— Не досолила, Арина. Значит, не влюблённая.

Ризван ерунду какую-то несёт. Шутит. Ложкой черпает из тарелки. Жуёт. Глотает.

— Жрать не боишься? — спрашиваю.

Ризван даже не оборачивается.

— Чего бояться? Думаешь, отравить хочешь? Напрасно. Я с неё взгляда не сводил. Жратва вкусная, кстати. Только подсоли.

Смотрю на дочь Пороха. Как она в комок сжалась. Ревёт. Ревёт так много, что по её подбородку влага стекает на мой кулак. Куколка своими слезами умывается.

— Не соврала, значит.

Разжимаю пальцы. Девчонка испуганно к стене прижимается. Трясётся. От страха икать начинает. Смотрит на меня. Но как будто не видит. Или кого-то другого на месте меня видит. Нелюдя.

Я иногда и сам забываю, как выгляжу. Вместо рожи моей в отражении зеркала тьма размазана чёрным пятном. А за ней чужак. Без имени.

Ризван по привычке иногда забывается и обращается ко мне иначе. Шесть букв называет. Как будто это я. Он ошибается. Нет того человека. Есть только Зверь.

— Штаны спусти. Проверю. Не спрятала ли чего! — приказываю.

Нутро каменеет от мысли, как буду пальцами её мять. Трогать. Ощупывать.

Вместо того, чтобы штаны снять, она карманы на штанах выворачивает.

Совсем тупая? Или просто дурочкой глухой прикидывается?

— Нет у неё ничего, — подаёт голос Ризван.

— Проверял? — уточняю.

Ризван следит за безопасностью. Если он всё проверил, значит, он верный товарищ, на которого я положиться могу. Спиной повернуться, не боясь, что он меня финкой пырнёт исподтишка.

Проверил — это хорошо.

И почти сразу же меня напополам раздирает.

Пальцы сами в кулаки стискиваются. Аж кости хрустят. В голове бьёт молнией мысль. Трогал её? Если да, то мне его убить хочется. На этом самом месте.

— Я её и пальцем не трогал, — поворачивается Ризван.

Он меня хорошо знает. Понял, о чём я думаю.

— Тогда откуда уверенность, что она ничего не прячет?

— Ну, проверь сам. Если хочешь. Только говорю тебе — нет в ней ничего. Целая она. Всюду. Даже и не знает, что и где затарить можно. Но ты, красавчик, научил её. Прямо сейчас. Так что в следующий раз проверить не помешает, — Ризван ложкой работает и говорит, как будто усмехается.

Опускаюсь на стул.

— Сядь! — приказываю девке.

Хлопаю ладонью по бедру, показывая ей место.

На пол бы её спустить и держать, как шавку, на поводке. Но на бедре приятнее.

Девка опрометью бросается. Видно, злить боится. Садится ко мне. Я её веса вообще не чувствую. И её саму тоже. Как будто пылинка неживая на мне. Едва дышит. Приходится ладонью проверить — на месте ли она.

Пробую еду. Но сначала на Ризвана смотрю. Опасаюсь. Меня много раз убить пытались. Я постоянно жду, что опять попытка будет. Но Ризван жив и кажется довольным.

— Ты заставил её жрать готовить?

— Ей заняться нечем было, — туманно отвечает Ризван.

Пробую еду. Готовлюсь блевать и харкать, думая, что невкусно. Но получается наоборот.

Поглощаю еду, приготовленную руками дочки Пороха. Непривычно всё это. Даже если есть рядом баба, она меня по-другому встречает. И предлагает не пожрать и отдохнуть, а напрячься в постели. Или сама напрягается передо мной на коленях. Обслуживает, как надо.

— Не ресторан, но жрать можно, — говорю девке и спрашиваю. — Сама голодная?

— Нет, — едва слышно отвечает, бледнея.

— Голодная, — возражаю. — Бери ложку и ешь. С одной тарелки со мной. Это твоё место. Усекла?

Кивает. Послушная становится. Как шёлк. Или просто действует как робот. Не знаю, почему это раздражает.

Мне погано внутри. Как будто кишки в узел заматываются и колет. Рука сама поднимается, чтобы потрогать малышку. Осторожно. Кончиками пальцев. Кажется, это нежностью зовётся. Только я на неё больше неспособен. Жесты резкие. Чёткие.

Но в голове сомнения. Как будто не заслуживает девчонка такого отношения. Другой кажется. Светлой, чистой. Глаза зеленющие, точно ведьминские глаза.

Крошка невинная или просто хорошо играет?

С трепетом ожидаю окончания ужина. Мужчины переговариваются вполголоса. Потом Зверь меня шлепком прочь отправляет. Я посуду со стола прибираю, страшась того, что будет. Сейчас тарелки грязные и казан отдраю, стол протру — и нет мне спасения от внимания мужчины.

Подонок то и дело дырявит меня своим взглядом. Насквозь пронизывает. Я голову ниже пригибаю и стараюсь не смотреть. Но Зверь то и дело ко мне обращается.

— Эй, Малая…

Ему нравится называть меня так. Малая. Иногда крошка или малышка. Но чаще — Малая. Грубовато. Неотёсанно. Он и есть такой — огромный мужлан, бандит с дороги.

Взгляд на него осторожный вскидываю. Его пухлые губы раздвигаются в ухмылке нечеловеческой. И каждый раз так. Стоит мне только прикинуться невидимкой, как Зверь окрикивает меня. Приказывает держаться рядом.

Он просто дёргает меня на себя. Вертит. Пальцами своими клеймит. Ладонями талию стискивает. Как вещь. Крутит словно чётки перекидные, не задумываясь. Но права свои чётко заявляет.

Он трогает меня как предмет. Его щипки и тычки — не объятия и не прикосновение как к женщине. Это пугает меня. До дрожи. Я словно человеком быть перестаю и в тварь бессловесную превращаюсь. Зверь лепит он из меня куклу послушную, пластмассовую.

Хочется спросить про неизвестного мне Пороха, родством с которым Зверь меня попрекает.

Жутко. До дрожи. До икоты. Поджилки трясутся.

Ризван сказал — Зверь сам расскажет. Если захочет. Но как спросить этого монстра и не нарваться на очередное унижение?

— Завтра выдвигаемся? — предлагает Зверь.

Ризван задумывается. Я замечаю, что для Зверя слово Ризвана многое значит.

— Думаешь, стоит? — Ризван хрустит костяшками пальцев. — Я бы затаился. Выждал. Осторожность не помешает, но…

Зверь напрягается. Я вижу, как каменеют его плечи. Линия тела становится жёсткой, угловатой. От него веет опасностью и близостью смерти.

— Но что?

— Ты многих взял. Наши, Пятый и Немец со своими бригадами. Ещё пару сошек мелких. Вроде Тахира и Вялого… Но и у них люди есть. В итоге много нас. Чересчур много.

Ризван расставляет на столе предметы — хлебницу, солонки, перечницу, просит подать ему ещё парочку столовых приборов.

— Спасибо, Арина.

Ризван по имени ко мне обращается. Словно напоминает мне, что я существую. Цепляюсь за своё имя как за соломинку. Я должна быть сильной. Выстоять. Как ива — гнётся, но не ломается.

— Видишь?

— Вижу, что ты весь стол заставил, — усмехается Зверь. — И что дальше?

— А то, что вся деревня гудит, как улей. И если мы ломанёмся завтра, шума будет много.

— Мы и так пошумели, когда приехали, — скалится Зверь. Белозубая усмешка на его лице пугает.

— Вот именно. Надо было действовать тише.

— Нет, брат. Девка была без охраны. Но вдруг всё было бы по-другому?

Я замираю на месте. Стою по левую сторону от Зверя, едва дыша. Получается, это всё… только из-за меня? Нет… Зверь точно психопат. Сумасшедший. Не иначе.

— Как видишь, не охраняли, — пожимает плечами Ризван. — Теперь свалить бы надо. По-тихому. Думаю, тачки не зря рыскали чужие. Ждут нас.

Ризван вилками на столе выкладывает линии, как дороги. Зверь усмехается. Ныряет в карман, доставая дорогой смартфон. В его огромной руке последняя модель американского телефона кажется игрушечной.

— Ты как древний дед, брат. На карте бы показал, — машет Зверь телефоном.

Снимает блокировку экрана отпечатком. Я осторожно через плечо заглядываю. На главном экране фото. Девушка. Совсем молодая, как школьница вчерашняя. Мальчик маленький у неё на руках. Темноволосый. Глаза огромные, тёмные. Это всё, что я успеваю разглядеть.

Зверь меня резко за шею обхватывает и к столу пригибает.

— Посмотреть хочешь? — ядовито шепчет. Хрипло и низко. Прямо в ухо. Дыханием своим опаляет, как кипятком плещет. — На меня лучше посмотри. И лицо моё запомни. Это последнее будет, что ты перед смертью увидишь. Мне ты принадлежишь. В счёт многих жизней пойдёшь.