Омер вернулся к себе, но не мог заставить себя заняться делами, из головы не шли слова Моник. В самом деле, отчего он так прицепился к Даниэлю, не потому ли что своими глазами видел, как тот оказывает знаки внимания Дефне? Но она пересекалась по жизни и с другими мужчинами тоже, которые вполне могли смотреть на неё примерно такими же глазами, что и сын Моник. Нельзя же жить, подозревая всех особей мужского пола в намерении забрать у него любимую. Откуда растут ноги у этого бреда? В чём причина его сомнений в себе? И в ком он на самом деле не уверен?

Гюль вернулась домой в гораздо лучшем расположении духа, чем уехала, она отчиталась о работе и встречах перед госпожой Дюмон и прошла в свой кабинет, сегодня в графике работы значились два собеседования с соискателями на должность в отдел компьютерного обеспечения и обычная получасовая беседа с каждым из сотрудников. Это правило, введённое Одри и встреченное вначале в штыки, быстро стало популярным, и теперь коллеги Гюль, не стесняясь, вываливали на неё весь негатив, скопившийся на работе и в семейных отношениях за прошедшую неделю. Если кому-то требовалась дополнительная консультация, она записывала их на приём и проводила индивидуальные беседы, получая за них небольшую надбавку. Но у Гюль была и частная практика, два дня в неделю после работы и в субботу она консультировала клиентов, принимая их в небольшом офисном помещении на первом этаже дома, где жила. Собственник этой двадцатиметровой комнаты раз в неделю приходил к ней выговориться, за сеанс она с него денег не брала, и за это он позволял ей пользоваться помещением, тем более, что частных клиентов у женщины было немного.

Женщина уже заканчивала еженедельные разговоры с сотрудниками, как неожиданно к ней пришёл ещё один посетитель ‒ Гюпсе, она всегда игнорировала этот вид услуг, хотя многие думали, что их коллега нуждалась в них больше всего. Гюль удивилась, но виду не подала и, любезно улыбнувшись, пригласила посетительницу выбрать между креслом и кушеткой. Удобно устроившись в кресле, Гюпсе рассеянно говорила о всякой ерунде, и Гюль, молча слушавшая этот поток сознания, хотела завершить сеанс, когда внезапно прозвучал вопрос:

— Я слышала, вы ездили во Французский институт Стамбула, что там нового?

Она отметила, как изменился не только тон, но даже тембр голоса, сразу поняла причину этого странного визита и решила воспользоваться ситуацией, чтобы попытаться выяснить для себя, как специалиста, а также для людей, пострадавших от поступков неуравновешенной женщины, причины её неадекватного поведения. Не отвечая прямо на поставленный вопрос, психолог с улыбкой спокойно покивала головой.

— Что там нового? — повторила Гюпсе и положила ногу на ногу, подсознательно закрывшись от неё.

— Я пробыла там не более десяти минут, так что никаких новостей ‒ если таковые и имеются ‒ сообщить мне не успели. — она продолжала улыбаться, вызывая посетительницу на дополнительные вопросы, а в том, что они последуют ‒ не сомневалась.

— Сотрудники в отпуске или уже на рабочих местах? — не называя прямо интересующее лицо, спросила женщина.

— Госпожа Селен на тот момент находилась в отпуске, но как я слышала, уже вышла на работу. В коридоре я встретила господина Омера, господин Синан также работает. Вас интересует кто-то конкретно?

Но помощница Одри не обратила на её вопрос никакого внимания, зацепившись только за одно имя.

— А что делает Омер в институте в августе? Странно… Обычно в это время он берёт отпуск…

Это походило на размышление вслух, а никак не на вопрос, к ней адресованный, и Гюль промолчала.

— А не знаете, стажировка студентов закончилась? — Гюпсе сцепила кисти рук на коленке.

— Точно сказать не могу, не интересовалась, но дежурная упомянула о двух девушках, работающих до сих пор в медиатеке. — она начала собирать документы на столе, давая сигнал к окончанию бесполезной беседы.

Но Гюпсе, напротив, поёрзала в кресле, усаживаясь поудобнее, и Гюль вдруг почувствовала, что сама становится объектом изучения.

— А как господин Синан поживает? — иронично улыбаясь, спросила помощница Одри.

— Я не понимаю смысла нашего разговора, если вы интересуетесь господином Омером, то мой кабинет явно не то место, где вы можете получить информацию. — сдерживая раздражение и продолжая держать улыбку, ответила женщина.

— Пфф… У меня полно возможностей получать сведения о нём и его девчонке.

— Прекрасно… Тогда к чему этот разговор? — Гюль встала, подавая ещё один знак Гюпсе.

Та усмехнулась, но тоже поднялась.

— Возможно, вы думаете, что вы хороший психолог и очень проницательны, но это я читаю вас, как лёгкую книгу. Передайте господину Синану, что я не забыла о его друге.

— Зачем вы это делаете? — она стояла рядом с женщиной, наблюдая за выражением её глаз.

— Нравится… Всё это так забавно. — широко улыбаясь и совершенно не таясь, ответила та, прекрасно поняв смысл вопроса.

Когда она вышла, Гюль вернулась к столу и сделала несколько пометок в блокноте по итогам этого неожиданного и странного контакта. Ей следует поговорить с Одри, а вечером позвонить Синану, пусть предупредит Омера, что в ситуации с преследующей его бывшей любовницей расслабляться не стоит.

Поезд тронулся, и, оставшись одна на пути к неизвестности, Дефне испытала лёгкую панику, в течение трёх месяцев, а может и больше, она не увидит никого из родных и друзей, и хотя современные средства связи позволяли всегда находиться с ними в контакте, ей стало одиноко вдали от родного дома. Девушка прикрыла глаза, пытаясь отгородиться от внешнего мира и успокоиться, но французская речь, звучавшая отовсюду, очень сильно отвлекала её. Напротив сидела пожилая супружеская пара, как она потом узнала, они возвращались из Парижа домой, в Пуатье, после двух недель, проведённых в гостях у сына и единственного внука, пригласившего их на крестины своей новорождённой дочери. Люсиль и Жиль Тушар, развлекавшие её разговорами почти всю дорогу, были первыми французами, с которыми она установила контакт, они расспрашивали её о цели приезда, о семье, оставшейся в Стамбуле, рассказали о своей, и мужчина с готовностью сопроводил свой рассказ многочисленными фотографиями родных, хранившихся на его сотовом. Речь зашла и об её стажировке.

— Мы и сами закончили этот университет, муж ‒ факультет права, я ‒ фармацевтический, там, кстати, и познакомились, будучи студентами. — женщина улыбнулась Дефне, которую на французский манер называла Дафне, и похлопала мужа по руке. — Оба начали работать в префектуре, но потом родился сын, и я надолго осела дома.

Девушка слушала внимательно, но никаких проблем с пониманием до сих пор не возникало, правда, пожилые французы говорили медленно и никаких жаргонных словечек не употребляли.

— А потом вернулись на работу?

— Со временем вернулась, но не туда, откуда уходила и не на полный день. — Люсиль вздохнула. — Сегодня почти все молодые женщины озабочены тем, чтобы построить карьеру, в наше время приоритеты расставлялись несколько иначе. А ваша мама работает? Мы, кажется, слышали, что в Турции почти все женщины сидят дома.

Пропустив вопрос, касавшийся матери, Дефне возразила.

— Это не так. Женщины работают наравне с мужчинами, правда, получают меньше, есть и те, кто ведут домашнее хозяйство. Но разве так не везде?

Француженка кивнула, соглашаясь, и Жиль присоединился к их диалогу.

— А как долго продлится ваша стажировка?

— Три месяца. Но у вас ведь, кажется, есть рождественские каникулы, так что сейчас даже сама не знаю, когда смогу поехать домой.

— Ну, каникулы не такие и длинные, хотя студентов они тоже касаются. — возразил мужчина. — Начинаются дня за три до Рождества и заканчиваются в первых числах января. Наверное, вы можете воспользоваться ими, чтобы поездить по стране, Франция очень разная, и французы, живущие в центре, где вы сейчас находитесь, совсем не те, что живут на юге или, например, на границе с Германией.