Саша нервно сглатывает и смотрит на меня своими темнючими глазами, в которых я теперь четко вижу вину. Может осознавать что начал наконец-то?

— Мне нужно было уехать, — уже более твердо повторяю я.

— Знаю, — соглашается он. — Иначе бы так просто вас не отпустил.

— А ты отпустил?

— Вы же все еще здесь. Поверь мне, если б не понимал, что так тебе сейчас надо, давно нашел бы способ вас в Москву затащить.

— Интересно знать как?

— Тебе бы не понравилось, — криво ухмыляется Саша каким-то своим мыслям. — Сань, я умею быть и жестким, и жестоким. Просто это никогда тебя не касалось. Ты увезла детей без моего согласия, поселила их в двух комнатах, еще и безработная на тот момент была. Поверь мне, я сумел бы отстоять место проживания детей со мной.

Я резко торможу, не веря своим ушам.

— Место проживания?!

Саша тоже останавливается и оборачивается ко мне.

— Это сослагательное наклонение. Смог БЫ.

— То есть ты БЫ мог попробовать отнять у меня детей?!

Я смотрю на его синяк, и жалею лишь о том, что не я его поставила. Хотя, еще не все потеряно, есть же вторая щека.

— Я этого не говорил.

— Но намекал!

— Да хватит во мне уже угрозу видеть! Не собирался я с тобой из-за детей воевать. Наоборот уже десять минут пытаюсь тебе сказать, что понял, почему ты уехала. Не сразу, но понял. Просто это не так легко принять. Сначала все-таки взбесился. Но заметь, даже тогда не пытался ничего такого предпринять.

— Мне может быть тебе еще и спасибо сказать?! Теперь ты говоришь, что смилостивился, и разрешил мне, остаться с детьми.

— Ага, то есть тебе это тоже не нравится? Теперь представляешь какого мне?

Разворачиваюсь и иду в обратном направлении, гневно размахивая руками. Внутри меня все так и клокочет от негодования. А потом меня резко дергает назад, это Саша перехватил меня рукой за живот. Я со психу начинаю отбиваться, но он кажется, этого не замечает.

— Хватит уже убегать от меня! Не собираюсь я с тобой детей делить! Даже если бы ты с их помощью меня наказать пыталась, или манипулировать, я бы все равно с вами так не поступил.

Его слова не сразу доходят до моего разъяренного разума.

— Тогда зачем ты мне говоришь все это?!

— Да что б ты поняла, что я тебе не враг. Что хватит уже от меня подвоха ждать. Что это в конце концов и мои дети! И я имею на них все права! — по-моему мой псих передается и ему.

— Да я это и не оспариваю!

— Не оспариваешь! Только каждый раз смотришь на меня с подозрением, куда я их повел и что я с ними делал. Странно, что инструкции не выдаешь.

Я неприятно морщусь. Но Саша по-своему это трактует.

— А так хочется, правда? — с сарказмом спрашивает он.

— Откуда все эти мысли?! О чем мы сейчас вообще спорим. Я никогда не оспаривала твое право на них…

— Ты просто в один момент стала считать их исключительно своими…

— Не правда. Я наоборот пыталась всегда наводить мосты между вами. Вспомни, это я Стаса успокаивала, убеждала, что ты все еще любишь!

— Вот теперь вспомни, ради кого ты это делала?! Просто ты решила, что твоим детям нужен отец, и пыталась как-то сохранить связь между нами, ради них.

— А ради кого я должна была это делать? Ради тебя что ли? — звучит, конечно, жестоко, но он сам напросился.

Саша почти взрывается, вижу, как у него зашевелились желваки на лице, сжимаются кулаки. Кажется, мой удар пришелся по цели. Но к его чести он неведомым мне образом сдерживается, делает пару глубоких вдохов, а потом через чур ровным тоном говорит мне:

— Ничего ты не должна. Только помни, что я их отец. Я сам разберусь с ними, даже если пока не все так гладко. Найду к ним дороги, чего бы мне это не стоило. А теперь выдохни, и пошли, мы еще план минимум на сегодня не выполнили.

— По-моему как раз-то даже перевыполнили. Опять ругаться? Уволь.

— Саня. Мы ругаемся потому что не хрена не понимаем, что творится в голове друг у друга. Поэтому нам надо продолжить разговаривать… ну или ругаться. В любом случае, это лучше, чем молчать.

Он протягивает мне руку, но я стою, не шевелясь, скрестив свои руки на груди.

— Александра! Клянусь, это последний раз, когда я пытаюсь искать пути к тебе. Другого шанса у нас уже не будет.

Я еще какое-то время решаюсь, а потом все-таки вкладываю свою ладонь в его руку. Так мы и идем дальше, держась за руки. И это странно, потому что это ни разу не жест близости или теплоты. Скорее уж попытка, в конец не потерять друг друга.

Он приводит меня к школе.

— Издеваешься?

— Ни разу. Пошли, мы продолжаем нашу историю.

— Да поздно уже, школа давно закрыта.

— Ну и что. Что мы с тобой безрукие?

Я не успеваю возразить, как Саша поднимаем меня на ограду. Автоматические хватаюсь за край и перекидываю ногу. Я сижу на заборе, а Саша тут же подтягивается на руках, переваливается через ограждения и спрыгивает на ноги. А потом протягивает руки мне. Я перекидываю вторую ногу и ныряю прямо ему в объятия.

На улице сумерки, чему я несказанно рада. Может быть мне повезет, и никто из моих учеников не увидит, как неадекватная англичанка лазит через заборы на работу в компании бородатого мужика?

Саша ведет нас в обход главного хода, вдоль боковой стороны, и останавливается под окнами одного из кабинетов.

— И что дальше, окна бить будем? — не упускаю я возможности съязвить.

Чернов бросает на меня раздраженный взгляд, а потом хорошенько толкает створку окна над нами, и оно открывается.

— Почему мне кажется, что у тебя были сообщники?

— Креститься надо. Полезли.

Он опять без предупреждения подхватывает меня за бока и поднимает на окно, я легко забираюсь на подоконник. Он все так же подтягивается на руках. В кабинете темно, и я не сразу понимаю где мы. Приходиться достать телефон и подсветить.

— Ты с Верой Андреевной что ли договорился? — удивляюсь я, потому что мы сейчас как раз стоим посреди ее кабинета.

— Нет.

— А с кем тогда? Стас? Дамир? Галина Петровна?!

— Не гадай. Я своих не сдаю…

Пффффффф.

— И что мы тут делаем?

— Как что? — удивляется Саша. — Ты меня впервые встретила. Я тебя встретил. Теперь нужно официально познакомиться.

Волей случая выбираю то самое место, на котором сидела, когда Вера Андреевна просила меня позаниматься с Сашей.

— И когда это ты меня встретил? Сам же сказал, что не помнишь то, что было в тот день на дороге.

— Просто у нас с тобой дни не совпадают, — Саша садится рядом как и семнадцать лет назад. — Я тебя заметил благодаря Сомой. Мы с ней стояли возле школы, а ты проходила возле нас. Она что-то там тебе сказала.

— Так вот к чему сегодняшний цирк был? — доходит до меня.

— И да, и нет. Задумка была тебя дождаться, но потом Рома пришел. Не выгонять же мне его было.

— Да и Инночка подоспела вовремя, — шиплю я.

— Это кто? — жаль в кабинете темно, не разобрать Сашиного лица. Придуривается он сейчас или нет.

— Блондинка, которая сегодня усиленно своими прелестями перед тобой трясла!

— Аааа, Ромина учительница. Так она сама подошла.

— У тебя все сами подходят! — кажется, я опять истерю. Или нет? Или сейчас можно? А до этого не надо было?

— Ты ревнуешь что ли?

— Больно надо. Просто следую логике. Ты же у нас падок на всяких блондинок.

Саша стукает кулаком по столу, а я подпрыгиваю на месте. — Не падок я не на каких блондинок.

— Ну да. Один раз — случайность, а вот два — закономерность! Олеся твоя блондинка…

— Она не моя!

— А чья?! Моя, что ли?! — кто-то из нас недовольно пыхтит в темноте. Надеюсь не я, потому что как-то оно совсем не элегантно звучит. — Я же говорю, что это уже закономерность! У тебя тайная страсть к блондинкам, вон и Инка кстати подошла.

— Эта тут вообще причем?! Она сама подошла, я ее в принципе впервые видел. И разговаривал то, только потому, что она о нашем с тобой сыне заговорила.

— Вот смотри, эта сама, та сама. Как же тебе везет, что молодые и красивые сами на тебя вешаются.