— «Хорошо»?
— Куда вы намерены отправиться, молодой господин? — вместо ответа спросил князь Шу. — И что намерены делать?
— …
— Вернуться ко двору? После того, как нарушили волю императора? Я так не думаю. Даже у вас не хватит дерзости. К друзьям?.. Ни одно благородное семейство в Чиньяне не пустит вас на порог после того, как вы отказались подчиниться его величеству. Пойдете в наемники? Я знаю, вы изучали боевые искусства, числитесь в списке двадцати лучших молодых воинов империи и даже успели немного повоевать. Но вам не по душе такие занятия. От крови вас мутит, а карьера военного не привлекает. Что ещё вы умеете? За счет чего собираетесь жить? Следующий ваш талант — незаурядное очарование. Что ж, полагаю, любой публичный дом почтет за честь принять вас, и вы будете пользоваться огромным успехом… у гостей обоих полов. Уверен, заработаете немалое состояние. Но с того момента, как ступите на эту стезю, пути обратно для вас не будет. Ни один из ваших прежних приятелей с вами не поздоровается. Вас с позором вычеркнут из семейных списков, путь домой будет закрыт для вас навсегда. Выдержит ли все это ваша гордость?
— К чему вы ведете? — спросил Кин. — К тому, что мне деваться некуда, кроме как жениться на княжне?
— Я не собираюсь вас заставлять и удерживать, — сказал князь. — Можете уехать прямо сейчас. Что с вами будет — ваше дело. Но я хочу, чтобы вы подумали вот о чем.
Он немного помолчал и продолжил.
— Взгляните на этот брак с другой точки зрения. Подумайте о нем не как о наказании, а как о возможности. Что вы делали до сих пор при императорском дворе (предположим на мгновение, что вам позволят туда вернуться)? Вы не участвуете в предприятии Жемчужной горы, не интересуетесь военными подвигами, а обязанности чиновника навевают на вас тоску. Ваш талант — вносить оживление в дворцовые развлечения, но до каких пор вы собираетесь это делать? Все ваши друзья уже занимают выгодные посты и тем или иным образом помогают в делах императору. Вы хотите стать придворным шутом?
Кин, не отвечая, поджал губы и уставился перед собой.
— Я не намерен вас оскорбить, молодой господин, — сказал князь. — Я не разделяю мнения вашего отца и смотрю на ваши способности иначе. С подачи господина Мо, который годами внушал вам, что вы ни на что ни годный бездельник, вы сами неверно оцениваете себя. Я наблюдал за вами. Вы умеете нравиться людям и находить с ними общий язык. Во время переговоров вы едва сдерживались, чтобы не заснуть, и на первый взгляд совершенно не следили за ходом беседы. Однако если вам задавали вопрос, вы отвечали по существу, ясно и четко. Нужен незаурядный талант, молодой господин, чтобы так отчаянно скучать и при этом умудриться не упустить ни единой мелочи. Я считаю ваши качества ценными и хочу их использовать. Я могу дать вам прочное положение и возможность проявить себя. С тем, чтобы в будущем занять место правителя этого княжества.
— А что же княжна? — резко спросил Кин.
Князь вздохнул и ничего не ответил.
— Не знаю, что там насчет легенд, но если вы рассчитываете с моей помощью снять заклятие, этого не случится. Зачем лишать ее возможности встретить того, кто…
— Моя дочь любит вас, молодой господин, — просто и спокойно сказал князь. — Она счастлива уже тем, чтобы заботиться о вас и быть с вами рядом. И если брак с вами подарит ей это счастье, не так уж важно, будет снято заклятие или нет. В последнем случае вы станете править от ее имени.
— …
— Ваш отец не любит и презирает вас, молодой господин, — смягчая голосом безжалостную откровенность своих слов, произнес князь. — А император не особенно ценит. Я знаю, что вы старались хорошо относиться к моей дочери, пока вас не вынудили взбунтоваться, и даже сейчас по-настоящему не злитесь на нее. Вы ни на кого всерьез не можете держать зла. Вы добры, честны и талантливы. Я считаю ваши так называемые «пороки» ничем иным, как проявлением неуемной энергии молодости и вашей живой и пылкой натуры. Ваш характер и способности вызывают у меня уважение. И если вы решите остаться… Вы найдете здесь больше, чем прочное положение и выгодный брак. В Синьшэне вы обретете семью, которой у вас никогда не было — ту, где к вам будут относиться с любовью и уважением.
***
Полтора года спустя. Территория Двенадцати Воюющих Царств, Восточные степи, земли Северной Юй, город Маньсу.
— …племенам Восточной Инчан дозволяется вести торговлю с округами Шань и Син шкурами и зерном, а также отдавать дань лошадьми и мехами. Для Средней Сю пятнадцать мер серебра заменяются…
Ясный монотонный голос говорящего отчетливо разносился по просторному залу, в котором правители Двенадцати Царств выслушивали посланника императора — зятя князя Шу и будущего правителя княжества Синьшэнь, которому вменялось в обязанность время от времени объезжать сопредельные земли по таким вот поводам. Формально это называлось переговорами, однако на деле посланник явился сюда в знак того, что зоркий глаз империи ни на мгновение не перестает следить за делами Двенадцати Царств, а также чтобы уведомить о новых условиях выплаты дани.
— …кроме того, Западная Сян отныне обязана…
Встреча проходила во дворце правителя Юй (в Чиньяне бы его сочли, скорее, сараем), где собрались правители всех Двенадцати Воюющих Царств. Вообще-то они могли бы и сами приехать в Чиньянь, не переломились бы, но император Камичиро предпочитал, чтобы его представители держали себя в форме, чаще дышали свежим воздухом и лично следили за ходом дел на вверенных им территориях.
Выпрямив спины и, как полагалось, глядя строго перед собой, правители безропотно выслушивали условия, которые им зачитывал посланник. Не то чтобы эти условия сильно им нравились — спокойствие на переговорах обеспечивала отнюдь не их добрая воля или симпатия к империи, а чиньяньские воины в алом, своим присутствием молчаливо напоминавшие о том, кто в курятнике петух. Часть из них выстроилась по периметру зала, остальные — на площади перед дворцом.
Сам посланник, красивый и утонченный молодой господин с золотыми волосами, восседал на троне правителя Юй. Одетый в алые и бледно-золотистые шелка, среди более чем скромной (по меркам Чиньяня) обстановки дворца, а также правителей Воюющих Царств, носивших темную шерсть, кожу и шкуры, он смотрелся как пион среди сорняков. Его сопровождала супруга, молодая госпожа в темно-сером шелке. Жены правителей, оставшиеся снаружи, успели увидеть ее, когда она заходила в зал, и между собой сочли невзрачной, какой-то забитой и вовсе не заслуживающей такого красавца, как господин Кин.
Как уже было сказано, его слушали с вынужденным вниманием, однако в любой компании найдется задира, которому все нипочем. Уже не в первый раз господина Кина перебивал правитель Западной Сян — юный, неопытный, недавно дорвавшийся до власти и потому дерзкий, как необъезженный жеребец. Прежде он уже отметился несколькими комментариями с подтекстом «а не обнаглел ли ваш император». Однако, так как подтекст этот был хорошо скрыт безупречной формой, предъявить наглецу было нечего. Угомонив его пронзительным взглядом, Кин переводил глаза на бумагу и продолжал свою речь.
Хуже было то, что на каждую такую реплику находились согласные, и невысказанный ропот в зале нарастал — атмосфера накалялась, как воздух перед грозой.
Когда дело дошло до Западной Сян, болтун не стерпел и высказался в открытую.
— Почему это Западная Сян обязана! Мы не…
На сей раз некто в зале утратил терпение. Что-то просвистело по воздуху, и болтун упал навзничь без чувств. На лбу его наливалась здоровенная шишка, нанесенная небольшим, но тяжелым предметом — стальным метательным шариком. Задним числом собравшиеся осознали, что сей меткий удар был нанесен супругой господина Кина — княжной, как теперь они припомнили, Мэйвей, которая до сих пор держалась безмолвно и кротко.
— Молчать, когда моя булочка говорит, — коротко и четко сообщила Мэйвей.
И снова укрылась в тени своего господина.
