Чтобы полюбоваться видом на парк Дианы и реку Шер из окон маленькой комнаты, служившей Екатерине библиотекой, пришлось подождать, пока выйдет шумная группа итальянцев. Дефне мечтательно произнесла:

— Представляю, как королева сидит за своим столом, смотрит на всё это великолепие и отсюда решает судьбы Франции и народа.

— Вид, действительно, заслуживает восхищения. — согласился Омер. — Шер и сад Дианы очень органично смотрятся рядом. — он взглянул на девушку. — Интересно, какую комнату ты теперь станешь вспоминать, думая о Шенонсо?

Она прислонилась к его плечу и прикрыла глаза.

— Визит ещё не закончен, в конце дня скажу, с чем буду ассоциировать замок. Пообещай, что сделаешь тоже самое.

Он поцеловал её в макушку.

— Обязательно. — подумав про себя: «Никаких других ассоциаций, кроме нашего уединения и ощущения, что ты всегда рядом со мной, у меня не останется».

Они вернулись в спальню Дианы, чтобы через небольшую дверь пройти на галерею, так впечатлившую Дефне на фотографии во Французском институте Стамбула. Увидев её воочию, она потрясённо ахнула.

— Я видела множество снимков галереи, но не представляла, что в реальности она так великолепна. — девушка сцепила руки на груди, как обычно при сильном волнении.

— Ирония судьбы… — усмехнулся Омер. — Две женщины, всю жизнь соперничавшие друг с другом, в этом случае создали что-то прекрасно общее: Диана построила мост, Екатерина закрыла его галереей.

Они медленно продвигались по танцевальной зале, параметры которой перечислял гид: длина ‒ шестьдесят метров, ширина ‒ шесть, окон ‒ восемнадцать, пол выложен черным мрамором и белым песчаником, потолок ‒ балочный. Галерея была с помпой открыта во время праздника, организованного королевой в честь своего сына Генриха Третьего. Медальоны на стенах, появившиеся лишь в девятнадцатом веке, не задержали внимания Дефне, а вот имитация камина, служившего декорацией вокруг двери южного выхода произвела впечатление.

— С первого взгляда даже не догадаешься, что перед тобой дверь. — она, разглядывала декор с разных сторон, оглянулась на Омера, тот, выпустив её руку, неподвижно стоял перед одним из окон.

— Я читал, что к галерее хотели пристроить ещё одно крыло замка, очевидно, эта дверь должна была вести туда.

— Здесь прохладно, несмотря на тёплый воздух снаружи. — девушка зябко передёрнула плечами и, взглянув на камины, скептически произнесла. — Сомневаюсь, что они могли прогреть воздух, испарения от реки, особенно в зимние месяцы, наверняка, холодили.

Часто останавливаясь у окон, они медленно двинулись назад, каждый с невысказанными вслух мыслями, она думала о чудесном исполнении своей мечты, и что это произошло благодаря Омеру, он же испытывал волнение, представляя, каким образом сделает ей предложение. Искоса взглянул на Дефне, она смотрела на него так нежно и благодарно, что, повинуясь порыву и не обращая внимание на толкавших их туристов, мужчина привлёк её к себе, обнял за талию, и они оба застыли, глядя на спокойно текущую реку, и людская толпа огибала их.

Из галереи по узкой лестнице спустились в цокольные помещения замка, где располагались кухни, состоявшие из нескольких комнат разной целевой направленности: буфетной с впечатляющим набором медной утвари, столовой, разделочной с сохранившимися крюками для подвешивания туш, кладовой для продовольствия. Постояли у камина, самого большого в замке, впечатлённые его размерами, увидели и площадку, к которой когда-то причаливали лодки с продовольствием, правда, Дефне так и не поняла, почему её назвали купальней Дианы. Неужели фаворитка короля плавала здесь?

— Думаешь, изнеженная дама отсюда ныряла в воду? — она скептически поджала губы, вопросительно глядя на мужчину.

— Никогда не интересовался этим. Уж если ты не знаешь… — шутливо добавил он.

Такая мелкая деталь действительно озадачила, и девушка решила, просмотреть все возможные источники, чтобы получить ответ на, казалось бы, пустячный вопрос. Она не любила, когда интересные детали ускользали от её внимания.

В салоне Франциска Первого в глаза бросился камин с девизом Бойе, который они уже видели в начале экскурсии, мебели было немного, но внимание привлёк шкаф, инкрустированный перламутром и слоновой костью, подарок к свадьбе Франциска Второго и Марии Стюарт. А вот картин в зале было много, однако особенное внимание привлекли две: портрет Дианы де Пуатье и «Три грации». Фаворитка Генриха предстала в образе Дианы-охотницы, приглядевшись, девушка заметила на раме герб Дианы и обернулась узнать, заметил ли его Омер, но тот любовался не столько картинами, сколько самой Дефне, она так искренне и живо реагировала на всё, что со стороны походила на ребёнка, получившего, наконец, долгожданную игрушку. В отличие от некоторых туристов, спокойно и со скучающим видом фланировавших из комнаты в комнату, девушка наслаждалась увиденным, и такое восхищение отражалось на её лице, что иные посетители, проходя мимо, улыбались этому энтузиазму.

Другая картина, которую Дефне рассматривала, то приближаясь, чтобы рассмотреть детали, то отдаляясь, изображала трех мадемуазель де Несле, трех сестёр, которые одна за другой были фаворитками короля Людовика Пятнадцатого.

— Такие грациозные… — мечтательно произнесла она. — Невозможно красивые…

У Омера были свои мысли на этот счёт, но озвучивать их он не стал.

В салоне Людовика Четырнадцатого, куда они перешли, центром был камин, достигавший высоты потолка, и портрет Людовика в раме, составленной из четырёх огромных кусков дерева, необычной была и мебель, обитая гобеленом. Картины на красных стенах принадлежали кисти французских живописцев семнадцатого и восемнадцатого веков. Дефне надолго остановилась перед портретом Луизы Дюпен, хозяйки Шенонсо в восемнадцатом веке, красивая и блестящего ума молодая женщина покровительствовала энциклопедистам, таким как Вольтер, Руссо, Дидро и принимала их в замке. Она помогала крестьянам и заслужила их любовь и уважение, именно её доброта и щедрость уберегли Шенонсо от разрушения во время Французской революции.

Осмотр первого этажа, занявший больше часа, подходил к концу, оставались два других этажа, но в отличии от многих посетителей, спешивших продолжить своё путешествие, молодые люди не торопились. После осмотра интерьеров они планировали пообедать рядом в одном из многочисленных кафе, а затем вернуться, чтобы ознакомиться с садами, парками и другими строениями поместья. Осмотр помещений второго и третьего этажей заняли ещё два часа, все они были великолепны и демонстрировали посетителям, как менялось убранство залов в соответствии с эпохой, модой и вкусами владельцев замка. На втором этаже особенное внимание привлекли две спальни: пяти королев и Екатерины Медичи. Первая, стены которой были сплошь обиты гобеленами шестнадцатого века, получила своё название в память о двух дочерях и трёх невестках Екатерины Медичи. А спальня самой королевы по обилию декоративных элементов напоминала резную шкатулку, потолок из квадратных кессонов, крашенных и позолоченных, бросался в глаза каждому, кто попадал в эту комнату, там был и герб дома Медичи, и переплетённые инициалы Екатерины и её мужа, и резные растительные мотивы. Кровать с балдахином эпохи Возрождения, украшенная фризами, пилястрами и портретами в профиль в духе античных медалей, несколько отличалась от виденных ранее. Как Дефне не принюхивалась, но даже при таком обилии тканей запаха плесени не чувствовалось, и она поделилась этим замечанием с Омером.

— Возможно следят более тщательно. Всё-таки это частная собственность, и рейтинг посещаемости замка выше, нежели у Азей-Лё-Ридо. — резонно заметил он.

На третьем этаже больше всего времени они провели в спальне Луизы Лотарингской, Белой Королевы, Дефне подошла к визиту основательно и заранее прочитала о ней и её Черной комнате. После смерти супруга Генриха Третьего Луиза удалилась в Шенонсо для молитвы и уединения, следуя этикету королевского правила, она до конца жизни носила одежды белого цвета в знак траура и обила стены и потолок своей комнаты материей темно-серого, почти чёрного цвета. Её необычная спальня была восстановлена на основе сохранившегося потолка, Дефне дважды прослушала объяснения гида, но поняла не все слова и обратилась за помощью к Омеру, который посоветовал ей внимательнее посмотреть на изображённые на материи атрибуты траура: перья, серебряные слёзы, лопаты могильщиков, верёвки вдов и терновые венки. Набожную и траурную атмосферу спальни подчёркивали фигура Христа и скамеечка для молитвы. Мужчине показалось, что девушка приуныла, он выключил свой аудиогид и с участием спросил: