- Пойду домой, переоденусь, - говорит он, стараясь унять суматоху вокруг себя. Он сдерживает обещание и шагает к выходу, демонстрируя всем обгоревшие ноги и зад. Его мать ругается теперь с Кристен. Элисон слышит, как Сказзи повторяет все время, как старая пластинка:

- Оставь, ты делаешь только хуже.

Элисон следует за Александром и видит, как он идет вниз по улице. Ей приходится бежать, чтобы успеть за ним, когда она почти его настигает, то зовет его. Он останавливается, выглядывая подавленным.

- Мне действительно жаль, это моя вина, - говорит она. - Это все из-за того проклятого бензина.

- Все хорошо, это лишь несчастный случай. Все из-за моей неуклюжести и укуса ... осы ... двойной несчастный случай. - Он вдруг взрывается смехом, и она с удовольствием присоединяется к нему.

Отсмеявшись, Александр огорченно говорит:

- А вот чего мне действительно жаль, так это, что ты стала свидетелем такой ужасной сцены.

Элисон сразу думает о собственной семье, где многое оставалось невысказанным из-за маминой болезни. Напряжение часто становилось невыносимым. По крайней мере, здесь никто ничего не скрывал.

- Это было настоящее потрясение, - признается она, потом понимает, что лезет, куда не надо, и испуганно прикрывает рот.

Александр качает головой:

- Не люблю ос и пчел. Поэтому всегда стараюсь держаться поближе к барбекю, из-за дыма. Ребенком меня сильно ужалила пчела, и я чуть не умер.

Элисон не понимает, как можно умереть от жала пчелы, но чувствует, что должна адекватно отреагировать и показать свое сочувствие.

- Да, оказалось, что у меня страшная аллергия, случился анафилактический шок, - объясняет он в ответ на ее растерянность. - Я потерял сознание, мне вызвали «скорую». Кровяное давление упало до критического уровня, и я впал в кому на несколько дней.

- Господи! Ничего удивительного, что ты сегодня так испугался!

- Да, но я всегда веду себя, как баба, устраивая такие сцены из-за этих насекомых, лучше уж сгореть, чем ...

- Т-с-с-с ... - шепчет. Элисон, подходит к нему и целует этого все еще тлеющего мужчину посреди улицы пригорода.

Впервые я встретился с Фионой Коньерз на семинаре по истории экономики. Обычная аудитория, небольшая, парты в ней расставлены буквой «П», на стене висит доска. Маркеры не заправленные, как всегда; и это было единственным, что мешало лектору Ноэлю, флегматичном парню, который всегда был одет в рваный черный кожаный пиджак. В нашей группе училось тогда двенадцать студентов. Мы вчетвером все время болтали: я, Фиона, высокий взрослый парень из Сьерра-Леоне по имени Аду и полненькая миловидная иранка Ройя. Другие восемь и рта не раскрывали: эти социально отсталые люди боялись, что у них могут что-то спросить.

Фиона спорила с Ноэлем, ставя под сомнение что угодно, даже то, что считалось общепринятым, но делала это круто, не столь вопиющее, как любят делать это современные политиканы. Она говорила с изысканным джордийским акцентом, который стал лишь ощутимым, когда мы познакомились поближе.

Видимо, мой эдинбургский был тоже для нее очень и очень заметным. Меня тянуло к ней. Она была не просто роскошной девушкой, она не боялась говорить!

Большинство девушек, с которыми я общался дома, были молчаливыми, лукавыми и аморфными, вели себя точно так же, как я с ними, должен признать. Но между нами Фионой так ничего и не получилось - я никогда не умел клеить девушек.

Я немного замутил с Джоанной Дансмер, мы вместе с ней посещали занятия по английскому в прошлом году, но это была игра, она не была мне интересна. Этакая носатая куколка уиджи, то есть не настоящая уиджи, а нечто похожее на то. В отличии от большинства наших эдинбургских ребят, которые считают всех уиджи бродягами, я не имею ничего против них, потому что мой отец родом именно из тех краев. Но эта девушка была такая суетливая, она так сильно хотела быть главной в наших отношениях, что мне это крайне не нравилось. Джоанна была из тех девушек, кто ищет в универе себе такого парня, которым можно будет потом командовать всю свою жизнь.

Дома я тоже не утруждал себя поиском девушки для серьезных отношений; легкомысленный и заебанный, я всегда искал на свою жопу приключений. Растрачивал свою жизнь, много тусил с друзьями, пытался трахать девок. Здесь я был совсем другой.

Почему бы и нет? Мне это очень нравилось. Почему я должен заниматься тем же дерьмом в универе, которым живу дома? Быть одним и тем же человеком? У меня есть важная причина: я еще совсем молодой, я хочу учиться, развиваться. В универе я серьезный до усрачки, большую часть времени работаю, как пчелка, весь такой дисциплинированный. Не то чтобы я считал своей целью «добиться успеха». По сути, я его уже достиг, когда приехал туда. Моими личным небесами стала библиотека, где под светом ярких ламп сидел, окруженный книгами, в полной тишине. Ничто в мире не могло принести мне большего удовольствия. Я старательно учился, потому что приехал в Абердина не друзей заводить. В большинство выходных на первом курсе я возвращался в Эдинбург посмотреть футбольные матчи или сходить на вечеринку или в клуб вместе с друзьями и моей «периодической» девушкой Хейзел. Но все же я подружился с одним парнем из Абердина, Полом Биссетом. Бисти происходил из рабочего класса, поддерживал тори, был мал ростом, но крепок, со светлыми волосами и выглядел так, будто всю жизнь провел на ферме, хотя он родился и все время жил исключительно в городе.

Он тусил с Абердинскими криминальными элементами, жил дома с мамой и - так же, как и я - работал неполный рабочий день. У нас было еще несколько общего - мы оба занимались физическим трудом (он работал печатником) и знали, насколько это хуево, а поэтому учились в универе лучше, чем пустозвоны, которые пришли в универ прямо после школы или какого-то ебаного колледжа.

Мы с Бисти планировали поехать в Стамбул. Я всегда мечтал путешествовать. И лишь дважды удалось побывать «за бугром» - однажды ездил в Амстердам с парнями, просто по приколу, а в другой раз, почти в детстве, мы всей семьей ездили в Испанию в отпуск. Было просто потрясающе: только я, мама, папа и Билли, потому что тетушка Элис милостиво согласилась присмотреть за больным малым Дэйви.

Папа был счастлив, но мама все время беспокоилась за Дэйви, угрохали целое состояние на разговоры по телефону. Никогда не забуду того отдыха, то были лучшие каникулы за всю мою жизнь, потому что никто не мог помешать тогда нам с Билли.

Когда Фиона и Джоанна услышали об этой путешествии, они собственноручно попросились ехать с нами. Сначала это все было на уровне шуток, затем они заговорили уже серьезно. Даже когда мы обменялись номерами телефонов и планировали что-то конкретное, мы с Бисти все еще не верили, думали, они наверняка нас кинут.

После последнего занятия последнего дня семестра Фиона, Джоанна и Бисти решили напиться в студенческом союзе. Мысль была неплохая, но сначала я должен был увидеться с одним англичанином, мистером Паркером. Этот мудак поставил мне шестьдесят восемь баллов из ста за эссе о Скотте Фицджеральде. Я не хотел соглашаться на такую оценку, это было впервые, когда я получил меньше семидесяти, и меня это отнюдь не радовало. Помню, Джоанна сказала тогда:

- Ты сумасшедший, Марк, шестьдесят восемь процентов - это же та-а-ак хорошо-э-э!

Нихуя нехорошо; я сам устанавливаю для себя ебаные стандарты. Я хотел, чтобы все было по первому разряду, красный диплом специалиста по специальности «История и литература» на выпускном; впрочем, скорее только по истории, потому что в этом году второй компонент, литературу, я совсем запустил. Анализировать романы означало для меня вытрясти из них всю душу, разобрать их по косточкам, а это неизбежно уничтожало все наслаждение. А мне нельзя было настраиваться на литературу таким образом. Однако только отказавшись от изучения литературы я сумел бы сдержать свою страсть к ней. Вообще я думал иногда над тем, чтобы изменить специальность по истории на экономику. Но я всегда был первым по всем предметам, только африканец Аду иногда мог посоревноваться со мной; он и Лю Чен и еще растерянная китаянка. Поэтому я решил вступить в бой с твидовым Паркером, сопливой крысой, который почему-то вел себя как некий оксфордский дон, отнюдь не менее. В комментариях к работе он утверждал, что это - самое слабое мое эссе, я вообще неверно истолковал жизнь и работу Фицджеральда в целом и у персонажа Дика Дайвера в «Ночь нежна».