— Интересно, кто он? — пробормотала она себе под нос.
— Чёрный рыцарь, заключивший договор с сиром Филиппом де Блосак и вероломно убитый им в благодарность за победу. — прогрохотало в её голове.
Девушка распахнула глаза, а голос эхом всё ещё звучал в ночной тиши. Вот как, стало быть, обстоят дела… Один из предков рода де Блосак вступил в сделку с рыцарем, а затем обманул его, лишив жизни за победу, которую она только что видела во сне. Причина, по которой дух Шато и Антената не ладили друг с другом, становилась более понятной, очевидно, таинственный Чёрный рыцарь жаждал мести, и посмертное заточение графов де Блосак в замке оказывалось совершенно недостаточным, чтобы её утолить. Он требовал искупления греха за предательство и свою пролитую кровь… Но какая роль при этом отводилась ей? Сама она не могла бы разобраться в этом, так что совсем неплохо, что Гуэниро собрался с визитом в Стамбул, раз он доверенное лицо Антенаты и страж рода, то, наверняка, знает, что нужно Чёрному рыцарю от потомков своего убийцы.
Суббота, к счастью выдалась солнечной, и хотя дул небольшой прохладный ветерок, молодожёнов это не беспокоило, боковины шатровых палаток, где планировался приём, могли опускаться или подниматься в зависимости от погоды, так что в любом случае приглашенные были бы защищены от капризов природы.
Гостей ждали к четырём часам дня, а приехавших накануне родственников из Манисы удалось устроить в гостеприимном доме Тюркан. Пчёлка временно перешла к бабушке, освободив верхнюю комнату для женщин и детей, мужчины заняли диваны в гостиной, ещё нескольких человек забрал в свой дом Исо. Вечером все собрались за ужином, места едва хватило, несмотря на то, что внесли дополнительный стол с веранды, и гости сидели, тесно прижавшись друг другу, но это никого не волновало, родственники не так часто собирались вместе, тем более выезжали куда-то, поэтому наперебой задавали вопросы, интересуясь делами друг друга. От Тюркан они знали о поездке во Францию и им не терпелось получить подробное описание происходившего там бракосочетания. Они любили Дефне, гордились ею, особенно после того, как она привезла французов в дом Ёзге, чтобы показать им настоящую жизнь обычных сельских жителей Турции. Но сейчас эти простые люди находились в затруднении, не зная, как отнестись к нарушению ею свадебных традиций, осудить или проявить снисхождение.
— Молодёжь перестаёт уважать традиции. — вздохнула дочь покойной и всеми любимой тетушки Ёзге. — Сроки сватовства не выдерживают, уже до свадьбы норовят спать вместе. А сама церемония и вовсе упростилась. — она взглянула на мужа. — С барабанами теперь к дому невесты не ходят.
Усмехаясь, он пригладил седеющие усы.
— Это где как… И в городах ещё придерживаются правил, но в Стамбуле, подобное, наверное, вряд ли увидишь. — допив чай, он вышел на веранду с трубкой и, закурив, крикнул Тюркан. — Ты нам так и не рассказала, как всё прошло там, на чужой земле.
— Как они задумывали, так и прошло. — Тюркан дёрнула плечом и обвела взглядом сидевших за столом. — Гостиница, где жили ‒ большой дворец, номера были хорошие, жаловаться не на что. А вот еда мне не понравилась, больно пресная, но мои все остались довольны.
— А Омер-то каков из себя? — родственников из Манисы этот вопрос интересовал больше всего. Они знали о том, что он из богатой семьи, занимает хорошую должность и до встречи с Дефне женат не был.
— Ну… Он постарше внучки, видный такой, высокий, черноглазый. — замялась женщина и спохватилась, вспомнив про фотографии, сделанные Пчёлкой. — Сейчас я Эсру позову, она нам снимки покажет.
Фотографии рассматривали долго, передавая планшет из рук в руки и изучая всё подряд: и памятники Парижа, и виды замка Шенонсо, и номера Шато и, конечно, самым тщательным образом церемонию заключения брака. Дефне объявили настоящей красавицей, Омера назвали интересным мужчиной, расспрашивали о гостях, замеченных на снимках. Представители старшего поколения всю жизнь прожили в родном посёлке и многие из них дальше Стамбула никогда не выбирались. Их знания о мире за границами Турции были очень поверхностными, поэтому они с почти детским любопытством рассматривали фотографии, во множестве сделанные девочкой. Даже молодёжь, приехавшая вместе со взрослыми, хоть и хихикала втихаря над комментариями неискушённых родственников, с удовольствием не по разу листала туда-сюда своеобразный фотоотчёт Пчёлки о памятной поездке.
— Красивое платье. — вздохнула одна из женщин. — Ты вроде говорила, внучка твоя его сама шила?
— Сама… — гордо подтвердила Тюркан. — Хотя по правилам, жених должен оплачивать платье невесте, она не захотела, чтобы он тратился.
— Так ведь он состоятельный мужчина. Неужели пожадничал?
— Пожадничал? — возмутилась бабушка. — Да, он для моей внучки ничего не жалеет. Сколько денег потратил на её эти капризы с заграничной поездкой. Ужас! Да, комнату ей специально обставил для шитья, вроде как подарок к свадьбе. — Тюркан со значением оглядела гостей. — Теперь вот завтрашний вечер для нас делает. Ведь он же специально людей нанимал, не сам всё это готовил. А кольцо какое ей подарил… А свадебное путешествие… Да ему для неё ничего не жалко. Он на неё надышаться не может. — она разошлась не на шутку, и когда из комнаты появились Нихан и Сердар, призвала их в свидетели.
— Бабушка права. — энергично закивала Нихан. — Он глаз с неё не сводит, и если честно, мне кажется, она вертит им, как хочет.
Пчёлка дёрнулась и свела брови, её так и распирало вставить слово, но посмотрев на бабушку, она подумала о родственниках, наблюдавших за нею, и сдержалась, не желая выглядеть невоспитанной. Под предлогом отсутствия свободного места из-за приезда гостей, девочка пыталась улизнуть к Дефне, но Тюркан запретила ей, сказав, что сейчас не время проводить дни в доме молодожёнов, которые ещё и сами толком не привыкли к совместному проживанию. Она не стала озвучивать настоящую причину отказа, полагая, что та не предназначена для детских ушей, и, вспомнив первые жаркие ночи со своим молодым мужем, грустно улыбнулась. Сладкое время, пролетевшее слишком быстро, навсегда осталось в её воспоминаниях…
Накануне приёма Омер созвонился с агентством, занимавшимся его подготовкой, чтобы назначить встречу представителю в домике матери, он хотел лично убедиться в готовности к проведению мероприятия. Помещения дома были тщательно убраны, но, согласно его пожеланию, всё осталось на прежних местах, наиболее ценные, дорогие его памяти вещи они с Дефне заранее, ещё до отъезда во Францию, убрали в комнату матери, которая всё это время оставалась закрытой. Рабочие установили большую шатровую палатку и рядом две меньшего размера и, когда он приехал, они заканчивали собирать помост для танцев. Встречала его круглолицая женщина средних лет в строгом деловом костюме, представившаяся госпожой Шимшек.
— Ваша свадьба довольно необычна, господин Ипликчи, нам ещё не приходилось выполнять подобные заказы.
Мужчина обвёл глазами территорию перед домом.
— Вы имеете ввиду, что мы не задействуем традиционные помещения или что-то другое?
— И это, и несколько других моментов. Насколько я знаю, ваш брак уже зарегистрирован, как вы планируете представить это гостям? — она достала из сумки блокнот и, найдя нужную страницу, приготовилась что-то записывать.
— На самом деле, я хотел просить вас или кого-то из вашей команды взять это на себя. Мы принесли бы свидетельство о браке, а вы произнесли бы несколько напутственных слов. — увидел её растерянный взгляд и улыбнулся. — Если у вас нет заготовок на этот случай, мы могли бы сами сочинить что-нибудь совсем простое и сегодня отослать вам по электронной почте.
Госпожа Шимшек благодарно взглянула на него и, напряжение, сковавшее её тело пару минут назад, ушло.
— Я, конечно, могла бы что-нибудь сочинить, но это так необычно… Будет просто превосходно, если вы пришлёте мне готовый текст. Ситуация ваша и без того деликатная, и мне не хотелось бы осложнять её неправильно сказанным словом.
