— Мне очень плохо без тебя, но…
Он замолкает, но я и так понимаю, что он хотел сказать.
— Но и со мной ты не смог.
Слишком много но. До последнего надеюсь, что он начнется меня переубеждать. Саша молчит. И если бы не чувство вины, отчетливо читающееся в его глазах, я бы уже ушла.
— Я пытался, честно…
Это звучит так ущербно, как будто он ребенок, который обещает маме, что больше не будет воровать конфеты из вазочки по ночам.
— Убогое оправдание, не находишь?
— Это не оправдание. Я пытаюсь рассказать тебе, что чувствовал. Это не оправдания, не упреки. Хочу, чтобы ты поняла. Мне надо, чтобы ты поняла!
Он берет меня за руку, не из нежности, а чтобы не сбежала. Он опять загоняет меня куда-то угол, припирает к стенке. Но я как послушный кролик на заклании не могу отвести от него глаз. Даже не вырываюсь. Что-то есть в его словах, что меня подкупает. несмотря на раздражение, несмотря на боль, на усталость или пустоту. Я действительно хочу понять, что произошло, хочу перестать мучить себя вопросами и поисками ответом.
Долбанное любопытство. Оно всегда ведет меня куда-то не туда.
Саша, видя, что я все еще слушаю, начинает говорить очень быстро, не давая вставить мне не слова.
— Сам не знаю, когда это началось. Наверное, когда мы купили дом. Тогда же все срочно было, все деньги ушли на Дама и дом. Долги эти, кредиты. Я же тогда буквально жил на работе. Витька, конечно, помог очень сильно, даже партнерство предложил. Но этого все равно было недостаточно. Я поэтому на эти командировки подписался. Да и не только они. Брался вообще за все. Ты никогда не упрекала, но я боялся, что подвожу вас. Бесился, что не могу быть с вами, но и работу бросить не мог, иначе бы… облажался. Это ведь изначально моя идея про дом была.
— Ты тогда…? — спрашиваю я испуганно. Он говорит так быстро, и совсем не о том, что я ждала. От этого пугаюсь. А если он уже тогда мне изменял?
— Что? Да нет же… У меня времени на сон-то было в обрез… Какие там женщины.
Если это должно было меня успокоить, то помогало мало.
— Сколько я в этом варился? Год, два? Пока не выгреб. Помню, проснулся утром однажды, а мне бежать никуда не надо. Сам себе не поверил. А вы ведь тоже на месте не стояли. У меня вдруг оказались взрослые дети. Стас брился и говорил басом. Дамир задвигал какую-то философию. Рома сам ходил по магазинам и выбирал какие-то модные тряпки. Девочки и те делали что-то такое, на что мои малышки еще совсем недавно были не способны. Даже Кирилл. Я вдруг осознал, что совсем не знаю чем он живет. Про Стаса еще помнил, футбол. А Кир? Он уже не гонял свои машинки, и кошек больше домой не тащил.
— Они не могли ждать, пока мы решим все проблемы.
— Не могли, — горько соглашается Саша. — Сначала успокаивал себя, что вернусь сейчас, наверстаю все. Но вы научились жить без меня. И во главе всего этого оказалась ты. Они ведь до сих пор со всем идут к тебе. Мне досталась какая-то декоративная функция — дарить подарки, отвозить в школу, и развлекать по вечерам. Но в ваши проблемы мне ходу не было. Даже ты. Упорно тащила все на себе. Помню, у Ромы поднялась температура. Ты его сразу же повезла к врачу… И мне не позвонила, не сказала ничего. Вечером лишь между словом обмолвилась. Кажется мелочь, но меня тогда реально переклинило.
— Ты был на работе…
— Был! Но, блин, Сань, вы моя семья! Скажи, я тогда хоть раз проигнорировал твой звонок? Хоть раз сказал, что я не могу сейчас разговаривать?
— Я тебя напрягать не хотела.
Вроде как оправдываюсь, но сама не понимаю за что. Я ведь его дурака разгрузить хотела. Он действительно тогда работал как каторжный. Мы могли не видеть его неделями, а когда появлялся, был замученный и вымотанный. Спал сутками. Куда мне было еще вешать на него наши бытовые проблемы? Потом, правда, стало легче, когда за дом расплатились. Когда его именным партнером сделали. Деньги появились, какая-то стабильность обрисовалась.
— Тогда скажи, где в итоге во всем этом мое место оказалось?
— Ты нужен детям, они любят тебя.
— Любят, когда я их в кино веду или пиццей кормлю. Все, моя роль на этом исчерпана.
— Неправда.
— Правда. Например… Возьмем ситуацию со Стасом и футболом. Я даже не беру в расчет то, что вы сами с ним там все решили, и со мной не то, что не обсудили, даже в известность не поставили. Но это еще так, мелочи. Я разговариваю с ним…
— Ты давишь на него…
— Вооот. Ты даже не даешь мне с ним поругаться нормально, это ведь тоже… часть жизни. Приходишь и сглаживаешь все углы. И так во всем, ты меня просто до любых разборок не допускаешь. Документы из школы и те без моего участия…
— Я звонила тебе.
— До или после того, как с директором разругалась?
Ответ мне не нравится, поэтому просто упрямо молчу.
— Ты увезла их сюда, не допустив не единой мысли, что не просто уезжаешь из дома, ты буквально вырвала их из моей жизни. Сама, определяя какие-то дозволенные границы общения. Мол, общайся сколько хочешь, я не мешаю. Но жить мы будем на другом конце страны.
Сашка как-то постепенно заводится. Видимо это все действительно его терзало и мучило. Но я тоже не могу себя сдержать.
— Окей, я поняла! Я — плохая, не даю тебе общаться с детьми. Поэтому ты мне изменил.
— Да не переворачивай ты! Не говорил я этого! — Чернов рычит, кажется, я тоже говорю, на повышенных тонах. Люди начинают оборачиваться на нас, приходится выдохнуть и взять себя в руки.
Какое-то время ничего не говорим. Стараясь осмыслить уже сказанное, но потом Саша продолжает.
— Но тяжелее всего, оказалось, принять то, что я был не нужен тебе.
— Что?! Ты совсем рехнулся?
Последнее утверждение было настолько бредовым, что… что я даже не знаю, что. У меня дар речи пропадает.
— Сань, кормить меня по утрам завтраками и засыпать со мной в одной постели, еще не означает нуждаться во мне. Вспомни, когда мы с тобой в последний раз разговаривали? Просто говорили. Как тогда в юности? Когда по парку гуляли. Ты тогда на все пыхтела, и вечно приходилось с тобой бороться, чтобы хотя бы на улицу вытащить. Но в этом была вся ты, настоящая такая, не скрывающая своих эмоций. А сейчас тебя о чем не спроси, у тебя все хорошо. Есть я в твоей жизни или нет. Да-да, знаю, не хотела меня грузить, помню.
Он вроде бы и не осуждает, но и… осуждает. И его слова звучат дико еще от того, что я-то считаю, что все правильно делаю, наоборот ограждаю от лишних проблем. С ума сойти. Он считает, что я не нуждаюсь в нем, а я ведь наоборот…
— А что бы изменилось, если я бы тебе ныла или жаловалась? Если скидывала бы все на тебя? Разве, нас бы это спасло? Ты наоборот, еще раньше от этого отвалился.
— Так вот, значит, какого мнения ты обо мне?!
— Я не об этом…
— Об этом, Саня, об этом. Раньше не отвалился, со Стасом не ушел, ад с Ромой пережил… Да мыслей у меня таких даже не было никогда! А тут не осилил бы школьные разборки Стаса?! Не справился бы с тем, если ты себе однажды позволила расслабиться и побыть… слабой?
— Вот именно! Зачем тебе слабая я?!
— Как это зачем?
Нет, он действительно не понимает.
— Саш, да у тебя же проблемы из-за меня по жизни! Переспал однажды с дурочкой пятнадцатилетней, и она тут же беременная. А потом опять залетела, и опять… То ребенок больной, то двойня. Я же всегда понимала, что не предел твоих мечтаний. Да, ты остался со мной и Стасом… Любил. Но это ведь потому что у тебя выбора не было.
— Да откуда у тебя эта хрень в голове?! Какой нах*й выбор. Я всегда был с тобой, потому что не мог иначе. Да, может быть, не сразу понял, что люблю. Но как узнал тебя ближе, так уже не мог отступить. И не от рождения Стаса отсчет бери. Я ведь тогда… именно к тебе пришел, потому что только к тебе и влекло. Пьяный был, вообще не соображал, умереть хотел… А тут ты, живая, настоящая, искренняя. Я тогда натурально разумом двинулся. Только уже потом понял, что натворил, когда поздно было. Если б мог себя хоть немного контролировать, по-другому бы все сделал…
