— Научил, блять… — выдыхает с лёгким смехом Зверь, глядя, как я языком его семя счищаю. Тёплое и чуть солоноватое.

— Нравится?

— На пятёрку, — ухмыляется Зверь и треплет меня по щеке. Потом серьёзным становится и обещает. — Я сделаю всё, чтобы ты выносила моего ребёнка. Бить не стану… — гладит костяшками по лицу. — Я тебя не бил ни разу и не собираюсь, как и измываться. Просто будь послушной.

— Буду. Но я знать хочу, что произошло. И почему меня убить хотят просто за то, что я чья-то дочь.

Лицо Зверя запирается в камне бесчувственном.

— Я слышала слова твоего служащего. Ареса. В этой клинике мне не будут рады? Вдруг вред причинят малышу или мне? Я не понимаю, за что мне это всё и хотя бы знать хочу… — Зверь молчит. Но и рот мне не затыкает. Я решаю, что и этого на сегодня достаточно. Добавляю секундой позже. — Когда-нибудь… Можно?

Зверь задумчиво смотрит на меня и внезапно смеяться начинает громко.

— Лисица ты, млять. Что на этот раз мне предложишь? Чем торговать будешь, бизнес-вумен? — на колени к себе пересаживает и за задницу щиплет, поглаживая после щипка. — Добровольно ягодой на мой болт подставишься?

Наш торг оканчивается ничем. Мне даже подумать страшно, что Зверь будет своей махиной огромной в попу входить. Я сразу же зажимаюсь так, что становлюсь комком нервов. Зверь понимающе усмехается и выводит меня из машины.

Клиника частная и расположена на огороженной территории. Для своих, скупо объясняет Зверь. Большего мне знать не полагается.

Но здесь его все знают. Это понятно становится, как только мы порог переступаем.

— Добрый день, Рустам Бекханович, — солнечно приветствует его девушка за рецепшеном и так в лицо его жадно смотрит, что мне хочется одёрнуть её.

Оказывается, я ревнивая. Не знала этого. Но каждый раз, когда на Зверя женщины пялятся, словно сожрать хотят или раздеться прямо здесь же, меня обжигает до самого нутра.

— Добрый. Нас ждут?

— Разумеется. Я вас провожу!

Высокая блондинка просит напарницу посидеть на месте и отвечать на звонки, если они будут, а сама выскальзывает из-за стойки и зазывно смотрит на Зверя:

— За мной, пожалуйста.

Она идёт впереди. Платье длиной выше колена пятую точку туго обтягивает, едва не трескаясь на ней. Ноги на высоченных каблуках ритмично отбивают стук. Цок-цок-цок. И при каждом «цок» задница плывёт то влево-то вправо, раскачиваясь, как лодка на волнах. Белокурые локоны, аккуратно завитые, по плечам рассыпаны. Испытываю раздражение, что эта задница маячит перед глазами на протяжении всего пути до кабинета акушера-гинеколога.

— Прошу, Рустам Бекханович. Вас уже ждут, — девушка указывает рукой на дверь и улыбается. Оксана, успеваю прочитать на бейджике.

— Свободна, — отправляет прочь Зверь.

Я пытаюсь выглядеть спокойной, но сама ревниво подмечаю, смотрел ли Зверь на эту Оксану, как на привлекательную женщину или нет. Кажется, нет.

Оксана удаляется, отмеряя расстояние степенным цокотом каблуков. Зверь на дверной косяк ладонью опирается и меня опаляет взглядом.

— Ревнивая ты, Арина. Очень.

— Не понимаю, о чём ты.

— Та девка с рецепшена была бы не прочь мой хер языком вычистить… — смакует свои слова Зверь вполголоса.

— Предложи. Она не откажется, — отвечаю спокойно, но пальцы на дверной ручке смыкаю, чтобы не дрожали. — Но тогда грош цена твоим обещаниям верности.

— В верности любимым клянутся. Жёнам перед бракосочетанием. А ты кто?

— Я ни то и ни другое. Но ты эти слова говорил не напоказ перед кем-то на празднике. А мне одной. Наедине. Так ценнее, — выпаливаю поспешно. — Только эту ценность знают лишь двое. Носом в обман никто не ткнёт, кроме совести.

Зверь наклоняется и губами мочку уха прихватывает, смачивая языком.

— Успокойся, Малая. Твоя звезда меня больше всех манит. Несмотря на твою фамилию. Довольна?

— Кажется, меня доктор должен посмотреть, — выдыхаю еле слышно. Близость его тела разума лишает и заставляет кровь кипеть. По второму кругу.

— Должен.

Мы заходим в кабинет. Зверь сразу же хмурится, увидев за столом русоволосого мужчину возрастом около сорока.

— Добрый день, Рустам Бекханович, — мужчина поднимается и протягивает руку Зверю. — Меня зовут Андрей Максимович. Я буду вести беременность вашей… кхм… этой девушки.

— Ничего ты вести не будешь, — обрубает Зверь. — Женщину найди.

— Ваш человек позвонил и дал распоряжение, чтобы… — врач бросает взгляд на бумаги, видимо, ища там моё имя, которое ему, разумеется никто не сообщил. — Чтобы беременность девушки вёл самый лучший врач. Я — заведующий всем акушерско-гинекологическим отделением. И если вы хотите видеть самого опытного специалиста, он перед вами.

Зверь зубами скрипит. Но он сам потребовал лучшего доктора для меня.

— Трогать ты её руками своими не будешь, ясно?

Доктор вздыхает. Видимо, вдоволь насмотрелся на ревнивых кавказцев, и такие выступления для него не впервые.

— Я буду вести и наблюдать беременность. Измерять и осматривать девушку лично, проводя контактные обследования, я буду лишь в случае острой и крайней необходимости, когда моя ассистентка не сможет справиться. Но всё-таки надеюсь, что анализы нас порадуют. Верно? — врач находит взглядом меня и улыбается ободряюще.

— И вот это тоже с хари своей сотри, — хмурится Зверь. — Ладно. Но я рядом буду.

— Разумеется. Начнём?

Зверь кивает.

Врач начинается карточку заполнять и первым делом имя спрашивает. Отчего-то я заминаюсь: не зная, какую фамилию правильно назвать: Попова, под которой жила, Дадаева — на которую мне документы сделали временные, для отвода глаз, или Порохова?

— Порохова Арина Матвеевна, — отвечает за меня Зверь. — Полных девятнадцать лет. Родилась двадцать пятого декабря…

— Потом покажи ей тут всё, Арес, — командую управляющему по приезду. — Пусть переоденется. Есть во что? Барахло привезли?

— Привезли самые необходимые вещи. Нино распорядилась, чтобы завтра всё привезли, когда девушка на месте будет, чтобы примерить, как будет сидеть.

— Хорошо. Свободен.

Отсылаю Ареса кивком. Малая за ним покорно идёт, по сторонам осматривается с любопытством. Дом должен понравиться. Он всем нравится. Сразу же обрываю. Не о том думать надо. Но мысли упорно стоят на одно. Ей тут будет спокойно.

В больнице сказали, что всё нормально. Железо в крови низкое, прописали витамины, составили режим питания. Арес уже метнулся на кухню и дал повару распоряжение, чтобы Малую кормили чем положено. Сильная тошнота из-за переутомления и стресса. Рецепт выздоровления — покой, прогулки на свежем воздухе и… половой, млять, покой. На две недели.

Четырнадцать, сука, дней и ночей.

Ад кромешный и тот раем кажется по сравнению с двумя неделями воздержания рядом с ней. Она же горячая. Влажная. Гейзер мой.

Жадная кроха. Как пожар. Только льнёт и льнёт, жадно лижет. Болт опять каменным становится. В груди жаром пышет от воспоминаний, как кончила от поцелуя и сама сперму слизала.

Хорошая ученица. Даже слишком. Мозги плывут, как кусок сливочного масла на жаре, от её откровенности. Она у неё кайфовая. Не напоказ, как у этой больничной шмары, что своей жопой передо мной трясла, оттопырив.

У Малой всё это спрятано. За тишиной и скромным видом. Но в моих руках она другую себя показывает. Раскрывается. Мокрой становится и сама меня хочет. Жаждет. Не только трах вымаливает. Другое жаждет. Под кожу просочиться. По капле.

Хотел, чтобы по мне сохла, как кошка. Теперь не оттащить. Обижается на холод и на поведение. Как в отеле. Когда девке сиськи примял и по заднице шлёпнул, Малая побледнела и замерла. За ней забавно наблюдать. Когда её ревностью полощет, не истерит и не закатывает скандалы. Только спина ещё прямее становится и плечи расправляются. Она сама этого не замечает.