Мне двадцать один год, и я только что видела, как умерла моя мать.

Мой маленький братик Калум и сестренка Мхаири заходят в комнату, они убиты горем. Они неодобрительно смотрят на меня, как будто я у них что-то украла, когда папа встает и обнимает меня и Мхаири. Он выглядит как человек, который уже одной ногой в могиле. Затем он подходит к Калуму и хочет его тоже обнять, но Кал отталкивает его и смотрит на кровать.

- Мама ... - спрашивает он. - Мама умерла?

- Сейчас она в лучшем мире, нашей маме не было больно ... Не было больно ... - повторяет отец.

Брат качает головой, как бы говоря: «Она болела раком четыре года, пережила двойную мастэктомию и многократную химиотерапию - конечно, ей было больно».

Я хватаюсь за металлические поручни в ногах кровати. Смотрю на вентиляционное отверстие в стене. Пластиковый стаканчик на тумбочке. Пару тупых рождественских писем на полке у окна. Концентрируюсь на чем угодно, лишь бы не смотреть на труп. Думаю о тайном фонде маминого морфина, который я принесла ей из дома.

Затем я снова его забрала, оставив его на своем туалетном столике. На черный день. Боялась, что они, врачи, заберут его у меня. Они должны нам по крайней мере это.

Я забираю Мхаири, мы выходим покурить.

- Нам нельзя больше курить, - говорю я ей. - Особенно после того, что случилось с мамой.

- С нами в любом случае случится то же, - отвечает Мхаири, молчаливые слезы бегут по ее лицу, она выглядит такой несчастной. - Нам тоже отрежут сиськи, и мы будем умирать так же ужасно. Поэтому зачем отказывать себе в этом удовольствии?

- Еще неизвестно, случится ли такое с нами!

- Это передается по женской линии!

- Неправда! Иди сюда, тупень, - говорю я и занимаю ее. - Нам надо присматривать за нашими мальчиками, нам с тобой. Мама хотела бы этого. Сама знаешь, какие они беспомощные. Видела папины усы? Господь Всемогущий!

Она болезненно смеется, но потом вдруг прячет лицо в ладонях и начинает плакать. Я чувствую на ней аромат «Коко Шанель» - именно этот парфюм я «потеряла», когда переезжала от них. Маленькая воровка. Но в такую минутку не надо ей это говорить.

Выходят Кал и папа, но я хочу уйти от них. Погулять с Александром или, пожалуй, посетить Джонни. Потрахаться или разжиться героином - делать что угодно, только бы убежать из этой больничной ловушки. Мы стоим на пороге целую вечность, вспоминаем маму. Затем мы идем на улицу и останавливаем такси. Они втроем садятся в машину, и папа опускает окно.

- Ты не поедешь с нами? - жалобно спрашивает он.

Ему так больно, что я почти решаю, остаться, но этого не произойдет.

- Нет, я поеду домой спать, мне завтра рано вставать, а еще нужно закончить всю бумажную работу. Получить свидетельство о смерти, все такое ...

Александр или Джонни ... Хуй или героин ...

Отец открывает дверцу, тянется ко мне и обнимает.

- Ты - хорошая девочка, Элисон ... - говорит он со слезами на глазах.

Я никогда раньше не видела, чтобы он плакал. Мхаири пытается его успокоить, а Калум смотрит в другое окно, только бы не видеть нас.

- Спокойной ночи, - тихо говорю я, ускользая из его холодных, мокрых объятий. Такси едет. Я вижу, как они удаляются от меня, и вдруг мне хочется их остановить.

Но вместо этого я иду в сторону Толкросс.

Хуй или героин ...

Когда я захожу в подъезд Джонни, то вижу Мэтти, мерзкого и грязного, который украдкой выходит из дома. Я подхожу к нему:

- Что-то случилось?

Он испуганно оглядывается, эта маленькая, коварная змея.

- Э-э-э ... Эли ... Нет ... Просто заходил к Джонни.

- Тогда, - предлагаю я ему, указывая на поломанный домофон на подъезде, - проведи меня.

- Хорошо, - осторожно соглашается он, и мы идем по лестнице в квартиру Джонни.

Затем Мэтти просит меня стать напротив глазка, а сам звонит в дверь.

- Сука, меня он больше не пускает, - тихо шепчет он.

- Я тебе - не троянский конь, - отвечаю я ему, потому что он очень меня раздражает, но вдруг дверь открывает Рэйми. Он одет в футболку с надписью «Я родился под путеводной звездой», но эти буквы не фабричные, он сам сделал их из голубого пластика и криво наклеил на футболку.

- Покрась свой вагон , - почему-то говорит он и приглашает меня войти, но видит Мэтти и упрекает его голосом одной женщины из телевизора, которая дрессирует собак: -

Непослушный Мэтью, плохой мальчик, плохой.

- Дай ему покоя, Рэйми.

Рэйми пожимает плечами и впускает нас. Я попадаю в гостиную, где сидят Джонни и человек, которого я уже раньше видела, хотя и не здесь. Это - друг брата Александра, парень, которого мы с Саймоном застали в этом же доме, когда он ссорился с Джонни на лестничной площадке. Он выглядит значительно лучше в обычной одежде, его волосы даже еще короче, чем в прошлую встречу. Он меняется в лице, когда видит меня, но Джонни успевает первым:

- Очаровательная мисс Лозински! Всегда рад, мы ...

Он резко останавливается на месте, когда из-за моей спины появляется Мэтти.

- А ты здесь какого хуя делаешь? Я же сказал тебе, блядь!

Мэтти глупо улыбается и ведет плечами, но его присутствие, или, возможно, мое, смущает того парня:

- Что происходит, Джонни?

Джонни хочет убедить его, что все в порядке.

- Они свои, - говорит он, с улыбкой поворачиваясь ко мне, - хотя со стороны Эли было бы очень мило привести с собой какую-нибудь подружку ...

- Чтобы ты их всех обслюнявил и облапал? - шучу я, но почему-то мне не удается рассмеяться, я только выдавливаю из себя жалкую улыбку.

ГОСПОДИ ...

- Приехали! - Белый Лебедь всегда был джентльменом, и он замирает, увидев слезы, которые вдруг начинают бежать моими щеками. - Эй! Эли! Что случилось, милая моя?

Я рассказываю ему все, откуда я только приехала; и Джонни действительно просто славный.

- Ебаный в рот, Элисон, мне так жаль ... - он качает головой. - Это ужасная болезнь. У моего отца было то же самое. У меня сердце кровью обливалось, когда он боролся за свою жизнь каждый день. Я Бога молил, чтобы он послал отцу смерть, чтобы тот нашел покой, но нет. Все было ужасно. Даже хуже, - рассказывает он, обнимая меня и гладя по волосам, как ребенка.

Он идет на кухню и ставит чайник, мы с Мэтти идем за ним.

- Э-э-э, Джонни, мне бы ширнуться, - просит Мэтти.

- Ее мать только что умерла, ты, блядь, Обколотый говнюк, - кричит тот в ответ, указывая рукой на меня. - Найди в себе хоть немного уважения!

- Ты прав, э-э-э, мне тоже жаль, Эли, - говорит Мэтти и неуклюже пожимает мне руку.

Сама поверить не могу, что пару лет назад я с ним спала.

Тот второй парень, друг брата Александра, встает и заходит на кухню, шепчет что-то Джонни, тот кивает. Затем он говорит так, чтобы мы все его хорошо услышали:

- Мне пора идти.

- Пока, мой костлявый друг, - отвечает Джонни с напряженной усмешкой.

Парень направляется к двери, но Мэтти преграждает ему путь и спрашивает:

- Простите, друг, я что-то не расслышал, как ты сказал, тебя зовут?

- А я и не говорил, - коротко отвечает парень и поворачивается ко мне: - Сочувствую твоей потере, крошка, но скажи своему бойфренду, что его брат - ебаная коварная дрянь, и он еще свое получит!

- Ну-ну, парень, она потеряла мать сегодня, - начинает Джонни, но не может скрыть любопытства и испытующе смотрит на меня.

- Не нравится мне твоя компания, Джонни, совсем не нравится, - мрачно говорит парень и уходит. Джонни тоже расстраивается и бежит за ним.

Я слышу, как они быстро шепчутся о чем-то уже за дверью. Я выхожу к ним и кричу тому мудаку:

- Я не знаю ничего ни о его брате, ни о ваших ебаных делах, все, что я делаю, - это трахаюсь с парнем, у которого есть степень по ботанике и первоклассная государственная работа! Понятно?!

Тот смотрит на меня и извиняется:

- Прости, крошка, действительно, не надо было тебе это говорить ... Извини еще раз.

Джонни кивает, и я милостиво тоже киваю: