Шесс вдруг подхватил её, легко, как пушинку, и опустил на кровать. Та протестующе взвыла пружинами. Уильям невольно рассмеялся, отрываясь от её губ.

— Какой кошмар. Кажется, моя репутация спасителя юных дев в обмороке грозит разоблачением.

Тара растерянно и с ужасом смотрела на самого желанного мужчину на свете. Он начал отстраняться, её ладонь соскользнула с крепкого плеча, и девушка удержала его за предплечье.

— Нет, — попросила она. — Пожалуйста.

Уильям помедлил, решаясь, а затем обнял её вместе с одеялом и подушкой и уложил на пол. Тара потянулась к нему, целуя уже сама. Горячие ладошки требовательно притянули к почти обнажённому телу соблазнительного оборотня. Он вернулся в её объятия, быстро избавился от остатков одежды и усадил на себя девушку. Его руки гладили тонкие руки, мягкую грудь, нежные ключицы. Он изучал её, он желал её. Прерывал сводящий с ума поцелуй лишь затем, чтобы поцеловать её шею, её плечи, языком коснуться соска. Она нежилась от его прикосновений и приникала бёдрами всё ближе, почти мечтая, когда он наконец заполнит её собой. Внизу живота садняще горело неудовлетворённое желание. Когда его пальцы опустились между её ног и скользнули внутрь, Тара ахнула и выгнулась, раздвигая ноги шире.

— Сейчас. Пожалуйста, — прошептала она, начиная стонать от его ласк.

Он убрал ладонь, уложил девушку на подушку и аккуратно вошёл в горячее тело. Тара закусила губу, чтобы не застонать ещё громче: ощущать его внутри было так откровенно и восхитительно, что она качнула бёдрами, стараясь продлить это удовольствие. Любовник придержал её ягодицы, начиная двигаться. На ней, в ней, неторопливо, сладко и томительно до дрожи. Всё горячее и горячее, сильнее и сильнее. Пока жар огнём не прошёлся по коже, перехватывая дыхание. Обрывая стоны. Тара судорожно выгнулась снова, замирая на мгновение, сжимая его руки. Уильям вздрогнул, достигая разрядки. Волна острого наслаждения, наполнившего их, схлынула, оставляя гудящее от пережитого напряжения тело, и девушка расслабленно легла на мятую подушку. Он лёг рядом и накрыл их влажные тела краем одеяла.

Тара обняла своего мужчину и прижалась щекой к груди. Она закрыла глаза. Хотелось лежать так целую вечность.

— Ради этого стоило украсть те побрякушки.

Её шутка отклика не нашла, Шесс тяжело вздохнул.

— Ради этого достаточно было украсть часы.

Тара резко открыла глаза, сердце подскочило в груди:

— Уши эльфийские! Который час? — Её удостоили подозрительным тяжёлым взглядом. — Если хочешь, чтобы я их вернула…

Уильям приподнял ладонь, и над кожей засветилась эфемерная часовая сфера с крохотными стрелочками и живым, трепыхающимся механизмом. Тара смотрела на это чудо, как ребёнок.

— Десять.

Тара облегчённо прикрыла глаза. Успевала.

— Зачем тебе часы, если у тебя есть магия?

— В материальных вещах есть особое очарование. И разные дополнительные функции. — Он замолчал. — Зачем тебе всё это понадобилось?

Тара долго подбирала слова. Прикусывала губы, хотела заговорить и молчала снова. Слишком сложно и слишком глупо.

— Я… Я больше ни на что не гожусь.

— Это не так.

— Так. Но я обещаю, что верну тебе драгоценности и часы. Только нужно сходить в одно место.

— Пойдём, — согласился Шесс, не давая надежды на одиночество.

Тара спрыгнула с подоконника на мягкий ковёр под очередной испуганный вскрик мадам Жоли. Она как раз наливала вишнёвый ликёр в тонкий лафитник и выронила его от неожиданности. За что еще раз обругала гостью на певучем тональном языке. Девушка обернулась человеком и рассыпалась в извинениях. Куртизанка непримиримо поджала губы и прошла к столу.

— А если бы я была не одна?!

— Я бы почувствовала, — серьёзно заверила Тара.

— Хм. — Жоли еще раз прожгла её суровым взглядом и села за стол. — Ты рано. Но Жорж уже заходил, так что, у меня всё готово. Даже твой сувенир.

Куртизанка достала шкатулку, а из неё — шёлковые мешки и часы. Снова выложила всё, показывая, что никакого обмана. В свете её магической настольной лампы камни сияли и переливались. И от этого великолепного блеска Таре было невыносимо тошно. Она потянулась к часам.

— У меня изменились планы, я не могу продать украшения, — виновато сообщила девушка и открыла вещицу. Тонкая мелодия вальса нежно огласила кабинет. — Мне нужно их отдать одному человеку.

Жоли недовольно прищурилась. Гостья закрыла часы и положила на стол, к остальному золоту.

— И мне нужно, чтобы вы передали ему шкатулку.

— Это рискованно. Я бы дала тебе хорошие деньги.

— Нет, — Тара покачала головой и выгребла из сумки почти всё золото. — Здесь немного, но это плата за услугу. Просто дайте мне уйти, а шкатулку со всем этим и часами отдайте капитану Шессу.

— Ты с ума сошла, Лапушка? — Тара не смогла прочесть по лицу, куртизанка больше разозлилась или ужаснулась. — Чтобы этот мерзкий тип меня арестовал?!

— Не арестует. У нас сделка. Всё будет оформлено, как анонимная посылка в участок. Но дайте мне уйти перед тем, как отдадите.

Острые красные ноготочки побарабанили по каменной столешнице:

— Если всё оформят, как анонимную посылку, зачем сбегать? От кого бежишь — от закона или от законника?

Тара тоскливо отвернулась к тёмному окну. Для стареющей мадам этот ответ был вполне красноречив.

— Если подставишь меня, я найду способ сбежать и не оставить о тебе даже напоминания на этой земле, — пригрозила Жоли и небрежно побросала драгоценности обратно в шкатулку. Потом поболтала на рваной цепочке часы. — Это тоже отдать?

Кошка с болью проследила за золотым барсом.

— Можно мне бумагу и перо?

Эпилог

Предрассветный туман рваными клочьями лежал в закоулках и подворотнях. Фонари медленно гасли на фоне сереющего неба. Кутаясь в меховую шаль с чужого плеча от сырости, Тара быстрым шагом направлялась в сторону порта. Если он и станет её искать, то на вокзале или на почтовых станциях. Никто не вспоминает сначала о морском пути. А может, он думает, что она уже покинула город. Специально выждала немного, пряталась по чужим чердакам.

Каблучки стучали по мостовой, девушка торопилась, почти бежала. Обещание она выполнит, довольно с неё воровства. Сбережений хватит, чтобы осесть в тихом маленьком городе и начать всё сначала. Они всё равно слишком разные. Блестящий офицер полиции с любящей семьёй и воровка, у которой нет ничего. Так себе история.

Мысленно разговаривая сама с собой, Тара не сразу заметила шаги за спиной. А когда заметила, ускорила шаг. В тумане фигуру преследователя было не разглядеть, противные утренние сумерки сбивали даже острое кошачье зрение. Испугавшись, Тара побежала. Кто бы не шёл за ней, лучше уйти. Преследователь тоже ускорился, а потом, кажется, отстал, шаги стихли, но девушка не остановилась. И чуть не упала, когда из тумана перед ней выпрыгнул снежный барс. Хищник чуть наклонил голову и зарычал.

Тара замерла, боясь даже дышать, не то, что бежать или шевелиться. Пятнистый огромный котище выпрямился и обратился в не менее опасного Уильяма Шесса. Почему-то ей казалось, что барс должен пугать больше, но оказалось, что в человеческом облике этот хищник страшнее. Потому что с ним разговаривать надо.

— Спасибо за часы, Катарина, всё не было времени зайти в мастерскую, — как-то не радостно прорычал мужчина. — Потрудись объяснить, куда ты собралась налегке?

— Не знаю. Куда-нибудь. Ещё не решила.

Похоже, она ответила с таким несчастным видом, что Уильям оттаял и устало подошёл к ней. Тара по лицу пыталась понять, что он думает, что скажет, но всё равно не угадала. Её обняли, тепло прижали к себе, как ребёнка, погладили по бедовой голове.

— Тогда позволь решить за тебя. Поедем домой.

— У меня нет дома.

— У тебя есть я, у меня есть дом.

Тара закрыла глаза, прячась у него на груди. Если она не видит этого мира, то и мир не видит её. За такое короткое время Уильям сам стал для неё домом.