- НЕ ВЫПУСКАЙТЕ МАЛОГО! - кричит Мойра.

Мы оказываемся на улице, где Мэтти вступил в жалкие переговоры с двумя малыми отбросами: - Отдай их мне ...

Мы подбираем как можно больше монет, эти малые говнюки их изрядно потоптали, но потом из-за угла выходит миссис Райлэнс, которая сразу узнает желтые обломки копилки и кричит:

- ЭТО МОИ ДЕНЬГИ! ЭТО ЖЕ ДЕНЕЖКИ ИЗ МОЕГО КОТЕНКА!

На сцене появляется миссис Каррен, она кричит нам с балкона:

- ВОРЫ! ЗЛОДЕИ! РЕНТОН И КОННЕЛЛИ ... ГРЯЗНЫЕ ЦЫГАНСКИЕ ОТБРОСЫ! ВСЕ ПИЗДЯТ, ЧТО ПЛОХО ЛЕЖИТ!

Мы быстренько собираем остатки монет, но - как назло - к нам подъезжает полицейская машина, из которой выходят двое ментов, и нам приходится сматываться. Наши карманы набиты деньгами, мы слышим, как полицейские вызывают помощь, и поэтому бежим вниз по Мадейра-стрит, потом добираемся до Ферри Роуд, а затем - Ларго-плейс, где спускаемся к реке под дружный перезвон монет. Один мусор, пожалуй, вернулся к машине, но другой, весь такой коренастый, несется за нами до самой Уотер оф Лейт. Но, блядь, когда я случайно оглядываюсь, оказывается, что он нас почти догнал; его узенькие белесые глаза на опухшем бледном лице злобно сощурены, он переводит дух, на мгновение надувая щеки, и этот толстяк, похожий на хомяка, вдруг кажется мне таким смешным, что у меня снова начинает колоть в боку. Зачем они послали этого чмошного жирдяя на охоту за тремя шустрыми местными парнями? За парнями, которые воспитывались специально для того, чтобы убегать от полиции? Там что, совсем отупели в их диспетчерской?

Когда я снова оглядываюсь, то вижу, что он остановился, стоит, задыхаясь и опираясь ладонями на колени. Мы же оказываемся в безопасности на мосту на Джанкшн-стрит. А мент все стоит, как некомпетентный футбольный игрок, хорошо накосячил, но сам в это не верит, поэтому и ждет свисток рефери, который остановит игру и отправит его на скамейку запасных красной карточкой. Ни единого шанса, толстяк! Этот зеленый берег любит нас, эти ряды составов, брусчатка и многоквартирные дома обожают своих сыновей и ненавидят этого старого полицейского, который принесет сюда печаль. Даже Кизбо насмехается над этим неудачником, потому что дышит он довольно легко, хотя его лицо немного покраснело, а сам весь вспотел. Мэтти оказался впереди и теперь, оглядываясь, ждет нас.

- Блядь, - говорит он, задыхаясь, - эти отбросы были повсюду ... Кажется, это - малые Максвеллы ... Можно в Форте теперь не показываться.

Я задумываюсь над его словами, мы и действительно в нескольких шагах от дома моих родителей. Нельзя срать на собственный пол, поэтому мы продолжает держаться реки Форт, по которой плавают стаи уток на фоне заброшенных и новых домов. Мы видим, как над последними возвышается Банана-Флэтс, который выделяется на фоне остальных новых зданий. Сейчас надо успокоиться и слиться с окружающими. Но Кизбо дышит тяжело, стоит на месте, уперев руки в бока, Мэтти встревоженно оглядывается на каждый звук. Кажется, мы забыли где-то мою сумку «Силинк», но хуй уже с ней.

Эта дорога должна привести нас к какой-то улице, откуда мы попадем во двор к яппи, а там уже разберемся. Хотя могут возникнуть проблемы, местные вряд ли захотят сэкономить и позвонят в полицию, если увидят, что кто-то бродит по их территории. Поэтому мы переключаемся на быструю ходьбу, надо поторопиться. Добравшись до моста Сэндпорт Плэйс, мы сначала даже не замечаем их, они затаились на дороге в Колгилл, ждут нас, полицейского фургона нет, но машин теперь две.

БЛЯДЬ ...

У нас не осталось больше сил, чтобы снова прибегнуть к бегству. Мы - наркоманы, наши внутренности выжжены наркотой.

На нас с Мэтти надевают одни наручники, Кизбо достаются индивидуальные кандалы, которыми его сковали спереди. И вот нас ведут цепочкой по Хай-стрит. Удивительно, но хотя меня и ждут настоящие страдания, я чувствую своеобразное облегчение, потому что все наконец закончилось. Теперь судьба бросает мне вызов: курс лечения от наркозависимости. Уверен, менты мне в этом помогут, не позволят остаться в таком состоянии, я уже весь дрожу, действие метадона подходит к концу.

Кизбо совсем обосрался. Идет и чуть не плачет, пока его ведут в участок.

- Бля, я выбрался с того балкона, - стонет он, - и теперь меня запрут здесь!

Ты еще не понимаешь своего счастья, толстый мудила.

В камере Мэтти садится на скамью, прислонившись затылком к стене. Два полицейских заходят к нам с чашками чая, он смотрит на них и говорит, снимая слова у меня с языка:

- Нам срочно надо в больницу, друг, - обращается он к одному копу. - Нам очень плохо.

Но полицейский сохраняет равнодушное выражение лица. Он очень спокоен, однако его глаза горят - его только что унизили собственные заключенные. Впрочем, думает он сейчас, пожалуй, только о перспективе пожрать каких-либо помоев.

- А я думал посадить вас в «Северный Британский» отель на пару недель. Пока не станет лучше. Или вам больше нравится «Каледониан»?

Мэтти, как всегда, тупит - он поворачивается к нам с Кизбо спрашивает:

- Даже не знаю, что выбрать, что вы, ребята, думаете?

- Думаю, нам надо сейчас заниматься исключительно дисциплиной, Мэтти, - отвечаю я.

- Да, хорошо ...

Копы хором смеются над его жалкой тупой мордой. Кизбо тоже садится на скамью, и она наклоняется к стене. Мне становится стыдно, я будто предал Мэтти, но не могу сдержаться, и сам смеюсь над собственной шуткой, превозмогая боль.

В глазах копа читается именно презрение. Никаких сомнений - он видит перед собой в этой комнате для допросов обычного торчка, дрожащего и жалкого.

- Я участвую в программе, - объясняю я. - Проверьте сами, если не верите. Мне плохо, потому что мне дали мало метадона. Говорят, еще надо отрегулировать мою дозу. Позвоните той девушке из больницы, если мне не верите.

- Господи ... - жестоко говорит он. - Сейчас заплачу, милый, милый мой друг!

У этого мудака холодные глаза и бледная кожа. Если бы у него не было этих коротко стриженных темных волос, а его нос был немного больше, он мог бы стать одним из птенцов Мойры и Джимми. Второй полицейский, немного сомнительный, по-моему, из-за своей женоподобности, сегодня выступает в роли доброго полицейского. - Просто скажи нам, Марк, кто продал тебе дурь. Давай, парень, назови нам хотя бы несколько имен. Ты - хороший парень, ты достаточно умен, чтобы разобраться во всем и помочь себе, - он качает головой и внимательно смотрит на меня. - Ты из Абердинского университета, не меньше.

- Проверьте, я на программе ... в клинике, типа.

- Готов об заклад побиться, эти красотки университетские трахаются лучше всех! В своих общежитиях. Я бы там все время трахался, друг, - замечает первый Мудак.

- Только одно имя я, Марк. Пожалуйста, друг, - умоляет Капитан Умник.- Говорю вам, - настаиваю я так искренне, как только могу, - я встретил этого парня в магазине случайно, знаю только, что его зовут Олли. Даже не знаю, настоящее ли это имя. В клинике вам подтвердят ...

- Думаю, в тюрьма несколько похожа на общежитие, одна только разница, говорит этот Мудак, - потрахаться тебе там вряд ли удастся. По крайней мере, так, как ты привык.

- Просто позвоните в клинику, блядь! - умоляю я.

- Если я еще хоть раз услышу твоей пасти слово «клиника», сынок ...

Этот дерьмо-допрос продолжается еще некоторое время, пока ко мне наконец-то не приезжает назначенный государственный защитник, прекращает мои страдания. Полиция отходит, и этот юрист сообщает мне долгожданные новости. Выбор довольно суровый: в тюрьму (по крайней мере до слушания) или на реабилитацию, участие в новом проекте, который продлится сорок пять дней. Иначе меня обвинят по всем статьям.

- Выбор сложный. Тебе придется полностью отказаться от наркотиков, - объясняет он, - не будет даже метадона.

- Бля ... - выдыхаю я. - Так меня еще не точно посадят в тюрьму, если я откажусь? Что мне еще припишут, кроме похищения копилки из магазина?