— Почему я не должен так с тобой поступать? Только потому что ты ни причём ты? Так и жена моя ни причём была. И я в дела отцовские нос свой не совал. Но по ней всей бандой, как катком. Пока не смогла даже орать.

Пластик под пальцами Зверя трещит. Кажется, он вот-вот сломает его. Сорвётся. И потом — меня. В отместку. Размочалит. Может быть, даже перед всеми. Око за око. И плевать, что то око не видело и не ведало о делах своего родителя.

Мне кажется, что я его, какого-то Пороха, уже начинаю бояться и ненавидеть даже больше, чем Зверя. Мотивы Зверя ясны и поняты — месть. А вот чем руководствовался тот страшный человек? Мне не ясно.

Атмосфера между мной и Зверем накаляется. Словно тучи над моей головой сгущаются. И вот-вот хлынет хлёсткий град. Ледяной. Болезненный.

— Отвечай. Ну.

Я к Зверю лицом поворачиваюсь и смотрю в его глаза. Там тьма беснуется. Крови требует. Жажда отмщения балом правит.

— Говоришь, Порох — мой отец, и он тебе жизнь изгадил. Отомстить хочешь? Так отцу и мсти. Если он — отец мой, конечно, а не ошибка какая-то, — заставляю себя сказать.

От его ответного взгляд мне в угол забиться хочется. Так и надо, судя по советам Ризвана. Но не стану. Пусть смотрит мне в глаза и помнит. Всё. Каждую эмоцию. Каждый взгляд.

С этого момента решаю не тушеваться перед ним. Пусть других мочалит и пригибает к земле. Прогибает под себя, перестраивает. Со мной не получится.

Ломать придётся. Он вообще-то меня и убить может, и отдать приказ измываться. Но пусть при этом смотрит мне в глаза.

И однажды они ему видеться станут в кошмарах.

Хоть и сказал Зверь при встрече первой, что имени у него нет. Только врёт он. Себе самому. Рад бы память свою отсечь, как конечность с гангреной, но только она ему покоя не даёт. Он себя забыть пытается, но не их. Не свою семью. Но забыть одно без другого не получится.

Конечно, глупо себя на одну доску с его родными ставить. Где они — любимые и потерянные, и где я — дочь заклятого врага?

В дверь стучат. Контакт зрительный прерывается.

— К двери встань. Выходим.

Зверь спиной ко мне поворачивается. Край футболки задрался. Я оправляю его, задевая кожу пальцами. Один из глубоких шрамов трогаю.

— Больно было?

Он моё запястье перехватывает клещами стальными.

— Не сейчас.

И непонятно, то ли разговор этот в долгий ящик откладывает, то ли тему эту вообще поднимать не хочет. Зверь поспешно футболку до конца одёргивает и куртку набрасывает кожаную. Подталкивает в сторону выхода.

— Говоришь, отцу мстить? Думаешь, не родной Порох тебе? — горячо шепчет в затылок. — Скоро мы это выясним.

— Покажешь меня ему? Что тебе это даст?

— Показать тебя? Ни к чему. У меня есть план получше…

Что ещё задумал этот Зверь? Не знаю. Предчувствие возникает какое-то. Нехорошее, волнующее. Как будто тьма за нами крадётся. Едва на пятки не наступает и гнусно в затылок хихикает. А мы, глупые, не замечаем.

— Поехали, — хмуро бросает Зверь.

Он выводит меня из номера. Сумки кто-то из его людей подхватывает. Опять рань несусветная. Кажется, будто я не спала совсем. Глаза протираю и стараюсь не зевать. Но зевок всё равно вырывается. Я рот ладошкой прикрываю и оглядываюсь, ёжась немного. По коже мурашки проносятся от холода раннего утра. От Зверя мой жест незамеченным не остаётся.

— Не выспалась?

Какое ему дело? Как мне ему ответить? Промолчать? А вдруг разозлится? Сказать, что спать хочу — вдруг только того и ждёт, чтобы оскалиться и в лицо что-нибудь грозное высказать. Да какая разница? Я здесь всё равно, что собака и гость ненавистный.

— Не выспалась. Я хоть рано вставать приучена, но привыкла хотя бы пять или шесть часов спать, — отвечаю, как есть.

Ловлю тёмный взгляд с усмешкой.

— Выспишься в дороге, Малая! — Зверь себя по бедру хлопает. — Здесь, как на перине. Место твоё, помнишь?

Он намекает, чтобы я на коленях его доверчивым котёнком спала? Неужели на этот раз сам вместе со мной в путь тронется? Не передумал после разговора короткого у окна?

— Долго ехать?

— Крюк небольшой сделаем. Заберём кое-чего. Потом в город рванём…

Зверь уничтожает расстояние между нами шагами вкрадчивыми. Он двигается бесшумно, когда того сам захочет. Плавно, гипнотизирующе. При его габаритах это почти волшебство какое-то.

— Нравится жизнь в большом городе, Малая?

— Не знаю. Я его и не видела толком.

— Увидишь, — обещает Зверь и взгляд в сторону отводит, наблюдая за своими людьми.

— Через окошко темницы? — уточняю я. — Много ли увижу?

— Трындеть ты любишь, как я посмотрю?

К Зверю подходит Ризван. Меня кивком приветствует, но взгляд за моё лицо цепляется. Как будто ищет что-то. Лицо Ризвана напрягается на мгновение, но потом, не найдя искомое, расслабляется.

— Чё, Ризван, беспокоишься? — холодно интересуется Зверь. — Не слишком ли ты дёргаешься по поводу или без?

— За мотель рассчитался. Можно в путь двигать, — игнорирует вопрос Зверя Ризван.

Оба мужчины напряжены, им словно поговорить наедине не помешает. Вот только я пока рядом с ними болтаюсь, как груз на ногах утопленников.

— Говоришь, рассчитался? — уточняет Зверь и разворачивается лицом к мотелю. — Если так, то какого хера этот клоун к нам скачет, как заяц?

Я смотрю в ту же сторону, что и Зверь с Ризваном. К нам мужчина быстрой походкой приближается. Высокий, чуть сутулый. Возрастом чуть больше сорока. Одет хорошо, лицо холёное. Жесты нервные. Он то ворот пиджака поправляет, то руки в карманы засовывает.

— Чего тебе, Дмитрий? — интересуется Ризван. — Мы по счетам уплатили и премию сверху выписали.

— Уп-п-платили. Только мне проблемы не нужны, — подошедший мужчина шумно сглатывает и оборачивается на здание. — Мне позвонили. На личный телефон.

— И чё? Говори, не мямли! — требует Ризван. — Кто звонил? Что хотел?

— Не знаю. Но к телефону сказали позвать тебя! — Дмитрий смотрит на Зверя. — Я так понял, что о тебе речь идёт, хоть прямо не сказали.

— Как именно сказали позвать? — уточняет Зверь.

— Звонил мужчина. Позови, говорит, щенка, что ещё в куклы не наигрался и тряпку бабскую за собой таскает, — сглатывает Дмитрий и опускает голову, будто ждёт удара. — Попросил позвать щенка и его верного хача.

Взгляд Зверя становится острым и безжалостным, как бритва. Готов в мясо на куски кромсать.

— Это не мои слова. Я просто передал… П-п-просто передал.

Ризван и Зверь переглядываются между собой.

— А ты говоришь, что она — пустышка? — усмехается Зверь

Внезапно он меня к себе одной рукой привлекает и крепко за подбородок обхватывает пальцами. Снова в тиски захватывает безжалостные. Взгляд его лютым и бешеным становится. Как у сумасшедших, которым нечего терять.

— Никак, папаня твой на связь вышел. Поговоришь с батей, Арина?

Кажется, это оно и есть. То самое, что я чувствовала — вроде мороза по коже и липкого страха с душком плохих вестей.

— Пойдём, перетрём с твоим батей, — говорит Зверь.

Меня отпускает и первым в сторону мотеля направляется. Шаг его становится твёрдым и чеканным. Он словно землю насквозь продавить хочет и втоптать в неё как можно врагов. Резкий и контрастный он. Только что мягко стелил, а сейчас готов на клочки порвать.

Я следую за ним. Волнуюсь. Тяжёлые удары пульса по вискам ритм задают тревожный. Холод расползается внутри. Захватывает тело в плен и на части раскалывает. Иду, и словно от меня по кусочку откалывается. Шаг замедляется сам по себе. Я знать ничего не желаю о том мужчине, которого мне в отцы записывают!

— Не отставай, — негромко советует Ризван. Он держится позади и немного слева. Но ближе, чем Зверь. Гораздо ближе. И не по расстоянию даже, а по ниточкам напряжения. Весть о звонке Пороха между мной и Зверем все, до единого, канаты связи натянула и рубанула так, что теперь только ошмётки с обеих сторон. А между ними — пропасть кровавого долга, который взыскать просто необходимо.