Зверь толкается до упора и нажимает на корень языка.

— Дыши носом. Старайся не выталкивать из себя. Держи… — приказывает Зверь. Второй рукой мою шею поглаживает. Нежно. Осторожно. Вкрадчиво.

Пытаюсь сдержать рвущийся рефлекс. Удаётся лишь несколько секунд. Потом Зверь отпускает меня. Палец вынимает и гладит им губы.

— Для начала сойдёт. Прогресс. Хорошая ученица, — ухмыляется. — Научишься сосать и горловой отменно делать будешь…

— И что тогда? — перебиваю, вспыхивая. — У тебя нет той женщины, кто твой… твой член бы сосал? — быстро выпаливаю слова.

— Есть. Всех собрать — очередь нефиговая соберётся. Но зачем искать, когда шлюха под рукой?

— Я не шлюха. И не стану ей.

— Станешь.

— Ни за что!

Зверь складывает руки под грудью. Рубашка натягивается на плечах.

— Прикольная ты. Ризван с тобой вечно о чем-то треплется. Есть о чём перетереть, значит? Ну, давай… Расскажи. Кем и почему ты не будешь.

Я распахиваю глаза. Всматриваюсь в его лицо суровое и жестокое. Не мигая. Глаза жжёт. До боли. Но не мигаю.

— Я не стану твоей шлюхой. Добровольно. Ни за что.

— Сломаю, — обещает Зверь.

— Ломай. Ты и так мою жизнь испоганил.

Зверь губы поджимает в тонкую линию, потом резко в волосы пальцами впивается. Тащит меня через всю комнату, к двери.

— Не ценишь ты хорошего отношения, Малая. По кругу пустить тебя, что ли? — рычит, прижав меня щекой к двери. Пальцами талию обхватывает и по заднице шлепок отвешивает. Гладит. Потом за бёдра обхватывает и трётся об меня своим огромным членом. Через одежду. Не раздевая.

— Потом тебе самому противно до меня дотрагиваться будет, — говорю через силу.

Не знаю, чего добиваюсь. Ризван велел мне смирной быть. Рот на замке держать. А я перечу. Нарываюсь? Так, что ли?

— Противно?

Зверь смешок испускает и разворачивает меня к себе лицом.

— Кто сказал, что мне не плевать? Кто? Крылья расправила, а? Подрезать?

Он наталкивается на меня жарким корпусом. По двери так распластывает, что дерево тонкое трещать начинает под напором наших тел. Выставляю ладони вперёд. В мускулистую грудь упираюсь. Горячо. Влажно. Влажно?

Только сейчас замечаю, как рубашка тёмная в двух местах к его коже прилипла. Пальцы мои мокрые и тёмные. От крови.

— У тебя кровь…

Зверь переводит взгляд вниз. На мои дрожащие пальцы.

— У тебя кровь. Много крови, — повторяю. — Неужели ты ничего не чувствуешь? Тебе нужна помощь.

Зверь отстраняется и смотрит на меня, как на инопланетянина.

— Помощь? Дурная, что ли? Это херня. Царапина.

— Иногда из-за царапины может сильное воспаление начаться.

— Да ну? — ухмыляется. — Ты меня видела. Думаешь, подохну из-за царапины? Зря надеешься.

— Я зла никому не желаю. Даже тебе.

— Врёшь, сучка, — презрительно цедит сквозь зубы Зверь.

Медленно расстёгивает рубашку и сбрасывает на пол. Она влажным комком падает на пол.

— Ты меня ненавидеть должна. Кровь своё берёт…

На правой стороне груди Зверя порез глубокий. Кажется, оттуда кровь сочится.

— Мне кажется, что все вы ошибаетесь. Я не дочь какого-то Пороха.

— Восьмерить пытаешься? — хмыкает Зверь.

— Что?

— За другого себя выдаёшь, — поясняет Зверь. — Зря. Пятна врать не будут. Сведения. Всё сходится…

Зверь на постель садится и подманивает к себе рукой.

— Давай, Малая. Хотела лепилой побывать? Приступай! — Зверь смеряет меня пристальным взглядом. — Чего ждёшь? Особого приглашения?

Я пальцы в замок сжимаю. Мне чудом удалось избежать позорного насилия. Но легче не становится. Ни капли.

— Я не умею. Боюсь навредить, если полезу.

— Боишься мне навредить? — Зверь ухмыляется и разглядывает меня. — Подойди. И достань из кармана моего телефон.

Приходится исполнить приказ. Нырнуть пальцами в тесный карман джинсов. Опасно близко от его вздыбленного, как мачта, члена.

— Дай сюда. Приглашу лепилу, он тебе будет говорить, что делать…

Не надо — хочется возразить ему. Но разве моё мнение учитывается?

Через пару минут на пороге номера появляется невысокий, щуплый мужчина. Рябое, невзрачное лицо. Но взгляд колючий. И пальцы крючковатые — сильные. Ловкие.

— Постой, Дрон. Говори ей, что делать. Хай выполняет…

— Уверен? — Дрон растирает сухие пальцы. — Бабы от вида крови в обморок хлопаться любят. А тебя шить придётся. Рана небольшая, но глубокая.

— Уверен. Она только с первого взгляда задохликом кажется, — фыркает Зверь и прикрывает глаза. — На самом деле об неё гвозди гнуть можно.

— Тогда начнём, — пожимает плечами Дрон и начинает раздавать указания.

Не могу поверить, что на самом деле делала это. Дрон только рядом стоял и указывал, что делать. Он и пальцем не притронулся к мужчине. Мне пришлось и омыть кровь, и осмотреть рану, и даже зашивать наживую.

— Не могу.

— Надо, — Зверь на мгновение глаза приоткрыл и посмотрел на меня. Усмехнулся. — Шей давай. Не сложнее, чем носок заштопать.

— Больно будет. Есть обезболивающее? — оглянулась беспомощно на Дрона, протягивая ему иглу с ниткой.

Мужчина отрицательно покачал головой.

— Нет.

Кожа у Зверя горячая, воспалённая как будто. Но он даже не поморщился. Швов не много. Но я чувствовала себя так, словно не его иголкой тыкали, а меня. Дрон молча собрал свои инструменты и ушёл. Зверь в душ отправился.

— Чего застыла?

Вздрагиваю от окрика резкого. Не знаю, сколько времени прошло. Я так и сижу на кровати. Руки на коленях лежат. Пальцы в крови чужой.

— Иди умойся.

Зверь сцепляет пальцы на локте и сам отводит меня в небольшую комнату. Подталкивает к крохотной раковине и включает воду. Подносит мои руки под струю воды. Капли красные на белом фаянсе тотчас же появляются.

— Не трясись, Малая. Это всего лишь кровь. И даже не твоя, — низким голосом произносит Зверь. Куда-то мне в волосы. — Мой руки.

Я словно просыпаюсь, выполняя знакомые процедуры. Понемногу дрожь сходит. Появляется опустошение странное, которое нечем заполнить. Наклоняюсь, ополаскивая лицо прохладной водой. Выпрямляюсь, разглядывая своё отражение в зеркале. Зверь стоит позади и смотрит на меня через зеркало. Массивный, высокий, подавляющий.

— Подними руки вверх, — командует.

В его голосе звенит сталь. Подчиняюсь беспрекословно. Потому что чувствую — сейчас не время. И сил не осталось. На донышке пару жалких капель. Не хочется терять и их тоже. Зверь нетерпеливо с меня платье длинное стаскивает. От белья мигом избавляет. Трусики едва не рвёт.

Пальцами от самых плечей до запястий проводит и пальцы смыкает. Заставляет за край раковины схватиться. Жадными ладонями задницу мнёт. Жёстко. Безжалостно. Стону от уколов боли. Кажется, завтра синяки останутся. Моему стону его довольный рык вторит. Он резко нажимает на поясницу и перехватывает за бедро. Заставляя выгнуться ему навстречу. Попка отставлена назад. Поневоле дрожь по позвоночнику проносится. Вниз. Пульсация дикая. До самых кончиков пальцев.

— Смотри на себя в зеркало! — приказывает он.

Толкает меня бёдрами так, что я едва не падаю на раковину грудью. Но держусь за её края. Зверь руками мою грудь накрывает и сжимает соски, вмиг затвердевшие.

— Бусина маковая… — выдыхает он. Наклоняется к плечу. Поцелует? Нет. Прикусывает кожу зубами. Как зверь за холку. Бёдрами наталкивается на меня.

Я каждый сантиметр его длины ощущаю. Напряжённая плоть. Горячая. Вздыбленная. Он об меня ею трётся. Как будто трахает через свои джинсы. Грубо и жёстко нежную кожу натирает. Пальцы его с моей грудью забавляются. То резко сжимают, сминая, то ласково соски теребят. Так ласково, что хочется кричать. Умолять, чтобы прекратил.

Дыхание частое-частое. Вспышки. Удовольствие где-то внутри. Но стремится наружу. Под его пальцами миниатюрные вулканы. Взрывающиеся искрами. Соски чувствительные и набухшие. От каждого перекатывания между сильных пальцев они ещё больше грубеют. Становятся острыми и алчными до касаний.