— Ты не в том положении, чтобы требовать. Можешь лишь просить, чтобы я не прирезал всю вашу семейку.

Казбек меняется в лице. Не ожидал, что я ровно отнесусь к словам о предателе. Но мне уже указали на одного — Ризвана. Часть сказанного о нём подтвердилась. С другой частью правды я в скором времени сам разберусь.

— Я могу указать на предателя. Он ближе. Ближе, чем ты думаешь!

— Откуда тебе о том известно, а? Если ты о таком знаешь, Казбек, значит, у тебя самого рыльце в пушку…

— Я хочу наладить отношения. Послушай, Рустам…

— Слушаю. Но ты уже подписал себе смертный приговор. Говоришь, хочешь наладить отношения? — усмехаюсь. Нож в ладони поёт от нетерпения. Хочется крови. — Ты якобы знал о предателе и не сказал ни слова до этого момента. Так? И о чём это говорит?! О том, что тебе выгодно это всё… Породниться. Затаиться. Дождаться, удобного момента и снова отгрызть свой кусок.

Достаю отцовские часы из кармана. Показываю.

— Узнаёшь?

Казбек кивает. Ещё бы он их не узнал. Сам отцу подарил много лет назад. Дорогие. Швейцарская ручная сборка. Столько лет таскаю, ещё после отца, всюду — и хоть бы хрен им. Работают.

Резко бросаю на землю, придавив ногой.

— Это был некрасивый поступок, — желваки на скулах Исаева вздуваются острыми углами. — Что ты хотел этим сказать? Что ты, вообще, хочешь?

— Играешь в непонимающего? Так, что ли? Зря. Я всё слышал. Слова Ареса. Ваш заговор.

— У нас получится решить это недоразумение. Я могу…

— Недоразумение? — обрываю. — Охуел? Ты хотел убить моего ребёнка… Потом — Мою!

— Кого? — тёмные глаза Казбека становятся ярче. — Это ошибка — связывать себя с дочерью врага, чужачкой, не нашей веры… Я хотел отдать за тебя лучшую из своих дочерей…

— Вернее, оставшуюся не при делах и пока незамужнюю.

— Пусть так, да. Но неужели ты думаешь, я стерпел бы присутствие в доме этой подстилки? При том, что у тебя будет красивая, верная жена-чеченка, способная родить тебе кучу сыновей! — Казбек усмехается. — Моя чистая, истинной веры и правильного поведения дочь… не должна мараться и принимать мужа после суки, пахнущей чужой кровью. Наследник должен зачат в браке. Законном. И да, я принял меры. Сразу же. Мне хватило одного взгляда, чтобы самому убедиться — ты не собираешься отдалять эту дрянь! Психопатку. Опасную. Она угрожала…

— Она защищала нашего ребёнка.

Лёгкое движение слева. Усман, поняв, что я не смотрю в его сторону, дёрнулся за стволом. Зачастившей очередью его прошило насквозь. Упал, булькая горлом, из которого бьётся кровь.

— Брат! — Казбек дёргается в сторону поверженного Усмана. Зажимает пальцами обширные раны. — Мой брат… Брат! — смотрит на меня. — Ты пожалеешь. Теперь я тебе не скажу ни слова. Пытай меня. Но я не скажу ни слова о предателе. Пусть он сделает то, для чего выжидает удобный момент, — скалится. — Ты лишишься всего! Как и твой отец, задравший свой нос. Ты снова потеряешь…

— Уже не предлагаешь мне ничего, а? Угрожаешь?

— Где гарантия, что твои слова не окажутся пустым пиздежом? — скалюсь. — Как слова о поддержке и взаимовыручке? Ты ни разу ничем конкретным в тяжёлые времена не помог. Когда от грязи отряхнулся, ты сразу же контакт наладил. Но до того в стороне тусил…

Присаживаюсь рядом с ним, приставив лезвие к горлу. Такая уязвимая плоть. Надавить — клинок войдёт, как в масло.

— У меня есть люди. Есть стволы. Много… Чистые. Их хватило бы на войну с врагом, но теперь… — хрипит из последних сил Казбек. — Теперь всё пойдёт иначе.

— Смотри. Крыса уже мертва. Твой брат — тоже. Скоро и ты отправишься на тот свет. Ты всегда искал выгоду, Казбек. Даже много лет назад, когда вырезали мою семью, ты держался обособленно. Но не упустил шанс подмять под себя рынки. Конечно. От Алиевых не осталось ни хрена, так ты думал, пока я считался мёртвым… — лезвие само давит сильнее. За меня судьбу этого трусливого шакала решает. — Ты держишься в стороне до последнего. Выступаешь, лишь когда уверен, что дело выгорит. Но сейчас ты просчитался… Всё кончено.

— Нет. Это не конец, — подвывает.

— Для тебя — конец.

— Ты не знаешь… всего. Есть власть. Возможность… поквитаться. Даже с того света. Даже мёртвыми, но… — едва слышно хрипит Казбек. — Мы всё равно одержим верх. Мы…

Надоело слушать его лепет.

Длинный взмах. Сильный удар.

Плюс ещё одна жизнь на моём счету.

Через час внедорожник тормозит возле ворот дома Исаевых. Внутрь пускают без промедления. Мы же друзьями считаемся. Пока я поднимаюсь в дом, мои люди и люди Пятого по-тихому занимают позиции.

Несмотря на поздний час, меня встречают. Законы гостеприимства. Усмана и Казбека нет, за главного их двоюродный брат — Сулим. Жена Казбека вышла прислуживать за столом. Краем глаза замечаю, как на периферии мельтешит любопытная Мадина. Тщеславие не позволяет ей сидеть на месте.

— Хозяина дома сейчас нет, — говорит брат Казбека. — Вы с ним разминулись… Но я с удовольствием приму дорогих гостей, — обводит широким жестом просторную столовую.

— Хорошо. Тем более, у меня есть для вас подарок.

— Если подарок предназначен для хозяев дома, то я бы дождался Казбека.

— Ерунда. Подарок общий, — говорю с улыбкой. — Скоро увидишь.

Глаза брата Казбека вспыхивают интересом и некой настороженностью. Но интерес перевешивает, потому он решает сначал посмотреть, а потом дать сигнал охране быть внимательнее.

Если всё пошло по плану, то уже поздно пить Боржоми. Охрана к этому моменту должна быть снята.

Бесшумно.

Достаю телефон. Дорогой смартфон опускается на пол с громким стуком.

— Смотри.

Поворачиваю телефон в сторону Сулими. Брат Казбека всматривается в картинку и сразу отшатывается. Бросается в сторону, безумно вращая глазами.

— Это… Это…

Кажется, ему не хватает слов. На экране фотографии мёртвых Усмана и Казбека.

— Поздно, — пресекаю словом его попытку выхватить телефон. — Охраны уже нет… — набираю номер Пятого. — Все сняты?

— Айн момент… — слышится выстрел. — Да. Теперь все. Без шума не получилось.

— Хорошо. Отбой. Держи всё под контролем.

— Что происходит? — Мадина выскакивает вперёд.

Но поняв причину, мешком оседает на пол, побледнев. Мне её ничуть не жаль. Абсолютно. Они сами развязали эту войну, покусившись на Моё.

Поплатятся не только Усман и Казбек, но и их родня. Пока к Исаевым ехал, позвонили сообщить, что в шприце, который Индира Малой всадить хотела, были седативные. Как она и сказала. Но препарат сильнодействующий. Беременным такие противопоказаны. Бабе хорошо будет, спокойно, но плоду — вплоть до гибели.

Я не могу закрыть на это глаза. Не получается. Не могу оставить этих гнид рядом с собой. Не могу позволить им травить воздух.

— У всех Исаевых есть три часа, чтобы убраться из моего города, — говорю брату Казбека, замершему без движения. — Три часа. Потом я начну жечь ваши дома. Без разбора.

В опустевшем доме Исаевых тихо. Я сижу во главе овального стола в роскошной столовой. Если муха кашлянёт — услышу.

Получил ли то, что хотел?

Исаевы бежали, как побитые собаки, поджав хвосты. Охрана была уничтожена подчистую, у домочадцев духу не хватило оказать сопротивление. Все убежали — близкая родня Исаевых, родня их родни…

Целый квартал опустошён. Взяли с собой только самое необходимое — деньги, документы, драгоценности. Прочее в домах осталось.

— Зверь. Всё чисто.

В столовой появляется Вялый. Глаза горят азартом. Не самый приятный тип из тех, с кем мне приходится иметь дело. Но и такие люди тоже полезными бывают.

— Эт самое… В домах бытовухи, рухляди дорогой дохренища осталось. Мои спрашивают, можно поживиться?

Потирает сухие ладони.

— Начнётся делёжка — будет кипиш. Так?

— Не без этого. Парни иногда чутка бушуют, но азарт — наш брат, — улыбается мне, а глаза по сторонам шарят. Прикидывает в уме стоимость барахла, которым можно обогатиться.