— Живее! Или перевернусь и придётся кое-чем другим заняться, — подгоняет Зверь.

Стискиваю зубы. Сажусь. Едва не плюхаюсь с размаху. Усевшись на поясницу мучителя, ожидаю гадливого ощущения.

Но этого нет.

Меня пронизывает жаром. До самого нутра обжигает. Нервами наружу выкручивает. Отказываюсь принимать реальность.

Но она — подо мной. Широченная поясница. Твёрдая, как камень. Жёсткая.

Еложу по нему, садясь поудобнее. Дёргано. Нервно. Слышу его стон. Одобрительный или…

— Разомни плечи!

В бане мало света. Но и его хватает. Провожу руками по коже спины. Мои руки кажутся белыми на контрасте с его кожей. Трогаю рытвины шрамов на спине. Ком к горлу подкатывает. Жалко мне его на мгновение становится. Веду ладонями выше. По литым мускулам стальных плеч к мощной шее.

Кожа вибрирует под моими пальцами. Обхватить его бычью шею не получится. Приходится пересесть поближе.

Полыхаю от смущения. От того, что он чувствует меня кожей.

Его плечи огромные. Не обхватить. Твёрдые, как железо. Он напряжён.

Кажется, никогда не расслабляется.

Это не человек. Это колосс. Смертоносная машина.

От него исходит смертельная опасность, а я хочу пожить ещё немного.

Поэтому разминаю плечи. Начинаю сомневаться, что он чувствует мои поглаживания.

Замираю.

— Продолжай! — раздаётся почти сразу же. — И не жалей сил. Не рассыплюсь.

Двигаю пальцами в том же ритме. Стальные мышцы под разгорячённой кожей. Опаляют до мяса.

Я усаживаюсь поудобнее. Каждое движение приводит к тому, что я промежностью по его спине еложу. Горячей, мокрой от пота.

Не делаю ничего развратного, но чувство, будто он меня уже берёт и жёстко вколачивается до упора. До самой матки врезается. Дерёт по-животному.

Мои нервы внезапно коротить начинает от адских картин. Вокруг пар. Душно. Рассудок туманится.

Я чувствую в этом демоне под собой — мужчину. Самца. Сильного и жестокого. Каждой клеточкой тела.

Он мужчина. Я невинная девушка.

Но его одобрительные стоны меня подстёгивают.

Они взрывают мою чувствительность. В клочья разносят. На атомы. Всё плывёт вокруг в жарком дурмане.

Мне чудится, что под моими пальцами Зверь расслабляется. Что и ни Зверь он, а просто мужчина. Уставший. Запутавшийся. Но опасный.

Его опасность не даёт расслабиться и держит меня в тонусе. Но сейчас она где-то на закоулке сознания. Как эхо или отголосок.

Безумие, наверное, но я хочу верить, что он, Зверь, может быть другим. Или был им когда-то. Когда у него было имя. Хочется запустить руки глубоко-глубоко ему в душу и посмотреть. Подглядеть. Разобраться в нём.

Дурочка отчаянная. Не о том думать надо. Не о том… Но мысли сами прихотливо вьются. Уводят меня. Далеко и обманчиво…

Потом поднимаюсь пальцами и веду ими по шее. Замираю у роста волос. Осторожно запускаю пальцы в волосы. Трогаю кожу головы пальцами. Немного царапаю ногтями.

У него жёсткие и короткие волосы. Но мне приятно трогать их. Чувствовать их под ладонью.

Он бандит и головорез. Ублюдок жестокий. Мучитель.

Но я глажу его волосы. Мне нравится. Внутри дрожит всё.

Остро его запах мужской чувствую. Хочется вдохнуть его глубже. Чаще. Полными лёгкими.

Зверь замирает. Ещё сильнее напрягается. Его пальцы в края лавки впиваются. Я дышу коротко и часто. Не могу игнорировать волнение. Волны жара приливают ко мне снизу. Прямиком от развилки ног.

Сумасшествие какое-то.

Наклоняюсь к его бычьей шее. Неожиданно утыкаюсь носом. Мускусный запах. Терпкий.

Нет. Это не я. Кто-то другой.

Губы едва касаются кожи. Солоноватая. Пряная…

Внезапно Зверь рывком встаёт. Скидывает меня с себя. Как тряпку половую. На пол швыряет.

Ударяюсь об доски бедром.

— Пошла вон! Живее! — рычит Зверь, надвигаясь на меня.

Он голый. Я поспешно зажмуриваюсь.

За запястье меня хватает и рывком на ноги ставит. Толкает в сторону выхода. На секунду телом ко мне прижимается.

Касается меня бедром. Раскалённой дубиной.

Мне становится мало воздуха. Плотина контроля не выдерживает. Задыхаюсь.

Зверь матерится. Пинком раскрывает дверь. Выбрасывает меня в предбанник.

— Убирайся! Пока я тебе в бане резьбу не сорвал! — рычит и хлопает дверью..

Перевожу дыхание. Ковш ледяной воды на себя опрокидываю. Жаркое помутнение сгоняю. Потом хлещу эту воду. Зубы стынут. Отпускает не сразу. Через несколько минут выхожу. Пинком дверь распахиваю.

Дверь бани о стену грохочет. Ризван сидит на скамье у бани. Поворачивается на стук и вскидывает на меня взгляд.

— Ты чего?

— Где девка? — спрашиваю я.

— Запер в чулане. Из бани вылетела, как пробка из бутылки шампанского, — комментирует Ризван.

Приятель сощуривает глаза. Едва заметно. Показывает своё недовольство.

— Чего тебе ещё не так? — рычу, обливаясь холодной водой.

— Ничего. Всё по-твоему. Только девка тонкая, почти светится. После похорон тащить в такую жарень… — показывает на баню Ризван. — Не боишься, что умом тронется? Или вообще сдохнет от перенапряжения? Накроется тогда твоя месть Пороху медным тазом!

— Заткнись! Крепкая она, падла. Не зря в ней кровь Пороха течёт… — перевожу дыхание. Пытаюсь похоть бурлящую унять. Но болт колом стоит.

Дёргается, как ошашелый. Конец твёрдый — гвозди долбить можно. Заколачивать прямо в дубовые доски. И ни хрена ему не будет.

Член готов взорваться. Яйца опухшие зудят. Башка закипает. В мозгах кипяток дикий плещется.

Меня к земле пригибает и наизнанку выворачивает от того, как крошка села на меня сверху. Дрожащая. Лёгкая. Сладкая. Конфета, блять. Ириска текущая.

Влажной, липкой от пота кожей бёдер по пояснице мазнула — меня проняло так, что стволом был готов лавку дырявить. Долбить. В щепки.

Пальцы её тонкие мерещатся. Едва ощутимые прикосновения. Нежные и осторожные прикосновения к коже головы. Как она волосы трогает.

Так их только моя жена перебирала. Раньше. Просила, чтобы отрастил чуть длиннее, и ерошила короткий ёршик волос.

Но девка эта ко мне прикасается иначе.

В ней другие эмоции. Всё иное. Чужое. Волосы тёмные. Глаза зеленющие. Яркие. Огромные. Как у куклы рыдающей.

Губы пышные. Дурные. От них дух вышибает. Разум туманит. Нереальная она. Долбануться можно, как нервы на раз перекусывает и нутро в фарш сминает.

Смотреть опасно. Пульс лупит по вискам. Как молотом. Кровь срывается и херачит жарким водопадом к члену. Смотришь на неё — словно на костре поджаривает. Хочется и продолжить эту пытку, и прекратить. Разодрать на куски.

В голове тысячи способов. Один другого грязнее. Похотливее. Развращённее. Там везде она вокруг меня теснотой обёрнута.

Её руки и губы. Пальцы. У Малой тонкие, изящные пальцы. Мягкие ладони. Хочется их в деле попробовать. Как будет ствол наяривать? По всей длине, ладонью? Или пальцы даже кольцом сомкнуть вокруг моей дубины не сможет? По-любасу не сможет. У неё маленькие руки. Придётся постараться, чтобы схватить ствол. Сильно. Жёстко.

Вмиг дурею.

Её пальцы на моём стволе. Мне кажется, она умеет брать жёстко и сильно. Деревенская же. К работе приучена.

Но я чувствую в ней и другую силу. Нутром звериным чую, что она с гонором и голосом. Только не громким. Тихим. Но таким пронизывающим, что может в рог скрутить. От похоти. От желания распробовать её.

Меня несёт куда-то. Терпение на исходе. Трахаться хочется дико. Грязно и жёстко, но чтобы с ней. Чтобы выла, как сука продолбленная, и всеми щелями под ствол подставлялась, вымаливая ещё и ещё. Трындец.

Не только я, но и парни дуреют. Меня боятся, но не могут удержаться от соблазна. Хотя она вроде не качает жопой напоказ, не выставляет своё тело. Даже трусы на ней — парашюты, блять, реальные. Ни верёвок, ни кружев, ни бантиков… Чем там ещё бабы свои щели между ног и булок прикрывают, так, чтобы соблазнить.