Элисон поднимается. Она еще больше убеждается, что беда не приходит одна. Поддержка - вот то единственное, что мы можем предложить друг другу. Она гладит Фрэнка по крепкому плечу, но понимает, что не может больше с ним оставаться. Она видит, что они переживают в одиночестве собственную боль, и прощается с ним:

- Ладно, Фрэнк, держись, увидимся.

- Увидимся.

И вот она уже шагает по Уок, вокруг так тихо, что она чувствует, как мороз обжигает ей кожу. Она видит огоньки автобусной остановки и слышит, как непрочный весенний лед трещит у нее под ногами. Она ищет ночной автобус, который отвезет ее на Толкросс, в гнездо Джонни Свона. Но на Пилрог, где она спрятала морфий мертвой матери, значительно ближе. Она инстинктивно быстро схватила его в руки, сообщив отцу, что вернет его в больницу своей подруге Рейчел, которая работает там медсестрой, а и передаст его куда надо.

Она сделала это мимоходом, вместе со всеми необходимыми мерами вроде получения свидетельства о смерти, заказе крематория, устройства поминок в «Докерз клаб», размещения объявления о смерти и похоронах в «Вечерних новостях», отправления одежды своей мертвой матери в благотворительный магазин.

Уок был весь забит поющими, воющими пьяницами, которых выгнали из пабов. Затем она услышала где-то позади звук разбитого стекла, чей-то крик, а затем - нечеловеческий вой. Элисон уверенно пошла дальше, точно зная, что случилось сейчас что на Уок. На каждом шагу на пути домой ее сопровождал болезненный, злорадный дух Бэгби. В ее собственном психозе, порожденном смертью матери, его голос звучал как голос самого дьявола, который заглушает все остальные звуков в мире: грохот машин по улицам, шум голых деревьев на ветру, пение подвыпивших девушек, крики мужчин, которые заходят и выходят из борделей. В е мозга кипела раскаяния, присыпанное грязной амфетаминовой пудрой страданий. Она думала о боли Джун, о смерти своей матери, затем - о той женщине из поэтического кружка, о тех девушках, которые, казалось, учились в школе на какой-то другой, отдаленной планете. О сексе с Саймоном и Александром, потом - о том парне, которого она встретила недавно в клубе, как там его, Энди? Нет, Адам. На мгновение ей показалось, что стоит только закрыть глаза, и она найдет некое подобие спокойствия и порядка, но Элисон слишком боялась этого.

Из темноты появилась полицейская машина с мигалкой, за которой на большой скорости неслась «скорая».

Шагая по улице с рюкзаком за спиной, действительно считал своего друга настоящим ебаным костлявым наркоманом; на его фоне даже Кочерыжка и Мэтти выглядели красавчиками. Пока они шли по таможенной зоне, ярко освещенной уличными фонарями, Кайфолом всеми фибрами души хотел закричать: «Он не со мной». Воздух казался таким тяжелым, он вонял застаревшим потом, запах которого не в состоянии были перебить дешевые ядовитые дезодоранты. Крепкий рабочий, руку которого украшала татуировка в виде паутины, держит сигарету и излучает само равнодушие, но Кайфолом готов бить об заклад, что тот их заметил. Ему придется проходить через эти ворота каждый день, и, если Мерриот не соврал, иногда ему придется проносить в трусах существенного веса пакет с первоклассной наркотой.

Никси, с большой дорожной сумкой из кожзаменителя, замечает тревогу Кайфолома. Он болтает с Мерриотом, но тоже замечает следы слюны, текущей по подбородку этого старика. Никси потрясен собственной дилеммой: если ему придется потерпеть еще хотя бы секунду, он сдохнет прямо здесь и сейчас, но если он сорвется, то потеряет работу раз и навсегда. Снова.

В конце концов, единственным, кого останавливают и обыскивают, становится Рентон, который волочит за собой два больших пластиковых пакета. Он глупо и нервно улыбается, пока мрачный таможенник достает из пакетов несколько выцветших футболок и трусов и выкладывает их на стол для осмотра. Между тем его тайный запас, скрытый в кроссовках, обжигает ему пальцы ног. К счастью, в последний момент он принял решение оставить футляр для очков со шприцами дома и теперь был безгранично рад, потому что его, в конце концов, пропустили на территорию. Никси уже пошел вперед, ни разу не оглянувшись.

Они проходят таможенную зону, затем - ряд стеклянных дверей, которые приводят их к доку, где их безжалостно обдувает сильный ветер. Раздутые облака цвета грязи будто высасывали с неба весь свет, пока они направлялись к трапу, чтобы подняться на борт большого белого корабля, который после приватизации сменил имя с «Морского оружия» на «Свободу выбора».

Хотя внешне он и выглядел солидно, интерьер этого корабля был полностью лишен привлекательности со своими зелено-белыми стальными палубами, каютами и лестницей. Пробравшись через лабиринт дверей со скрипучими голосами, они спускались теперь по очередной кошмарной лестнице все ниже и ниже к своим будущим каютам.

Рентон окинул презрительным взглядом узенькую каюту, больше похожую на гроб, в которой он будет жить вместе с Никси (об этом они договорились только после того, как его дружок-кокни согласился спать на нижней полке, потому что сам Рентон выбрал себе более сухое и уютное место). Он хотел уже было прилечь, вдруг команда - свистать всех наверх для подробного инструктажа, куда потные ребята понеслись с радостью, потому что их легкие умоляли о свежем воздухе. Там им выдали довольно красивые голубые вещевые мешки с логотипом «Силинк». В каждой сумке эти они нашли красный жилет, шелковый галстук или шарф, по две рубашки или блузки (в зависимости от пола «рабочего»). В эпоху постприватизации и ликвидации профсоюзов всех их называли просто «рабочими», а не «стюардами», чтобы можно было платить меньше. Их надзиратель, худой, низкий человек в очках, возрастом где-то около тридцати, постриженный а-ля «Битлз» и заметный в своей кремовой рубашке, рассказал дюжине новых рекрутов, что следить за тем, чтобы их форма была чисто выстирана - их новая важнейшая обязанность, потому что они должны все время работать в чистой форме.

- Это - вопрос чрезвычайной важности, - рассказывает Кремовая Рубашка (как они его уже успели окрестить), пялясь на Кайфолома, который стоит чуть позади всех остальных вместе с Рентон и Никси. - Я понятно говорю?

- Так точно! - рявкает Кайфолом, и все рабочие обращаются к нему, когда он добавляет: - Да кораблю с места не тронется, если придем неопрятные!

Кремовая Рубашка смотрит на него так, будто он какой хуйню мелет, но потом решает, что он прав, и поэтому спускает Кайфолому эту вольность. Они отправляются в тур по судну. Рентон и Кайфолом мгновенно узнают ту девушку с невероятной прической, которую видели тогда на собеседовании.

- Единственная девушка здесь, на которую взглянуть и не страшно, - презрительно говорит Кайфолом Рентону. Затем он кивает головой в сторону двух женщин, стоявших совсем близко к ним: - Вот те красотки, мохнатые бочко-девки, уже мне улыбаются. Но простите, девушки, вы обречены потеть на кухне до конца своей жизни, а не в постели удовольствия всевозможные познавать!

Рентон с интересом рассматривает их, решая, что одна из них - не такая уж и страшная, но в конце концов его взгляд останавливается на их первоочередной целью.

- Так что, охотишься на обезьянок?

- Ты такой неопытный, да еще и сексист ... Тот факт, что у красотки есть ребенок, еще не значит, что ее надо обязательно сбрасывать со счетов, - шепчет Кайфолом.

Рентон перестает обращать на него внимание.

- Сладенькая сучка, - облизывает он губы, снова и снова оценивая взглядом девушку с копной волос; это вероломное движение замечает и Кайфолом, но Рентон все равно говорит тихонько, пока они спускаются по ступеням: - Роскошная девушка.

- Приемлемая, Рентон, не роскошная. - Кайфолом вдыхает побольше воздуха, надеясь, что хотя бы незначительная его доля достигнет его ног.