Мне сначала было не столь плохо; я уже обзавелся девушкой, чтобы не грустить одинокими ночками после смен. Я скучаю по Люсинде, но кто-то должен согревать мою кровать. Эта Шарлин выглядит довольно опытной телочкой без всяких вопросов и потребностей, кажется искусной в сексе. Мы все жуем дерьмо, наблюдая за пассажирами, которых действительно можно причислить к подонкам этой планеты и которые сейчас одно за другим поднимаются по мостику на палубу, как рогатый скот. К счастью, я вижу нескольких красавиц среди этой толпы. И вот мы отплываем. На самом деле, мы, «рабочие», нужны здесь только для того, чтобы следить за пассажирами или, как их теперь надо называть, «клиентами».
Потом меня начинает бить нетерпение, я понятия не имею, где носит Рентона. Он, видимо, нашел себе какой-то темный угол и скрылся там, в этом я не нет никаких сомнений. Слово «держись» бесконечно звучит в моей голове, когда я отвлекаюсь от мыслей о Шарлин и шагаю за Кремовой Рубашкой, наблюдающим за компанией лондонских ребят, которые проходят мимо нас и направляются в бар. Я слышу нестройное пение, раздающееся с той стороны, но оно прерывается звонким звуком, похожим только на одно - на звук битого стекла. Затем слышны крики, и Кремовая Рубашка бежит к бару, маша руками, а пассажиры с паническими криками бегут ему навстречу.
Я иду за ним, продираясь сквозь толпу наших путешественников. «Клиенты» спорят в баре, кажется, это - «Вест-Хэм» против «Манчестер Юнайтед», но мне на самом деле похуй. Насилие - это очень полезное средство выяснения отношений, но мы работаем в развлекательной сфере, мы - не бойцы, как Бэгби, которого, как я слышал, посадили на год за избиение какого-то хуя из Локенда. Достаточно сложно разобраться, но я вижу нескольких клоунов, которые безрезультатно дерутся где-то на периферии, еще несколько - просто спорят, активно жестикулируя, а основной замес чертовой дюжины мудаков, напоминающий торнадо, разместился прямо в центре. Пассажиры в панике, с опаской глядя в бар, дети и женщины кричат, а какие-то трусливые мудаки просят «разнять этих животных». Crème de la Shirt хватает меня за плечо и орет:
- Надо остановить их! Они все здесь разнесут вдребезги!
- Все, что я могу сделать, Мартин, это передать дело в руки охранников, - сообщаю ему я, когда до нас снова доносится звук падения бокалов. - Или сразу полиции? Знаете, люди, которым платят такие деньги, не обязаны рисковать своей жизнью в подобных ситуациях.
- В списке ваших обязанностей четко сказано: «другие функции по усмотрению руководства».
- Так точно! - отвечаю я, резко отворачиваясь от драки. - Есть на этом дырявом ржавом корыте представитель профсоюза?
Кремовый смотрит на меня так, будто я его предал, но надо отдать ему должное, он уверенно трогается с королевским орденом прямо в сердце драки. Я осторожно иду за ним, и последняя партия храбрых пассажиров, которые оставались в баре, скрываясь по углам, и которые, в конце концов, поняли, что этот корабль не достоин их крови, теперь потихоньку пробиралась к выходу. Опять бьются бокалы, слышны крики, новые образы разносятся воздухом. Я тоже хочу убежать отсюда, но вижу, как Кремовая Рубашка пробирается сквозь толпу и кричит:
- ПРЕКРАТИТЕ! ПРЕКРАТИТЕ НЕМЕДЛЕННО!
К моему удивлению, некоторые из фанов действительно замирает на месте, но никому не хочется стать тем, кто первым выйдет из игры. Они все настороже, готовы продолжать, но их главари быстро понимают, что нельзя втягивать в драку этого пидораса, это только ухудшит их затруднительное положение. И тут какой-то молодой человек, нищенского вида солдатик, выступает вперед и вознаграждает Кремового замечательным хуком справа, затем дает ему под зад и разбивает нос. Северяне воспринимают этот жест как приглашение к примирению и отступают к выходу, выкрикивая на ходу угрозы. Неожиданно драка прекращается.
- Че, тоже хочешь на орехи, бля? - спрашивает меня какой-то сопляк.
Я слышу резкий, громкий удар кулака, который эхом отдается в моем ухе; честно скажу, я не хотел на орехи, но мне не оставили выбора, за что я благодарен каком-то северному подонку. Я жестом зову к себе других ребят, которые успокаивают этого малого джедая, указывая ему на остальные отступающих северян. Несколько пассажиров еще сидят за стойкой, парализованные страхом, но ребята из Вест-Хэма, за исключением разве что малого Скайуокера, кажется, достаточно уже устали, чтобы направлять свою агрессию на простых смертных.
- Простите, что мы помешали вам, ребята, - благодарно говорю я им, но они уже следуют за северянами.
Я помогаю Кремовой Рубашке встать и вывожу его из бара, пристально следя за тем, чтобы его несомненно инфицированная кровь из разбитого носа попадала только на его священную форму, которая подарила ему такое роскошное прозвище.
- Нет ... За ними ... - протестует он, указывая пальцем в сторону двойных дверей. - Они все здесь разобьют ...
- Сейчас это - не ваша забота, - уговариваю его я, незаметно залезая в его карман, вытаскиваю оттуда кошелек и быстренько запихиваю его в карман моих брюк; спишем это на неожиданное участие в драке. - Эти ребята скоро устанут. Пойдемте в медпункт.
Я веду избитого и окровавленного инструктора вниз по лестнице и оставляю его в медпункте, где толстуха-медсестра бинтует голову какому-то мудаку. Его два товарищи робко стоят рядом, глупо улыбаясь, пока раненый парень стонет с манчестерским акцентом:
- Не надо было лезть к Вест-Хэму ... Не для того я сюда приехал ...
- Подожди здесь, Мартин, а я попробую все уладить, - обещаю я оставляю Кремового, хотя сам собираюсь пойти в свою каюту и отдохнуть. Мне платят здесь не настолько много, чтобы я еще лез в драку и разнимал всяких пьяных мудаков. Никакие деньги не заставят меня рисковать жизнью.
En route, я заглядываю на палубу, чтобы пересчитать свою последнюю добычу; сорок два фунта, кредитная карточка и фото пидорковатого посмешища, пожалуй, его племянника, с белокурыми зализанным волосами и коком, который напоминает рожок мороженого. Я прячу наличные в карман, а остальное выбрасываю в волнующееся море.
Это замечательное чувство - знать, что я совершил идеальное преступление. Кошелек никогда, никогда не найдут, а если его вообще начнут искать, то только в Голландии и только в каютах сторонников «Вест-Хема» и «Манчестер Юнайтед», которых накажут по королевскими законами.
Вернувшись в каюту, я выкуриваю немножко коричневого и погружаюсь в полудрему. Я просыпаюсь, когда слышу, как кто-то стучит в дверь, но делаю вид, будто в каюте никого нет. Я знаю, что Рентон отказался жить со мной только из-за того, если я решу подрочить, он, несомненно, последует примеру .
Я решаю встать и поискать этого рыжего мудилу, но неожиданно замечаю, что корабль не движется, он пришвартовался у полуострова Гук. Слышно, как вывозят из ангара машины. Бар наверху закрыт, несколько говнюков и бочко-девка протирают пол, пока Бежевая Блуза оценивает убытки, видимо, по запросу страховой компании. На пирсе нас уже встречает голландская полиция, но кажется, что они не собираются никого арестовывать, потому что компания кокни спокойно сходит на берег, распевая «Мы - отбросы в сине-красном».
Какой-то шокированный англичанин обеспокоенно шепчет мне, что одного парня забрали в больницу с распоротым горлом; кажется, морской воздух сносит крышу.
Господи Боже мой!
Я возвращаюсь в кабинет, где вижу Кремовую Рубашку с повязкой на голове, он говорит с кем-то по рации - видимо, с полицией или портовой охраной. Он выключает ее и смотрит на меня так, будто хочет наказать за самоволку.
- Как вы? - спрашиваю я первым, изображая чрезвычайное беспокойство.
- Переживу ... Спасибо за помощь ... Но куда ты потом делся?
- Искал Марка и пытался успокоить некоторых разгневанных пассажиров. Одна старая леди очень расстроилась из-за все этого насилия. Мне показалось, будет правильно, если я посижу немного с ней.
- Да ... Ты все правильно сделал ... Господи, что с нами будет, когда мистер Бенсон узнает об этом ужасном случае ... - вздрагивает он от одной только мысли об этом. - Увидимся в баре.
