— Что с вами? — чуть тише спросила девушка, внезапно что-то сообразив. Он смотрел, как шевелятся ее прекрасные нежные губы, зная, что она уже не успеет сказать больше ничего перед тем, как…

Прыжок огромного взрослого оборотня не стал для него неожиданностью. Он резко повернулся, вцепился в грудь, сбивая его прямо посредине полета — и со всего размаха швырнул об землю.

Визг маленькой леди едва не оглушил его. Не сбавляя скорости, он обернулся, обхватил ее за талию и весьма непочтительным образом запихнул в карету:

— Скорее, гони! — сказал он и захлопнул дверцу. И обернулся как раз, чтобы успеть отразить новую атаку.

На этот раз оборотень бросился уже на него, и через пару мгновений Мексен лежал на земле, ощущая резкую, обжигающую боль от пяти когтей, прочертивших на его шее и груди затейливый рисунок.

Ожидаемый результат драки. На его стороне не было ничего, кроме опыта школьных драк. На стороне взрослого оборотня — вес, энергия горячки, и, возможно, умение.

Судя по тому, как он быстро оправился от падения и прижал Мексена к земле, шансов не было… совсем. В глазах темнело, промелькнула мысль: «вот и все… как глупо». Но следом почему-то не наступила кромешная чернота, а прямо перед глазами мелькнуло что-то очень яркое. И ещё секундой спустя огромная лапа убралась с его горла.

— Вставайте! Вставайте же! — завопила прямо над ухом несносная девица. — Я оглушила его опаляющим заклинанием!

Огонь и впрямь удался, тут же понял Мексен, учуяв запах паленой шерсти. От шока он почти ослеп и не помнил, как забрался в карету следом за девицей. И как они промчали большую часть пути до замка. Очнулся лишь когда она внезапно замедлила ход и остановилась сразу после того, как за ними закрылись заговоренные ворота.

— Почему вы… — хотел было спросить Мексен, недоумевая, почему карета не едет дальше, чтобы подкатить к дому, но тут понял, что его язык еле шевелится… и он лежит в луже собственной теплой крови.

— Тихо… вам нужна помощь. Не говорите ничего, вы меня собьете, — приказным, немного капризным тоном, каким умеют говорить только очень юные леди, сказала девушка.

И с ее губ одно за другим начали срываться тихие лечебные заклятия.

Мексен мгновенно застонал. Такое лечение было довольно болезненным. Он уже проходил это в школе, но не на таких серьезных ранах. Стиснув зубы, чтобы не заорать, он вцепился рукой в дверцу, молясь лишь об одном — чтобы она случайно не убила его неумелыми действиями.

Но юная леди сделала все на удивление ловко и быстро. А затем методично уничтожила все следы крови в карете, очистила его и свою одежду и тщательно исправила все разрывы и дырки на ней — даже те, что уже были на его старых штанах.

После чего отодвинулась и уставилась на него в упор:

— Бабушка. Не должна. Знать, что произошло. Вам ясно?

Ее взгляд прожигал его так яростно, что Мексен невольно улыбнулся. Теперь, когда боли больше не было, осталась только испарина на лбу, к нему вернулась способность мыслить.

— Вы уверены, что можете приказывать мне, миледи? — насмешливо спросил он только, чтобы подразнить ее. Она была слишком красивой. Слишком белая кожа, слишком розовые губы. Слишком большие зеленые глаза. Мексен раньше видел таких девушек только на картинках. И почему-то она злила его этой красотой. Ему хотелось задевать ее — с первой минуты, как их взгляды встретились.

Девушка осеклась, потом порозовела:

— Простите меня. Я… я прежде всего должна была поблагодарить. Вы… спасли меня.

— Вы меня тоже, — заметил Мексен от неожиданности. — Вы ведь могли бы уехать.

— Нет, я не могла, — тихо сказала она. — Пожалуйста… вы будете так добры… не говорить бабушке… леди Лизергейн, что произошло?

Мексен молчал. С каждой секундой он разглядывал все больше деталей того, что составляло собой ее красоту — розовое ушко, тонкая бровка, изящный изгиб ресниц… округлые линии тела под платьем. И запах — какой же одуряющий от нее шел запах: цветочный мед, сливки, лесная земляника. Теперь, сидя с ней в карете, он почти не осуждал того оборотня, который хотел ее покусать, чтобы ощутить этот вкус. И даже сочувствовал ему.

Мексен никогда в жизни не чувствовал себя таким страшным уродом, как сейчас, сидя рядом с такой красавицей. И надо же было такому случиться, что они познакомились в ночь полнолуния — ту ночь, когда он выглядел хуже всего. А потом она видела его тело окровавленным и лечила его.

Он чувствовал себя хуже некуда. Но леди Лизергейн учила его никогда не показывать подобных чувств окружающим — и он научился этому тогда, четыре года назад, когда ему было всего тринадцать.

По его лицу она ничего не могла понять — в том числе и того, что он намерен ответить на ее просьбу. Мексен уже открыл было рот, чтобы согласиться, как вдруг девушка опустила глаза и сказала:

— Я знаю, что слишком о многом прошу вас… моя бабушка, разумеется, вознаградила бы вас за мое спасение. Я ваша должница.

— Забудьте об этом, миледи, — наконец, опомнился Мексен. — Будем считать, что мы в расчете.

Он взялся за ручку дверцы, но она остановила его:

— Меня зовут Алиана. Так вы мне скажете, для чего вы здесь?

Мексен замер. Если бы он знал ответ на этот вопрос, ему определенно легче было бы отвечать.

— Я здесь по приглашению леди Лизергейн, — ответил он чистую правду. — Ваша бабушка как-то преподавала в моей школе, с тех пор мы знакомы.

— В вашей школе?

Она внимательно слушала, и Мексен почувствовал, что, как ни странно, хочет рассказать о себе.

— Да, в школе для таких непутевых созданий, как я, — усмехнулся он.

— Вы не виноваты, что родились таким… или… вас покусали в детстве? — осеклась она, затаив дыхание.

— О, нет, леди Алиана, ничего такого, — покачал головой он, снова улыбаясь. — Я таким родился.

— Значит, вы будете работать в поместье?

— Надеюсь, что да. Но леди Лизергейн пока не делала никаких конкретных предложений, — признался он.

— Я желаю вам удачи, — сказала девушка таким тоном и глядя на него так, что Мексен ощутил ее тепло.

— Спасибо, — неуклюже кивнул он, открыл дверцу кареты и решительно спрыгнул на землю. — Спокойной ночи, миледи. Поезжайте к дому, я приду утром.

— Но где же вы будете спать? — тихо спросила она, высунувшись наружу.

Мексен просто фыркнул, качнув голой, и решительным шагом удалился в темноту, ещё пару минут прокручивая в голове этот наивный вопрос избалованной девочки, которая не представляла себе, где можно спать, кроме постели в хорошо обставленной спальне.

Да, в общем, где угодно, юная леди, ответил он ей мысленно: на сене возле конюшни, на сухих листьях под деревом. В такой теплый летний день можно спать на голой земле. Особенно сегодня, когда он чудом остался жив и чувствовал себя счастливым и полным энергии.

Чаепитие с хозяйкой дома.

Его бывшая учительница, одна из самых уважаемых темных магов королевства, на своей территории выглядела очень просто — носила темно-синее платье с минимальным набором амулетов и домашние туфли. Мексен, хранивший воспоминания о том, как строго она одевалась в школу, был удивлен ее домашней простотой — но еще более тем, что она приняла его в гостиной и предложила выпить чаю.

Юноша быстро провел пятерней по волосам, проверяя, не остались ли травинки после сна на берегу пруда, поправил одежду и сел. Под внимательным изучающим взглядом хозяйки дома ему довольно быстро стало неловко. Хотя он и знал, что самого непристойного в его внешности не скрыть — его лица оборотня, которое явно шокировало прислугу.

Но Леди Лизергейн явно ждала его — хотя он до последнего боялся, не произошло ли какого-то недоразумения. Кто он ей? Просто один из учеников в школе, куда она отправилась когда-то с благотворительными уроками. Последний раз они виделись, когда ему было двенадцать.

Да, он написал ей, но больше от отчаяния, когда понял, что окончание школы быстро, а куда идти — непонятно. Оборотням нигде не рады. Он даже не ждал ответа — и был искренне изумлен, когда леди Лизергейн пригласила его в свое поместье.