Сейчас уже пришло время грибов и костяники, а скоро привычные зелёные листья сменятся золотом, багрянцем и охрой. Потом на болоте поспеет клюква, но тогда уж придётся идти вместе со всеми, потому что осенний лес опасен — как знать, кто может выйти одинокой девушке навстречу?

Поговаривали, что за дальним ельником, за крутыми холмами живут создания, способные принимать звериный облик. Девицы тайком от родителей передавали друг другу страшные истории о том, как эти полулюди-полузвери заманивали девок в глухую чащу и… Что там потом происходило, никто толком рассказать не мог, но ведь откуда-то брались другие оборотни? Так называли все этих жутких созданий.

Ликана не боялась встречи с оборотнями. Она была уверенна, что в родном лесу ей ничего не угрожает. Да и чего можно бояться в такой ясный, чудесный, весь наполненный солнечным светом день? Пусть и грибов пока что попалось ей совсем немного, но радостное настроение никак не хотело отпускать. Словно впереди девушку ждало что-то очень хорошее. И она смело уходила всё дальше и дальше от деревни.

Только вот чуда не произошло. Зато издали донёсся звук, слишком отличный от тех, что слышались в мирном лесу. Кто-то тяжело стонал. Ликана замерла, прижав корзинку к груди и обернулась. Вокруг расстилался спокойный лес, никакой опасности она не ощущала. Птицы пели по-прежнему, а где-то в траве тихо шуршал ёжик.

Ликана осторожно пошла на звук, готовая в любой момент броситься бежать в сторону деревни. В яме, под корнями поваленного дерева, она заметила лежащего человека. Издали было непонятно, что с ним произошло, но стонать больше было некому. Девушка ещё раз прислушалась к лесу, но ни малейшей тревоги в голосах его жителей не различила.

Осторожно подойдя к незнакомцу, Ликана легонько потрясла того за плечо, но ответной реакции не дождалась. Потрясла еще раз — и услышала только глухой стон. С трудом перевернув человека, девушка увидела бледное узкое лицо, расчерченное еще кровившими полосами. Такие шрамы могли оставить только когти дикого зверя, и, возможно, эти раны были не единственными. Волосы напитались кровью и казались почти чёрными, оттеняя и без того бескровное лицо.

Всплеснув руками, Ликана стрелой понеслась в деревню за подмогой, умоляя богов сохранить раненому жизнь. Одной ей бы нипочём не удалось дотащить парня до дома. Оставалось только надеяться, что сородичи не сочтут его каким-нибудь духом или перевёртышем и не попробуют убить, а точнее добить.

В деревне и впрямь затеяли разговор: что за раненый, стоит ли его спасать и не принесёт ли он в дом беды. А Ликана только ломала руки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не накричать на тугодумных мужиков. Ведь пока они рассуждения свои разводят, парень мог уже и умереть, и диких животных запахом крови привлечь.

Наконец, решили чужаку помочь, но в дом не пускать, а устроить его в давно заброшенном овине на самом краю деревни, и толпой двинулись в лес. Подруги испуганно вскрикивали вслед Ликане — ведь только она могла показать, где нашла раненого. И каждой было жутко за девушку и интересно: что-то она ещё увидит в лесу?

Парень обнаружился на месте, и даже следа хищников рядом с ним не заметили, точно те опасались приближаться. Девушка облегчённо вздохнула — еще жив, а уж раны его она вылечить сумеет. Благо бабушка, бывшая некогда знахаркой, кое-чему выучила. Потому, наверное, и лес её принимал и доверял свои тайны.

Ухаживать за найдёнышем Ликане пришлось самой. Только братья помогли того переодеть да отмыть от крови, чтобы не смущать девичьей скромности. Волосы его, прежде непонятного цвета, с набившимися хвоинками и сухими листьями, оказались тёмно-русыми и довольно длинными — в их краях так не носили. На левом плече девушка рассмотрела выбитый на коже рисунок, в котором среди завитков и стрел явственно проявлялась волчья морда. На шее — шнурок с одиноким клыком, в котором братья признали волчий. Наверное, решили они, оберег от лютого хищника.

Ликане показалось, что на спине кожа у него была чуть более шершавая, чем на груди или руках, как бывает, когда срезаешь волосы под корень, а они потом растут жёсткой щёткой. Но могло и просто показаться. Впрочем, об этом открытии девушка никому и не собиралась рассказывать. Какие бы страшные мысли ни приходили в голову, бросать раненого без помощи ей казалось неправильным. И она лечила, как умела, поила целебными настоями и меняла повязки на ранах.

Незаметно для себя девушка всё больше привязывалась к своему подопечному. Она подолгу сидела рядом с ним, вышивая или выполняя какую-то другую мелкую работу. Поглядывала искоса, рассматривая черты лица. Ни в их, ни в соседней деревне было не найти такого красавца. Даже шрамы, расчертившие половину лица, казались уместными. Только всё мучил вопрос — как же он один оказался в их лесу, да еще и раненый?

Однажды парень пришёл в себя. Он открыл глаза, оказавшиеся серовато-зелёными, осмотрелся и хрипло спросил:

— Где я?

— Ты в деревне нашей, добрый человек, — отозвалась Ликана, которая в этот момент сидела рядом. Ей привиделось, что при слове «человек» раненый скривился.

Он повернул голову и встретился взглядом со смутившейся девушкой. Ликана торопливо заправила за ухо выбившуюся из косы прядь волос и строго сказала:

— Раз в себя пришёл, сейчас кормить буду, чтобы скорее поправился.

— А где же деревня ваша находится, красавица?

Вот человек! Не успел в себя прийти, а уже шутит. Ликана точно знала, что в их деревне она далеко не самая красивая, но всё равно было приятно.

Она ответила на его вопрос и спросила сама:

— Как твоё имя, почтенный?

— До почтенного мне еще лет сорок, а то и больше ждать, — скривился в подобии усмешки парень, — а называли меня Тасором. И ты так зови, милая.

Ликана покладисто кивнула, осматривая повязки и ощущая на своём лице цепкий взгляд очнувшегося незнакомца. Его серовато-жёлтые глаза и притягивали, и пугали одновременно. Да и в лице, шрамы на котором никак не хотели заживать, неожиданно проявилось жуткое, что-то такое, о чём шептались старшие девушки тёмными вечерами и чего раньше Ликана и не замечала.

Назвавшийся Тасором силился встать, но тело его не слушалось. Страшная слабость вызывала досаду и неловкость от того, что за ним ухаживает такая молоденькая девушка. Когда впервые открыл глаза и увидел её, парень подумал, что попал на тот свет. На него внимательно смотрели тёплые серые глаза, какие всегда изображали у Великой матери. Тёмная коса падал на грудь, а девушка всё откидывала её на спину и сердилась, отчего её круглые щёчки мило розовели.

Простая человеческая красота — а так много радости принесла ему. Потому что именно сейчас Тасор ощущал себя живым.

— Откуда взялся ты в наших местах, Тасор? — спросила, наконец, девушка.

— Я просто… шёл, — уклончиво ответил парень. — Наверное, на меня напал зверь. Не помню точно.

Тасор совсем не хотел напугать это милое и доброе создание, которое проявило о нём столько заботы. Он почувствовал её недовольство от недоговорённости, но лишь слабо улыбнулся.

— А твои спутники? — продолжала допытываться травница.

— Я был один, девица. Я давно уже один, без отца и матери.

— Ой, — вдруг спохватилась она, — я же тебе своего имени не сказала. Называй меня Ликана. Может, ты чего хочешь?

— Хочу, — Тасор снова криво усмехнулся. Кажется, на его лице больше никогда не появится ровная красивая улыбка. — Выйти бы мне, да девица тут не помощница.

Понятливо кивнув, Ликана выскочила за дверь, чтобы позвать мужиков на помощь. Тасор залюбовался её фигуркой. Не таких девушек он всегда видел — тёплых, мягких и домашних, и от того Ликана казалась ещё милее.

Девица и впрямь в некоторых вещах парню не помощница. Вскоре к раненому вошёл невысокий крепкий парень и помог подняться и дойти до нужного места. Вечером, однако, Ликана вернулась, принесла хлеба, молока и наваристый бульон от похлёбки. Как знать, что чужак попросит? А кормить его надо — уж больно худ, рёбра во все стороны торчат, точно месяц голодал.