— Дедушка, а Стас нам мультики не включает! — жалуется Кристинка.

— И Рома обещал нам косички в узел завязать, если мы еще раз к нему в рюкзак залезем! — следом подключается Вика. И дальше у них понеслось.

— А мы всего лишь планшет его искали!

— Дамир нас раньше с занятий забрал, не разрешил с Олей подольше погулять!

— Кирилл с нами вчера не играл.

— А папа с мамой не живет! Последнее между прочим хором выдают. Вот же ябеды.

— Что совсем не живет? — удивляется родитель мой.

— Совсем, — вздыхает кто-то из близняшек. — Даже не ночует с нами. Только погулять берет. Ну и на море с нами ездил.

Я почти залезла в холодильник, в желание спрятаться подальше, но папин пристальный взгляд чувствую кожей.

— Ну-ка, жужалицы, а давайте в прятки играть. Кто дольше всех продержится, получит от меня сюрприз.

И дочки с дикими воплями вылетают из кухни.

— Дочь, ты мне ничего сказать не хочешь? — строго спрашивает папа

— Кир где? — пытаюсь вывернуться я.

— В зоопарке своем. Но ты не увиливай, — раскусил он меня.

— Ты про что?

— Шурка! Что у тебя с Александром?!

— Дети у меня с ним. А еще собака, кошка и хомяки. Представляешь, заразы, опять расплодились!

Папа пристально смотрит на меня, от чего мне хочется обратно спрятаться в холодильник.

— Я не слепой. Мать твоя хоть и не молчит, но я-то вижу, что вы разругались. Не хотел вмешиваться, думал сами справитесь. Видимо зря. Что у вас случилось?

— Да ничего такого. Просто не сошлись во мнение на… короче, во мнение, — я даже улыбку тяну, чтобы максимально беззаботно выглядеть.

— Шура!

— Папа?

Отец мрачнеет на глазах.

— Я его убью! — стальным тоном изрекает он.

— Кого?! — пугаюсь я. Всегда мягкий папа говорит сейчас так, что сомневаться не приходиться, встретит он Чернова и точно попытается его пришибить. Ой, как вдовой не хочется становиться, я же уже придумала нам такой драматичный развод!

— Мужа твоего, что б его. Он тебя обидел?

— Ну не то чтобы обидел… — тяну я время. И ведь не вру же я. То что произошло на обычную обиду как-то не тянет. — Скорее предал.

Не могу я папе врать, особенного он вот так вот допытывающе разглядывает меня.

— Я его точно убью!

— Пап, да брось ты. Мы сами разберемся, большие уже!

— Я заметил.

Дальше в комнату врываются Вика с Кристиной и громко жалуются на то, что дедушка их совсем не ищет. Как замечательно, что есть дети, бесцеремонно прерывающие любую беседу. Папа переключается на них, но я чувствую, что разговор не окончен. Поэтому очень быстренько ретируюсь в ванную. Набираю горячую воду, закидывая туда всякие ароматические бомбочки. Позволяю сегодня себе побыть эгоисткой. Пусть детьми кто-нибудь другой занимается. Старшие с отцом, малявки с дедом, а Кир с кроликами. Скоро придет.

В ванной я просидела больше часа, наглость с моей стороны, но мне зато удалось немного с мыслями собраться.

Когда я всплываю на поверхность и выхожу в коридор, в квартире подозрительно тихо.

— Викуль? Кристюш? Пап? — кричу я.

Но никого нет. Ушли что ли? Заглядываю в обе спальни — пусто. Иду на кухню.

А вот тут-то и обнаруживаются первые признаки жизни. За кухонным столом сидит Чернов. Не шевелится. Просто сидит и смотрит на меня левым глазом, потому что правый у него куском мяса прикрыт.

— О, ты тут как? — теряюсь я от такой неожиданности.

— Да, так, на огонек зашел, — недовольно бурчит он.

Я подхожу к нему и резким движением отодвигаю мясо от его щеки. Синяк. Ну кто бы сомневался, еще совсем свеженький, только наливается.

— Это тебе огонек так засветил?

— Папа. Твой.

Ой, как нехорошо вышло. Это же как надо было довести папу моего, чтобы он своей миролюбивостью поступился? Жалко же папу.

— Надеюсь, ты ему ничего не сделал?

— Ты меня за кого держишь?!

Тут ему верить можно, чтобы там отец ему не сказал или не сделал, Сашка бы в жизни на него руку бы не поднял.

— Где все? — как я люблю нашу большую семью, всегда есть сразу шесть вариантов, на которую тему можно перевести.

— Папа. Твой, — последнее слово он выделяет особо. — Девочек забрал, сказал, что не может их мне доверить. Дожил, родных дочерей уже не доверяют. Киру позвонил, договорились, что до моих родителей дойдет. Моя мама их сегодня и так ждала. А у парней дела.

— Какие дела?

— Да так…

— Саш?! — где это было видано, что он что-то знал про наших детей, а я нет.

— Потом узнаешь.

— Если…

— Никаких если. Целы, живы, здорово. В полной безопасности.

Но я все еще сверлю его пристальным взглядом.

— Сань, успокойся. С ними все хорошо, мы потом тебе все обязательно расскажем. Пусть будет сюрприз.

— Знаешь, мне уже как-то хватило от тебя сюрпризов.

Он недовольно морщится, а потом морщится опять, но в этот раз уже от боли. Про подбитый глаз то он забыл.

— Сильно больно?

— Переживу.

— А если честно?

— А если честно, то заслужил.

Его ответ мне нравится.

— Ой, а можно я тогда тебе тоже двину?

— Ну если тебе так хочется, то давай. Только под левый бей, что б симметрично было, — он даже голову поднимает, что б мне из положения стоя было легче в него метиться.

Фыркаю.

— Больно надо.

Я выхожу из кухни, и еще какое-то время брожу по квартире. Сушу волосы, мажусь кремом. Минут через двадцать возвращаюсь на кухню.

— А ты собственно надолго? — с вызовом интересуюсь я. Вообще-то я шла поругаться. А то что он на кухне моей восседает?!

— Еще минут десять…

— Отлично.

— Так что собирайся.

— Что?

— Одевайся, говорю, скоро выходим.

— Куда выходим?

— Слушай, у тебя точно проблемы с памятью. Мы же с утра с тобой обо всем договорились.

Я отрицательно кручу головой.

— Одевайся, одевайся. И только попробуй сказать, что ты никуда не пойдешь. Мы это уже все проходили, сотни раз. Нам все еще поговорить надо с тобой.

— А почему этого нельзя сделать здесь?

— Все по порядку. До этой квартиры мы еще не дошли.

Обдумываю его слова, а потом забиваю, и как умная Маня иду переодеваться.

На улице похолодало. Я зябко поежилась в тонкой куртке.

— Может, за другой курткой сходишь? — критически посмотрев на меня, предлагает Саша.

— А нам далеко идти?

— Тут рядом.

— Очень конкретно, — бурчу я себе под нос. — Да нет, не замерзну, пошли, что время тянуть? Может, еще детей сегодня успею забрать…

— Соскучилась? — хмыкает он.

— Кукушкой себя чувствую, — просто поясняю я. — В последнее время только и делаю, что передаю их с рук на руки.

Мы идем, пересекая двор, выходим к проезжей части, держа путь по тротуару вдоль нее.

— Хоть так. Зато у тебя до сих пор все права на них, в отличие от меня, — с затаенной грустью произносит Саша.

— В смысле все права? Я тебе, что, видеться с ними запрещаю? — ощетиниваюсь я.

— Воооот. В слова свои вслушайся. Звучит так, как будто ты это сделать можешь.

Ой, неудобно вышло.

— Это всего лишь словесный оборот.

— Нет, Сань, ты не понимаешь, — вздыхает Саша. — Мне для того чтобы с ними увидеться, не просто сюда прилететь надо. Еще нужно у тебя разрешение спросить, могу ли я их забрать или хотя бы встретиться.

— Это называется договариваться.

— Серьезно? Договоренность подразумевает равенство мнений. А в нашем случае ты все за всех решила, а потом благосклонно пришла к тому, что не будешь препятствовать нашему общению.

Ну, если смотреть на ситуации так, то да, конечно, получается паршивенько. Словно, я детей узурпировала, но ведь это не так?

— Я не могла находиться там, — очень тихо говорю. Хочу ему объяснить, но звучит так, будто я оправдываюсь. — Если бы осталась дома, то просто бы сошла с ума, там все напоминало о тебе и о том, что случилось. Это было слишком… больно. Мне нужно было вырваться из дома, иначе бы на дно ушла, и их бы с собой утащила. Я почти сутки из спальни выйти не могла. Ты ушел, а я осталась там… Дышать не знала как. Да и следующие три дня не лучше было. Стасу с Дамиром пришлось все на себя брать. Мне надо было уехать и детей увезти, иначе я бы только извела их своим отчаяньем.