотал головой, пытаясь понять, что произошло, Павел был уже рядом, ухватил его за воротник, поднял, словно куклу, и с силой уложил лицом на стол. Удар был чувствительным и у Олега вырвался стон. Павел прижал его голову рукой, а второй заломил правую руку сына и держал её так, чтобы тот не смог вырваться, а при попытках это вызывало бы у него резкую и сильную боль в суставах.

– Слушай сюда, щенок, – с трудом сдерживая ярость, прошипел он. – Я мало участвовал в твоём воспитании до эпидемии, а после неё малодушно жалел тебя. Считал, что ты многого лишился: матери, друзей, нормальной жизни. Думал, что именно из‑за этого ты стал таким озлобленным и резким волчонком, но надеялся, что это пройдет само собой. Я ошибался – ты такой по своей натуре и теперь я собираюсь исправить свою ошибку. Я выбью всю дурь и все дерьмо, которыми полна твоя бестолковая башка, и сделаю из тебя человека, а если ты будешь упорствовать – я устрою тебе такую жизнь, что любые лишения, которые ты испытал до этого дня, покажутся тебе счастьем. Ты меня понял?

Олег молчал, сцепив зубы.

– Ты меня понял?! – повысив голос, повторил свой вопрос Павел и сильнее прижал голову Олега к столу.

– Да! Да! Понял! – крикнул тот, понимая, что ничего другого сейчас он сделать не может.

Подождав ещё немного, Павел рывком отпустил сына и вернулся на своё место. Олег выпрямился и принялся растирать лицо, с ненавистью глядя на отца.

– Теперь сядь! – стальным голосом приказал Паша.

В голосе Павла было столько стали, что им можно было резать хлеб. Олег даже немного вздрогнул и нехотя повиновался, хоть внутри у него все кипело.

– С этого момента ты будешь делать то, что я скажу. Каждое утро для тебя будет начинаться с получения инструкций от меня, а если меня не будет на месте – от майора Родионова, а если не будет и его, то от капитана Дьякова. В крайнем случае, я буду оставлять распоряжения Лебедеву. Эти распоряжения ты будешь выполнять неукоснительно, будь то боевая операция, наряд по кухне или чистка сортира. За малейшее неповиновение ты будешь наказан – очень жестко. Ты понял?

Олег, опустив глаза, продолжал тереть лицо, но ничего не отвечал.

– Если я ещё раз задам тебе вопрос, а ты не ответишь – пеняй на себя, – пригрозил Павел. – Поэтому спрошу последний раз – тебе понятно то, что я сказал?

– Понятно, – процедил, не поднимая глаз, Олег.

Возникла небольшая пауза, во время которой Павел размышлял, что стоит ещё сказать, а Олега изнутри жгла бессильная злоба. Если не считать случая с Романовым в Ольховке, то его больше никто и никогда так не унижал, и он не собирался с этим мириться. Даже если обидчик – его отец.

– Теперь про Романова, – продолжил Павел. – Вдолби в свою пустую башку, что вы – не соперники. У него свои задачи, у тебя – свои. Для меня он ничем ни лучше, ни хуже тебя – вы оба для меня одинаковы с той лишь разницей, что ты мой сын по крови, а он – нет. Поэтому вы не должны и не будете враждовать. Можете не любить друг друга, игнорировать, но враждовать, а тем более вредить друг другу вы не будете. Усёк?

Олег помнил, что Павел требовал отвечать и достаточно хорошо знал своего отца, чтобы понимать, что это обязательно нужно делать.