Но я вижу. В такие моменты взглядом, как у неё, и порезать можно. Острый становится и блестящий дурной, малахитовой зеленью. Ещё шире глаза распахивает и смотрит, не отводя взгляда. Как будто запомнить хочет всю грязь и мерзость. Но всё равно потом — ко мне. Упорная. Упрямая.

По-ро-хо-ва.

И не действует этот стоп-кран. Давишь на рычаг в надежде, что стопарнётся всё и на неё вести перестанет. Не получается. В голове моей поселилась. И на конце болта постоянно вкус её чувствуется. Как помеченный. Свою самку нашёл и других иметь не желает. Только по её сливкам голоден.

Теперь ещё и беременна. Дело выполнено. Нужно только сохранить ребёнка и дать понять, чей он.

В этот момент отойти планировал. Так раньше задумывалось. Обрюхатить и запереть в укромном месте, чтобы выносила ребёнка.

Но сейчас отходить даже на метр не хочется. В груди калёным железом жжёт — у меня будет наследник. Комом в горле бьётся эта мысль. Беспрестанно. Ребёнок от неё. Теперь она мне ещё больше желанной кажется. С моим семенем, давшим свои плоды.

Хочется подмять под себя. Выдрать. Выдолбить. До искр из глаз. Чтобы чувствовала каждый сантиметр, признавая меня.

Опять будет стонать моё имя. Сладко и горько одновременно.

Мне с ней хорошо бывает. Утром особенно. Когда ещё сон в голове муть наводит. Тогда она моей настоящей парой кажется. Почти семьёй. Моей женщиной, раскрывающейся для своего мужчины. Разомлевшая и ласковая, брать её с утра одно удовольствие. Будить накачиваниями ритмичными. Чувствовать сжатия и влагу, текущую прямо на простынь. Мокрая. Потная и сладкая. Оттраханая до беспамятства. Выжатая, как лимон, чтобы улыбнуться счастливо и снова уснуть от бессилья.

Болт подпирает ширинку адской болью. Пальцы телефон выхватывают. Взглядом в календаре отсчитываю четырнадцать сраных дней, отмечая нужную дату, когда можно будет взять Малую и натянуть на ствол.

Внезапно понимаю, что сейчас мгновенно приложение загрузил, не отвлекаясь на фотографию Заремы и Алихана на главном экране. Раньше всегда, хоть секундой, но задерживался на них. А сейчас иначе.

Неужели я их стираю? Ею?

Злость поднимается изнутри. Больше на себя. Я должен помнить их вечно. Должен ненавидеть дочь врага, а не думать о том, как вытрахать из неё побольше стонов. Должен быть отстраненным, провернуть на хуе и выкинуть в сторону, получив желаемое.

Не проводить рядом с ней много времени, не вестись на подкаты лисьи и губы пышные. Когда она ими хоть одно слово откровенное говорит, в голове клинит. Конкретно так. Словно подстёгивает меня и заставляет «плыть».

«Не потекла. Кончила…»

Сука кайфовая. Дрянь цепляющая. Скромняжка, кончающая от поцелуя. Откровенно и без фальши. Цепляет…

— На ужин гостей ждём? — внезапно слышится голос Нино.

— Не сегодня. Но на этой неделе появятся наши, — отвечаю автоматически, глядя на женщину в летах.

Нино и Арес — брат и сестра. Ещё моему отцу, Бекхану, прислуживали. Но были не на тех позициях, что сейчас. Сейчас мало кто от того времени остался. Многие пострадали. За это я должен ненавидеть всё, к чему рука Пороха приложена. Как к убийству моей семьи. Моих близких и дорогих людей.

— Девочка здесь надолго? — интересуется Нино.

— Да. Она в положении. Позаботься.

— Хорошо. Гулять ей можно?

— Только на территории. И пусть кто-то присматривает за ней постоянно. Одну не оставлять.

— Буйная? — сомневается Нино. — Не похожа.

— Не буйная. Но я знать хочу, чем она занимается, даже когда меня рядом нет.

— Целыми днями скучать ей придётся. Можно учителей нанять. Она совсем молодая. Пусть этикету поучат, языку? — предлагает Нино.

Угадывает то, о чём я только подумал сказать. Киваю согласно.

— Иди. Свободна.

Нино удаляется, а я внезапно её останавливаю вопросом:

— Нино, кто беременность Заремы наблюдал?

— Ахмедов Закир Ильясович. Уважаемый человек, очень хороший врач. Сколько деток его умелые руки приняли и к жизни возродили! Но если вы его для девочки новой хотите, то он уже давно не практикует. Закир Ильясович ещё тогда уже стариком был. А сейчас родные деда в Европу забрали, правнуков нянчить… — охотно делится сведениями Нино. Она любит поболтать.

— Ясно. Свободна.

Она уходит.

Я просторный двор шагами измеряю. Когда Зарема понесла, я не интересовался тонкостями беременности. Жену полоскало недели три от всего. Отощала и зелёная стала, на лицо подурнела, пока легче не стало. Её наблюдали в хорошей клинике. Это всё, что я знал. Не трясся. Даже не интересовался, не мужик ли её смотрит. Не ходил по больницам — бабское это дело. Меня никак не касалось.

А с этой, пороховской дочкой, меня к земле прижимает мыслями о том, кто и как её трогать будет. Желание оберегать её — сильное, аж выворачивает нутром наизнанку.

Нино показывает мне дом. Это роскошный трёхэтажный особняк с цокольным этажом. К особняку прилегает огромный участок. На нём разбит сад с беседками и качелями. Есть крытая летняя площадка наподобие уличного кофе, сцена для выступлений, спортивная площадка. Парковка, гаражи, хозяйственные постройки… Вся территория обнесена высоким забором. Так просто сюда не попасть. Контрольно-пропускной пункт. Охрана. Много оружия. Его даже не прячут. Но за спинами охранников чёрные стволы автоматов. Всё очень серьёзно.

Я иду нарочно медленно, чтобы полной грузинке в летах было легче идти. На вид ей около шестидесяти. Платок немного сдвинут назад, показывая щедрую седину в волосах.

— Собаки тоже есть?

Нино согласно кивает головой, с улыбкой. Она с её губ не сходит, когда женщина на меня смотрит. Из слов Нино я уже знаю, что Арес — её старший брат. Только в отличие от него женщина смотрит на меня без подозрений и относится вроде как мягко. Или это просто маска прислуги, преданной Зверю? Не знаю. Но интуиция подсказывает, что Нино для меня не представляет опасности. Она охотно болтает со мной обо всём. Думаю, у неё тоже можно будет немного поинтересоваться, что случилось много лет назад с семьёй Зверя.

Наш торг за правду о его прошлом ничем окончился. Думаю об этом и краснею. Даже шею жаром обдаёт. Нервы от потаённого страха дрожать начинают. Как я могу ему сама предложить… взять меня иначе? Это слишком. Даже от его намёков становлюсь едва живая. Навряд ли сама смогу предложить и пойти до конца. Страшно. Он же огромный. Толстый…

— Одной не находиться…

Возвращаюсь к разговору с Нино. Понимаю, что за мной пристально следить будут.

— Собаки на меня не набросятся?

— Их только поздним вечером выпускают. Дрессированные. Всех своих знают.

— Меня не знают, — отвечаю с лёгким нервным смехом. — Если вечером гулять буду по территории, вдруг укусят?

— Не кинутся. Но я ребят предупрежу, чтобы они тебя с псарней познакомили… — говорит Нино и отходит в сторону. — Подожди меня здесь, Арина. Я быстро к нашим схожу и вернусь.

Быстро идти у Нино не получается. Она переваливается с ноги на ногу при ходьбе. Кажется, даже немного прихрамывает. От нечего делать я оглядываюсь, любуясь окрестностями. Тихое и спокойное место. Ещё бы не спокойным оно было. Оборудовано, как бункер. Наверняка такая серьёзная охрана Зверю нужна, чтобы прошлое не повторилось.

— Вещи привезут завтра.

От вежливого холодного тона за моей спиной я вздрагиваю, обернувшись. Смотрю собеседнику в лицо.

— Вы всегда подкрадываетесь к людям со спины, Арес?

— Ничего не напоминает? — лёгкая усмешка скользит по его губам. Но мужчина тут же прекращает улыбаться, продолжая разговор. — Нино ещё не показывала комнату? Если она к тому времени сильно устанет, попроси прислугу, чтобы меня позвали. Я сам тебе всё объясню и покажу.

— И всё-таки вы не ответили на мой вопрос. Я вам не нравлюсь? — спрашиваю прямо в лоб, мысленно отмечая для себя, кого остерегаться. Если я не нравлюсь управляющему, то пребывание в доме станет для меня тюремным сроком.