Из подъезда появляется разгневанный Стас. В куртке и шапке. Значит от девочки он ушел. Уффф.

Мы с Сашей вмиг останавливаемся и вытягиваемся в по стойке смирно.

— Выыыыы, — шипит сын.

— Стас, это случайность, — первый подает голос Саша.

Мне только и остается, что стоять и тянуть губы в нелепой улыбке.

— Случайность. ХА! Так я вам и поверил.

— Ну правда, — жалобно мямлю я.

— Родители, вы охренели! — кричит ребенок.

Саше это уже не нравится.

— За языком следи, — твердо приказывает он. От чего Стас еще больше напрягается, но Саша так же настоятельно продолжает. — Ты с матерью разговариваешь. Так что тон поменял.

Я думала, что сын его не послушает, но на удивление Стас берет себя в руки.

— Что вы тут делаете? — уже более спокойно спрашивает он.

— Мы с мамой кое-какие дела тут решали. Ну и случайно на вас наткнулись.

— Какие дела? — ребенок смотрит на нас с явным недоверием.

— Личные, — не вдаваясь в подробности поясняет ему отец.

Все замолкают. Зато у меня свербит.

— Стас, вы с ней…? — что точно я спросить хотела, не знаю. Любите друг друга? Встречаетесь? Спите?

Оба моих мужчин глянули на меня. Один с раздражением, другой с с таким видом, как будто я глупость сейчас совершила. Саша даже по лбу стучит, намекая мне на то, что надо бы помолчать.

— Мам, я взрослый и это мое дело… личное.

Как же они оба похожи. Упрямцы.

— Да, я знаю, — миролюбиво соглашаюсь я. — Просто мы сильно волнуемся за тебя. И не хотим, чтобы ты глупостей наделал.

— И для этого следить за мной надо?!

— Мы не следили, — стараясь быть мягкой отвечаю я Стасу.

— Я заметил. Родители мне 17! В моем возрасте у вас уже был я.

Мда. С математикой у него все хорошо.

— Вот поэтому мы и паникуем, — поддерживает меня вдруг Саша. — Потому что сами знаем, как это бывает.

Ребенок потихоньку успокаивается. А я думаю о том, что пора прекращать звать его ребенком.

— Ладно, успокойтесь. Мы только целовались.

— Точно? — уточняю я с надеждой.

Саша хрюкает, а потом просит.

— Сань, пожалуйста, помолчи, а?

Домой мы идем весело. Сын впереди нас, мчится широким шагом, гневно размахивая руками. Вроде как и остыл, но свое неудовольствие демонстрирует.

Мы с Сашей семеним чуть позади.

— Я с ним поговорю, — тихо обещает мне Саша.

Домой Стас врывается пулей, странно, что еще дверью не хлопнул.

Чернов тормозит меня у самой двери. Намекая на то, что не надо торопиться.

Из прихожей слышны голоса пацанов.

— Что-то ты быстро, — язвит Ромка. Явно был в курсе, где брат находился.

— Нормально я, — недовольно бурчит ему Стас.

— Что-то пошло не так? — миролюбиво интересуется Дамир. Как всегда сглаживая углы, между этими двумя.

— Родители пришли!

— Алинкины? — уточняет кто-то из пацанов.

— Нет. Наши!

В прихожей наступает молчание. А меня опять пробирает на хи-хи.

— Ты сейчас серьезно? — с неподдельным удивлением спрашивает Рома.

— Более чем.

Судя по звукам Стас разулся, кинув куда-то свои кроссовки и пошел в комнату, наконец-то, хлопнув дверью.

Зато вот в подъезд высовывается голова Романа.

Я стою совсем рядом с дверью, прижатая к стене Сашиной рукой.

— Уууууууу, — присвистывает Ромка. — Родители, а это залет. Саша показывает ему кулак. И хохочущий сын скрывается обратно в квартиру.

— Сань, Стаса пока не трогай. Я завтра с ним поговорю сам. Он не столько зол, сколько смущен. Да и эти его сейчас застебут. Хорошо?

— Хорошо.

Медленно, но верно, мы успокаиваемся.

Тем же вечером ловлю Рому и обещаю, что если он будет лезть к Стасу, то я разрешу пацанам в комнате повесить ароматизатор с кокосовой отдушкой. Страшный сон среднего сына и его носа.

— Понял. Принял, — с обидой в глазах соглашается наш репейник.

На следующий день всем в школу. И некогда уже думать о том, что произошло.

С каждым новым днем жизнь набирает обороты. И мне это нравится. Нравится вставать по утрам, разгребать утренний хаос, бежать на работу, встречать своих учеников. Иногда учить их чему-то, иногда бороться с ними. Школьники меня не пугают, я больше не иду на уроки как на войну. Иногда импровизирую, иногда халявлю, а иногда мы с ними впахивем так, что искры из глаз. С коллегами у меня так же установились свои отношения, я теперь не инородное тело в этом мире, я часть чего-то большего. Кто бы мог подумать, что школа окажется именно тем, что доктор прописал.

А потом я несусь домой. К своим детям, к своему зоопарку. Это такое удовольствие каждый новый день решать какие-то проблемы с ними, делать уроки, играть, смеяться, иногда выяснять отношения. Не потому что я должна, а потому что это наша с ними жизнь, наша вселенная.

У них есть свои дела, своя жизнь. И это тоже безумно круто. Стас встречается с девочкой, Рома проколол ухо, Дамир по-тихому рулит всеми, при этом особо не палясь. Кир с каждый днем становится все взрослее, теряя свою мягкость и наращивая внутренний стержень. Мне вроде как и грустно, что уходит тот мой нежный мальчик, а с другой стороны, гордость за него берет свое. Он спорит с братьями, отстаивает свои границы, и тут же всегда готов стать на их защиту, когда я кого-то из них начинаю подозревать в очередном смертном грехе. Кажется, пора переселять его от девочек, парень заслужил переход во взрослую лигу. Только надо придумать куда. Не четвертым же его селить к пацанам?

Дочки тоже растут. В школе их хвалят, в театральном кружке боготворят. Чучелки умеют покорять людские сердца, когда надо.

Остается Саша. Про Сашу говорить сложно. Он совершенно точно есть в жизни наших детей. Я уверена, что он в курсе всего того, что происходит с ними. В чем-то даже больше меня. Он не говорит напрямую, но я слышу это по разговорам ребят. Иногда кто-то из них бросает, что надо спросить совета у папы. Я и рада, что они все наконец-то сблизились. С каждым новым днем они все больше обретают друг друга, наверстывая то, что было когда-то упущено. У них тоже своя вселенная. Но от этого мне становится грустно. Потому что мы-то как раз с ним идем параллельными курсами, то есть не пересекаясь.

Проходит месяц после нашего последнего разговора в подъезде, но он больше не зовет меня поговорить или вспомнить. А мне так этого не хватает. Не хватает ощущения, как очередная тугая пружина раскручивается в моей душе, словно отпуская куда-то ввысь его и мои грехи.

Он больше не пропускает никаких детских событий. Встречаем день рождения близняшек. А потом и Ромкин. Саша присутствует на каждом из них. Иногда, когда он в городе, он забирает всех со школы. Чем они там занимаются, я не знаю. Но дети возвращаются довольные. Несколько раз он ужинает у нас. Мы даже разговариваем, участвуя во всеобщей беседе, стараясь преодолеть неловкость.

У нас есть переписка с ним, где мы решаем какие-то вопросы. Строим какие-то планы. Даем советы. Но все это вокруг детей, и нет в этом никакого Мы.

Словно существуем рядом друг с другом. Но все еще не вместе. Я никогда не задаю личных вопросов, а он не отвечает.

Случилось то, чего я добивалась. Я научилась жить без него. Мы не стали друзьями, но и перестали воевать. Долгие семнадцать лет внутри нас шла война. Наша история началась тогда, когда никто не был готов к ней. Он переживал потерю брата, а я страдала под грузом собственных комплексов и обиды на мир, за то, что вселенная не приняла такую гениальную меня. Только сейчас понимаю, что не в Сомовой было дело и не в одноклассниках, это в первую очередь я отстранялась от них, уверенная, что никому я не нужна. Почему так было? Да какая теперь разница.

Только вот с Черновыми привычная схема не сработала. Сначала с Аленой, потом с Сашей. Встретились, блин, три одиночества.

Мы сошлись с Сашей в одной единственной точке времени, и все закрутилось. Но, то ли в силу возраста, то ли в силу личных особенностей, не смогли до конца принять события тех лет, по-своему извратив их. А потом жили в страхе и недоверие. Просто жизнь долго не оставляла нас в покое, вот и не было времени об этом думать. Трудности, они сближали, удерживали нас рядом, заставляя чувствовать себя нужными и необходимыми. Когда же все успокоилось, когда появилось время думать, тут нас и понесло, кого куда.