- Ну и хорошо, - и направляюсь в квартиру.

Мэтти все слышал, но пытается напустить на себя равнодушный вид.

Джонни возвращается назад на кухню.

- Прости за это, куколка, - говорит он и смотрит на совершенно бледного Мэтти, его руки сжимаются в кулаки.

- Ну ты, сука, разозлить меня хочешь?! - кричит он.

Мэтти делает вид, будто не понимает, о чем идет речь, его голос становится таким тоненьким, когда он начинает жалобно бубнить. Я уже видела такое, это - его девичий способ самозащиты, ненавижу в нем эту привычку.

- Блядь, чем я тебя разозлил?

- Эти все твои «не расслышал» и прочее. Знаю, к чему ты ведешь, Мэтти, хочешь прилипнуть к моему бизнесу, а? Скажи, что это не так?

- Да, - ведет плечами Мэтти, сейчас совсем похож на какого-то малолетку типа моего Калума, он продолжает делать вид, что ничего не понимает.

Джонни начинает рассказывать о том разе, когда Саймон приводил сюда малую Марию. Я искренне надеюсь, что это неправда, не было того, на что так довольно намекает Джонни и о чем мне рассказывал Мюррей. Только не Саймон, он не мог так поступить с девочкой, он пытался помочь ей.

Хотела бы я, чтобы он был сейчас здесь, с нами. Интересно, не думает ли он сейчас, в это же мгновение, обо мне?

Блестящие волосы Люсинды развеваются на ветру, когда мы идем со станции метро «Пикадилли-серкус» прямо к хаосу Вест-Энда. Йес! Это настоящий Лондон: Сохо, эта квадратная миля развлечений и кутежа. Вечер только начинается, а здесь уже толпа - на этом перекрестке узких улочек появляется все больше и больше людей. Здесь полно рекламных агентов и представителей звукозаписывающих компаний, продавщиц, сутенеров, клиентов и шлюх, карманников и туристов. Повсюду витает радостный дух Рождества, пьяные корпоративные вечеринки можно увидеть почти в каждом ресторане или баре. Я ревниво смотрю на хитрожопых типа звезд, которые заходят в частных клубов, где им, без сомнений, отсос и сделают всевозможные ласки льстивые хозяйки.

Я хочу все, что у вас есть, и я это получу.

Да, это - правильный Лондон, это тебе не южный Лейт, где ходят всевозможные ебаные обезьянки, где полно мудил и уродов, которым некуда пойти в своем гетто, кроме паба, книжного магазина, тюрьмы или больницы. Моим билетом в этот урбанистический райский островок может стать Люсинда. Мы держимся за руки, вырвавшись наконец из сексуального плена ее квартиры в Ноттинг-Хилле. Сначала мы только пили сок, играли в интеллектуальные игры, но потом мой член превратился в АК-47 в руках эпилептика. Кровавая бойня началась тогда, когда я начал мурлыкать ей на ушко по-итальянски, как я всегда делаю это, когда хочу завоевать девушку. Обычно, это всем нравится, но она стала умолять меня говорить с шотландским акцентом. Я всегда знал, что шикарные девушки - грязные, как улица, но теперь я лишний раз убедился в этом.

Люсинда была надменная, как и все богачи; однако тем смешнее то, что она отозвалась на одну из открыток, которые я отправлял по случайным адресам. Почта - замечательное изобретение! В минувшие выходные я как раз написал на одной из них:

Красавица, я не верил в любовь с первого взгляда до сегодняшнего дня.

Пожалуйста, позвони мне. Целую, Саймон 01 254 5831.

Отвратительно слепленная интрига; однако из предыдущего опыта я знаю, что из пятидесяти обязательно перезвонят где-то пять или шесть женщин, это точно. И кто не поверит обещаниям любви и романтики? Все, что мне нужно - это открытки и самообладание, сегодняшняя моя находка из словаря на букву «С». Они никогда не работали в ограниченном Эдинбурге или любом другом британском региональном центре, кроме Лондона. Эти открытки хороши только для чужих, просторных мегаполисов, где люди мало связаны между собой и не страдают от бессмысленных сантиментов. Две недели назад я отправил первую партию, разослал их по Найтсбридж, где можно найти лучших клиентов.

На прошлой неделе я нанес точечные удары по Кенсингтону, Сейнт-Джонс-Вуду,

Ноттинг-Хиллу, Примроуз Хиллу, Кенонбери и Мэйфер, в последнее время он стал особенно фешенебельным. Проблема в том, что на мой призыв отзывались девушки с зарплатой, в то время как я искал спонсора с трастовым фондом. Моим настоящим проклятием стал номер Никси с его стремным кодом 254, но все и так было бы понятно по индексу восточного восьмого почтового округа.

Мое правило «один из десяти» обычно срабатывает, но везет не всегда. Когда я рассказал о нем Рентсу, он начал высчитывать какую-то статистику: рост и затем падение, кривую нормального закона распределения Гаусса. Все, что меня интересовало, - это чтобы в меня в штанах была гауссова кривая. Эта система - настоящий магнит для всевозможных бессмысленно влюбленных идиотов с нереальными ожиданиями от жизни или для самых интересных и бесстрашных. А это обычно означает, что придется иметь дело с настоящими профанами в сексе.

С Люсиндой у меня все зашло гораздо дальше, чем с кем-либо; у нее мало от англичанки с «голубой кровью», она - выпускница колледжа искусств и дизайна имени Святого Мартина, роскошная телочка из Ноттинг-Хилла, и она хорошо подойдет мне как возможность зацепиться здесь.

Через дорогу я вижу смуглого парня, он выходит из дешевого магазина под ручку с блондой с плохо осветленными волосами. Этот ебарь точно знает, как надо обращаться с расстроенными девушками. Смотри и учись, Саймон. Да, у меня тоже был такой самородок еще дома; но я пожадничал, ослабел из-за героин, стал эмоционально вовлеченным и переступил черту, даже принимая во внимание, что Диксон заплатил мне немалые деньги. Позорный поступок, но я уже сходил к отцу Грегу, и эта история стала еще одним грехом, который я охотно замолил. Слава Богу, я могу жить с этим дальше.

Я хочу походить на этого мудилу, похожего на араба с его печальной телкой, я даже повторяю его движения, обнимая стройную талию Люсинды, приглашая ее к «Блу-Постс».

- Потрахались, можно и выпить, - шепчу я ей голосом стереотипного плохого парня, хитро улыбаясь, и ее широкая улыбка свидетельствует о том, что она в игре.

Я на шаг позади моего кумира, он заказывает что-то для себя и ведет бессильную подружку за дальний столик, поэтому я тяну Люсинду за соседний, и мы устраиваемся под гнездо из мишуры и рождественских шариков.

Мне нравится, как движется этот парень; он не сводит с нее своих холодных глаз, он уже загипнотизировал эту красавицу и не собирается отпускать ее на волю. Не надо никаких железных кулаков, достаточно бархатной перчатки. СТИЛЬНО - это же ОЧЕВИДНО. Я готов молиться на этого парня, когда слышу, как он шепчет ей, глотая слоги, как и все ебаные кокни:

- Конечно, я забочусь о тебе, детка, но ты используешь меня, используешь реверсивную психологию, и так не пойдет.

- Нет, Андреас ... Нет ... - оправдывается она, качая головой. У нее беспорядочный, невменяемый вид. Я не знаю, в чем дело: в том, как дрожат ее руки, или как она иногда нервно вздрагивает, но все дело только в сигналах, которые подает мозг, моторная функция- это так, мелочь. - Я знаю, что ты заботишься ... - ноет она.

Я откидываю назад волосы Люсинды и шепчу ей на ушко: - Я надеюсь, что однажды и ты скажешь, что ты заботишься…

- Мне не все равно, - искренне говорит Андреас-араб своей сонной подружке. Я сразу вижу по ней, что первый же мудак, который трахнул ее где-то на районе, как по-тупому англоиды называют кварталы, оставил ей на память следы спермы и кулаков по всему телу, как указатели для последующих кармаников. Такие вещи сразу понимаешь, достаточно лишь нескольких минут разговора: большинство хищников похожи по своей природе. И чтобы их образ жизни мог продолжаться вечность, они охотятся исключительно на отчаянных и безнадежных бедолаг.

- Скажи, что безумно любищь меня, и я буду рядом с тобой, я оставлю маленький поцелуй на ее щеке. Я должен слушать, как она рассказывает о своей работе и тупых офисных интригах, которые всегда такие важные для тех, кто в них участвует, но которые кажутся скучными посторонним людям. Через плечо я вижу, как его подавленная девушка направляется в туалет, и незаметно для Люсинды подмигиваю опытному Андреасу. Он бесстрастно смотрит на меня, на две ужасные секунды мне кажется, что я столкнулся со вторым Бэгби и я допустил огромную ошибку, но вдруг он кивает и задумывается на минуту. Затем теплая улыбка, как солнышко, которое выходит из-за облака, освещает его лицо. Люсинда выглядит расстроенной, но между нами завязывается дружеская беседа. Парень, оказывается, никакой не араб, он приехал из Афин.