— Это пройдет, — черный дракон ласково потерся мордой о морду рыжего. — Я подожду. Ты такая… такая! Самая лучшая. Моя. С косичками. Никому не отдам.

— Нет уж, — фыркнула принцесса, снова рассыпав целый фейерверк жгучих искр. — Это ты — мой! И это я тебя никому не отдам.

— Отличная будет пара, — промурлыкала Корраг.

«Солнечный луч и ласковый ветерок», так называли Кина, младшего сына господина Мо, правителя округа Юаньдао. Говорили, что Кин создан из солнечных лучей и золотых нитей и что за сто лет в здешних местах не рождалось более красивого человека. Когда он, с нежно-золотистой кожей, сияющими глазами цвета меда и золотыми волосами, наряженный в яркие шелка, благоухающий жимолостью и лотосом, проходил по улице, некоторые особенно чувствительные юные госпожи в обморок падали от такой красоты. Что же касается публичных женщин, молодой господин частенько проводил время в их обществе и был к ним щедр, однако, очарованные его внешностью и ласковым обхождением, они охотно обслуживали бы его и бесплатно.

Больше двух лет Кин провел при дворе императора, теперь же его призвали домой для участия в важном деле, имевшем значение как для благосостояния семьи, так и для процветания Чиньяня. От имени императора Камичиро господин Мо намеревался провести переговоры с князем Шу, в чьих владениях не так давно обнаружили залежи руд, необходимых для изготовления неких новых устройств. Господин Мо намеревался получить право на разработку, что дало бы ему возможность участвовать в предприятии, которым руководил лично император. Условия предварительно обсудили в переписке, и теперь князю Шу и господину Мо предстояло встретиться лично, дабы договориться обо всем окончательно.

И господин Мо, и его старший сын, и император Камичиро считали, что молодому господину Кину участие в этих переговорах пойдет на пользу. До сих пор, к вящему огорчению и гневу родителя, его второй сын не обнаружил никаких способностей и талантов, кроме дара тратить деньги без счета и соблазнять девушек. Камичиро и Мо сошлись на том, что в двадцать лет пора бы уже Кину подумать о чем-нибудь еще, кроме как распивать вино в публичных домах и по десять раз на дню менять наряды. Поэтому, завершив при дворе некую важную миссию (во время которой (вот уж редкость) никчемные таланты Кина оказались как нельзя более кстати) и после того оказав посильную помощь в усмирении враждебных племен, второй молодой господин отправился домой, дабы набраться ума-разума.

Разумеется, его отец не лелеял иллюзий по поводу того, что беспутный отпрыск вмиг станет образцом благонравия, в одночасье отказавшись от старых привычек. И уж тем более такая мысль не приходила в голову посторонним людям, не посвященным в причины, по которым молодого господина пригласили вернуться. Поэтому подготовка к празднику, коим являлось возвращение Кина, шла в городе Луайяне полным ходом. Молодые господа предвкушали совместные развлечения, куртизанки — приятные часы в обществе красивого гостя, а юные госпожи — что, может быть, одна из них наконец-то станет его избранницей.

И никому было невдомек, что сам предмет сих ожиданий в этот самый момент находится в крайне незавидном положении.

Привязанный к дереву, Кин бился в путах и отчаянно взывал о помощи. Однако здесь, в глухом лесу, услышать его было некому. Спутники молодого человека недвижимо распростерлись тут и там, пленника же стерегли бритоголовые разбойники в пестрых одеждах. Суровые лица испещрены шрамами, в руках сверкают обнаженные кривые сабли. Злодеи никак не реагировали на вопли пленника, невозмутимо дожидаясь своего главаря. По некоторым признакам несчастный Кин уже догадался, что его угораздило попасться не кому-нибудь, а злодею Сунь Хуну, звероподобному разбойнику-мужеложцу. Все торговцы детьми платили ему дань красивыми мальчиками. Не стоило труда понять, почему Кина не избили и не покалечили. Такое ценное приобретение, как он, должно было достаться Сунь Хуну целым и невредимым. А уж тот с Кином натешится всласть. Места живого не оставит. Ни снаружи, ни, если верить слухам, внутри.

Пленник рвался и верещал так долго, что успел ослабеть и охрипнуть. Возможно, прошло не более четверти часа — а может быть, и несколько часов. Наконец Сунь Хун соизволил явиться. Приземистый кривоногий мужчина враскачку вышел из чащи и глумливо осклабился при виде Кина, который издал вопль ужаса, ибо внешность разбойника превосходила самые красочные описания. Дело было даже не в устрашающей внешности, а в плотоядном оскале, который появился на, с позволения сказать, лице этого человека при виде стройного красавца, которому предстояло его ублажать.

Сунь Хун не спеша подошел к пленнику. Кин сморщился от отвращения, когда его обдало смрадным дыханием из оскаленной пасти с кривыми желтыми зубами. Разбойник схватил его за подбородок и повернул к себе с явным намерением поцеловать. Кин зажмурился и стиснул зубы, поняв, что если сейчас это случится, то он, без сомнения, тут же умрет. Мысль, приносившая некоторое облегчение, ибо сама смерть не могла быть хуже того, что Сунь Хун проделает с Кином в дальнейшем.

Однако голова Сунь Хуна внезапно откинулась назад, и сам он, выкатив помертвевшие глаза из орбит, бесформенным кулем свалился у ног Кина. По поляне пронесся смерч, скосивший разбойников, точно росистую траву. Не прошло и нескольких мгновений, как все они попадали бездыханными, а вихрь оказался юной широкоскулой девушкой, которая с красивым шелковым звуком преспокойненько вложила меч в ножны — перед этим, впрочем, сделав легкий «вжух», освободивший Кина от веревок.

Все ещё не в силах поверить в случившееся, Кин отделился от дерева и сделал несколько пробных шагов на неверных ногах, которые все ещё немного дрожали от пережитого потрясения.

— Кто ты? — потирая затекшие запястья, спросил Кин. — И как мне отблагодарить тебя?

Восстановив самообладание, он отвесил девушке легкий грациозный поклон.

— Прими мою сердечную признательность. Ты избавила меня от участи худшей, чем смерть.

Девушка не отвечала, и Кин пнул ближайшего к нему слугу.

— Вставай! Хорош притворяться!

Тот ещё немного полежал, дабы убедиться, что опасность миновала, и не желая слишком явно выдавать себя, однако вскоре издал жалобный стон и пошевелился. Вслед за ним и другие, охая и ахая, принялись подниматься и озираться.

— Трусы! Бездельники! — презрительно ругался на них Кин.

Впрочем, деньги и лошади остались при них, а это самое главное. Кин вновь обратил взор на незнакомку. Та, одетая в короткую куртку на запах с широким кожаным поясом и штаны, заправленные в короткие сапожки, спокойно стояла, наблюдая за ним. Судя по кинжалу и короткому мечу, а также немыслимой скорости, с которой передвигалась девушка, она недурно владела боевыми искусствами и была опытной воительницей. Кин успел уложить нескольких разбойников, прежде чем его схватили, но до этой девушки ему было далеко. Впрочем, особенной тяги к драке он никогда не питал, а от запаха крови его мутило, так что надолго задумываться об этом он не стал. Довольно с него на сегодня переживаний.

— Как твое имя? Как я могу отблагодарить тебя? — снова спросил он девушку.

Та не ответила и продолжала молча смотреть на него.

— Предложить тебе деньги было бы оскорблением, — заметил Кин, оценив явно дорогое, тонкой работы оружие незнакомки, составлявшее странный контраст с ее безыскусной прической и невзрачным нарядом. — Вот что…

Потратив некоторое время на обыск самого себя, он наконец выудил из недр одеяний заколку для волос с украшением в виде цветка айвы. В карманах Кина всегда было полно подобной милой чепуховинки, предназначенной услаждать непритязательный вкус юных служанок, подавальщиц, торговок сладостями — девиц простого сословия, которых молодой господин решил одарить своим мимолетным вниманием. Если девушка хороша собой, любезна и у нее приятная улыбка, почему бы не побаловать ее безделушкой, рассуждал он. Благодаря этой привычке у него нашелся подарок и для спасительницы.