- Эмили Дикинсон, - присоединяюсь я к разговору. - Эта малютка умела писать стихи ...

- Знаешь, Марк, - Эли собирает все силы, чтобы выдавить из себя слабую улыбку, - нам надо пообщаться об этом ... но мы будем трезвые ...

- У нас уже случались серьезные разговоры ... когда-то давно ... «Зеппелин» против «Дорз» ... Помнишь?

- Да ... но тогда были грибы ...

- Ты прав ... наверное, я тогда был под кислотой ... - вспоминаю я, наблюдая, как Форрестер втыкает огромный шприц в тощую руку Мэтти, впервые протирая чем-то следы от укола. Какой же он все-таки гад. И он всегда таким был. Здесь он ловит на себе мой взгляд и говорит:

- Никто тебя не заебывал, Марк ... мудак, ты сам себя опозорил. - Он глумится с довольной улыбкой на лице. - Ты бы лучше сначала сам научился, парень ...

С этими словами он откидывается на спинку диванчика. Я подползаю к нему, устраиваюсь рядом.

- Извини, парень, - продолжает он. Мы хихикаем в один голос и беремся за руки так, будто влюблены друг в друга.

Большой шприц переходит в руки страшных незнакомцев, сержанта Седого и его Куклы-чревовещателя, они почти сразу падают вниз от кайфа.

Меня это пугают, я бы с удовольствием выбрался отсюда, но телочки подходят к нам, и Эли устраивается у меня на коленях. Я чувствую, как ее спина покоится на моих ногах. Ее черные волосы, заплетенные в косу, сияют, мне так и хочется дотонуться их, но я сдерживаюсь, улыбаюсь Сильвии с резкими красивыми чертами ее бледного лица. Гогзги присоединился к сержанту Седому, сейчас они спорят о «Моторхед», кто они на самом деле - панки или металлисты.

В конце концов все заканчивается тем, что все присутствующие начинают разговаривать сами с собой, пока не поднимается солнце и темные тени не появляются в комнате.

Я ненадолго вырубился, но потом у меня начинает болеть горло, это ощущение давит на меня, как ремень безопасности, когда автомобиль внезапно останавливается. Мэтти тоже приходит в сознание, он лежит рядом с нами, его глаза открыты, он бессмысленно смотрит куда-то прямо перед собой. Он весь вспотел, сжал руки так крепко, что ногти впиваются ему в ладони, будто у него уже ломка. Блядь, никогда не доведу себя до того, чтобы меня так сильно шторило из-за этих ебаных наркотиков!

Форрестер тоже проснулся, он болтает с девушками, но вид у него какой-то подлый. К счастью, последние два мудака еще в отключке; сержант Седой только протер глаза. А его гномоподобный друг сидел, опустив голову себе на грудь так, будто она вот-вот отвалится.

- Нет, бля, вот мне интересно, бля, сколько? - Спрашивает Форрестер у девушек.

- Сколько чего? - Равнодушно спрашивает Эли.

- Сколько должны встречаться парень с девушкой, чтобы начать спать вместе?

Эли пренебрежительно отворачивается к Лесли и говорит ей что-то, я точно не слышу что но кажется, что она шепчет:

- Пусть их скорее уже порешат, пока они всех здесь не позаражали.

Форрестер, слыша это, таращится на них с видом оскорбленного ребенка, но вдруг замечает, что я смотрю на него. Я стараюсь делать вид, будто мне безразлично. Тот, видимо, понимает, что у него нет никаких шансов с Лесли или Элисон и решает попробовать поухаживать за Сильвией:

- Так что, сколько?

- Если с тобой, то целую вечность.

-Что?

- Даже здесь, Майки, никто не хочет спать с тобой, - с этими словами она выдувает немного сигаретного дыма ему в лицо. - Даже, блядь, здесь.

- Нет, это неправда, - говорит Рэйми, подходит к нему, достает из штанов свой большой хуй и размахивает им перед мордой Майки. - Посмотри на это, давай, грязная сучка!

- Иди на хуй! - Кричит на него Майки и отталкивает от себя, но мы все взрывается хохотом.

Рэйми радостно отходит, падает на матрас и начинает рассказывать нам о своих молодых годах, когда он страстно занимался гимнастикой, пока не научился самофелляции.

- Я до сих пор могу схватить губами самую головку, а иногда, если повезет, и даже больше однако полностью заглотить, разумеется, не получается.

- Какая трагедия, - говорит Лесли.

- Согласен. Поэтому если кто-то из вас, мамзели, захочет мне помочь ...

Но желающих не нашлось. Сильвия встает и садится рядом с нами на диван, мы немного подвигаемся и жмем на Мэтти, который недовольно ворчит что-то себе под нос. Сильвия жует жвачку, но я не могу вспомнить, чтобы она курила вместе со мной, Эли и Лес. Из старого проигрывателя звучит песня Джона Леннона, но у меня в голове играет своя музыка, Грандмастер Флэш: «Выше, крошка моя ... »

- Если бы я мог сам себя обслуживать, то никогда бы из дома не выходил, - говорит

Гогзги Рэйми.

- Ты так дома сидишь все время, Гордон. Ты - как старая бабка, которая дома разводит хомячков ...

Мы все тихонько посмеиваемся, когда он это говорит, потому Гогзги и на самом деле такой. В старину у меня бы уже голова за несколько недель кругом пошла!

- А ты, новичок, - обращается ко мне Сильвия, - ты милый.

Я догадываюсь, что она флиртует со мной только для того, чтобы позлить Форрестера, которого это очень бесит, но не могу отказать девушке. Мы немного треплемся ни о чем, а потом начинаем лизаться. Ее губы кажутся мне мертвыми, но от близости с ней мне как-то уютно, мне ни с одной девушкой не было так спокойно и тепло. Мой язык изучает каждый миллиметр ее рта, я прохожусь по ее зубам и деснах, но несмотря на эту интимность я чувствую себя несколько обособленным, меня это совсем не возбуждает. Однако с стороны это выглядит совсем по-другому, потому что мы вдруг слышим крик:

- Блядь, Сильвия, ты - обычная натуральная уебина!

Мы прерываемся и видим, что прямо над нами нависает разъяренный Форрестер; он никак не может вытянуть руку со своих редких волос.

- Нельзя так обращаться с леди, - прерываю его я.

Действительно, это прозвучало довольно странно - уебком можно назвать парня, но с девушкой это слово совсем не вяжется.

- А ты убирайся отсюда нахуй!

Блядь ...

Я пытаюсь встать на ноги, но я зажат между Мэтти и Сильвией, а если учесть то, что героин еще не выветрился из моего организма, то мне вообще было очень сложно двигаться. Я опираюсь одной рукой на колено Сильвии, обтянутое тоненькими черными леггинсами, и ногу Мэтти в грубых джинсах, но тот с проклятиями отшатывается от меня, что я к нему присоединяюсь, как к женщине.

- А что в тебе хорошего, Сильвия? Только героин. Больше ничего, вообще. Скажешь, нет?- Спрашивает Форрестер тихим брезгливым голосом.

- Что с тобой спорить, - отвечает она.

Я сжимаю ее колено и кричу на него:

- Успокойся, блядь, пидор!

- Так, хватит, - присоединяется ко мне Эли.

- Кто ты, на хуй, такой? - Форрестер не обращает на девушку никакого внимания, сосредоточившись на мне.

Я снова хватаю Сильвию за ногу.

- Брюс Вейн, блядь, - отвечаю я.

По комнате слышать смешки.

В отчаянии Форрестер толкает один из моих кроссовков, и я без малейшего спешки, как в замедленной съемке, встаю на ноги и оказываюсь нос к носу с моим визави.

- Леди, спокойно. Не надо усугублять, - встревает Рэйми. - Прошу вас.

- Ребята, из вас обоих бойцы никакие. К тому же, оба под герой, - кричит нам Гогзги, напоминая о реальной ситуации.

Мы с Форрестером добродетельно делаем вид, что нам стыдно, и здесь мы содрогаемся от мысли, осеняющей нас обоих одновременно. Теперь наши разъяренные взгляды направлены на Сильвию.

- Иди ты на хуй, сучка ебаная, - говорит он, вращается на каблуках и покидает квартиру, хлопнув напоследок дверью. Когда я снова падаю на диван, я слышу, как он топает по лестнице.

- Спасибо, - кричит она ему вдогонку. Затем возвращается к присутствующим, в ее глазах заметна мольба: - Что же мне, его разрешение на все нужно? Он мне не отец, а замуж я за него никогда в жизни не пойду!

- Я у отца никогда не спрашивал, с кем мне можно, а с кем - нет, - холодно замечаю я.

- Рада за тебя, - говорит в ответ Сильвия, а Эли уже не может сдерживать смех.