Расстелив на земле пчелиный халат, мы легли на спину и стали наблюдать за тем, как загоняют с пастбища в хлев коров. Мы медленно жевали скудные запасы оставшихся фруктов, тем самым несколько утоляя и потребность в жидкости.
— Лерс, что тебе напоминают созвездия? — поинтересовалась я, когда спать было невмоготу, а мысли вертелись.
— Ну, вот это, похоже на картофелину с подмигивающими глазкАми, а вон то напоминает… х-хрю… — Лера широко зевнула, — хрюшку, усевшуюся на толчок…
Последнее слово она произнесла еле слышно. Краешком глаза я уловила, как мерное дыхание поднимало и опускало голодные бока сестры. Я прикрыла их махровым рукавом стыренного халата.
— Споки-моки, Пончик.
Пристраиваясь поближе к Лере, чтобы не было так холодно, я шепнула, глядя в небо:
— И тебе, Ал. Жди, мы уже в пути. Надеюсь, наша запутанная история разрешится благополучно. А может даже случится чудо, и мы будем вместе…
В небе мелькнула маленькая, почти неприметная среди своих сотоварищей, звёздочка. Мы с ней в этом были чем-то похожи.
В ту ночь я видела престранный сон.
***
Белое, девственно чистое пространство без каких-либо объектов или субъектов. Тут за моей спиной возник человек. Его лицо было размыто, представляя собой нечто вроде палитры художника-дальтоника, который по неведению смешал всего три цвета: серый, чёрный, белый. Тело человека тоже имело цвет, что называется «пятьдесят оттенков серого», но больше всего смущало то, что оно было полностью обнажено, не считая чёрного прямоугольника, который человек держал в руках, прикрывая им своё достоинство.
— Ну что, крошка, изменила ты своему принцу? — сказал незнакомец голосом Гордона. Прямоугольник прямо на глазах становился прозрачнее.
Я отступила назад, споткнулась и увидела, что и самой бы мне не помешало прикрыться. На ватных ногах я бросилась прочь. Неясная сила потянула меня назад. Человек стремительно увеличивался в размерах, его рот превратился в чёрную дыру, которая мгновенно засосала меня внутрь.
Я зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела космос. В вакуумном пространстве танцевали пары в бальных нарядах, с теми же лицами, сплошь смазанными в одно размытое пятно. Посередине стояли два трона. Алекс и Райли восседали на них, их пальцы переплелись, на головах короны.
— Теперь мы муж и жена, — бесцветным голосом сказал Алекс. Очертания его лица были чёткими, но стоило подумать об этом, они дрогнули и стали мутнее.
— Баня не здесь, крестьянка. Охрана, уведите! А после, казните, — приказала принцесса, ставшая королевой. Глаз, носа и всего остального не было, но зато, когда она улыбнулась, обнажились острые, как у пираньи зубы, — Теперь он мойс-с-с-с.
Прошипела она змеёй и, притянув к себе принца, слилась с ним губами. На глазах Алекс бледнел, из него будто высасывали все соки. Руки усохли до кости, щёки — впалые ямы. Заручившись невероятной, непонятно откуда взявшейся силой, я одним прыжком опрокинула трон королевы, припечатав Райли к невидимому полу.
Она испарилась, я поняла, что лежу на краю пропасти. Внизу — бушующее море. Я поспешно отползла.
— А-а-а, — пригрозила пальчиком принцесса, — Негоже, дорогая, чужих мужей отбивать.
Опершись о кулак, я вскочила на ноги и с силой толкнула соперницу, желая в тот момент лишь её смерти. Она отступила к самому краю и замахала руками, пытаясь сохранить равновесие. В этот момент она начала видоизменяться. Волосы стали короче, платье сменила толстовка кенгуру, глаза посветлели. Она превратилась в парня. Не надо быть гением, чтобы понять какого именно. Я выбросила вперёд руку, но схватила воздух. Ал не удержался и полетел вниз с утёса. Падая, он стремительно превращался в одного из тех людей-пятнышек, виденных ранее.
Я осела на колени. Горло раздирало от крика. Я вздрогнула и проснулась.
Я лежала, сжавшись в комочек и пытаясь унять дрожь. Шея и спина взмокла, сердце бешено колотилось.
— Это просто сон, просто сон, — успокаивала я себя. Я закусила губу, чтобы не разрыдаться и не разбудить Леру. А в голове пульсировала одна мысль: это я виновата. Из-за меня он погиб. И хуже того, на миг мне показалось, что я забыла его. Забыла Алекса!
***
Первые лучи солнца окрасили веки в кроваво-красный. Я потянулась, хрустнули суставы. Локоть треснулся о металл. Я распахнула глаза. На меня смотрело дуло ружья. Принадлежало оно пожилому, но крепко сбитому мужчине.
— Вставайте. И следуйте за мной.
Лерой занялся мужчина средних лет, а мелкий мальчишка растрёпа принялся высвобождать Гречку.
— В чём дело? Разве мы сделали что-то плохое? — спросила я, про себя подумав: они знают, что мы беглянки. Они отправят нас обратно в Горск. От этой мысли в горле пересохло.
— Вот на месте и разберёмся, — ответили нам.
Неопределённость пугает хуже знания. Я прикинула наши шансы на побег. Нулевые.
— И не из такого дерьма выбирались, — пихнула меня локтём Лера.
Нас повели вниз по пологому склону, впихнули в крепкий, построенный на совесть, дом, расположенный рядом с кузней и захлопнули за нами дубовую дверь. Обстановка в хозяйском жилище красноречиво говорила об увлечении господ охотой. Ну, знаете там, шкуры на стенах и полу, ружья, начищенные до блеска, голова дикого вепря, чьи бивни служили вешалкой для полотенец. Ну и всякое такое.
Из сеней, обитых тёмным деревом, с широкой лестницей, ведущей на второй этаж, мы вошли в светлую гостиную. Мы присели на краешек кожаного дивана, лицом к остальным, которые расслабились в уютных клетчатых креслах. Я с опаской поглядела на люстру, увенчанную острыми когтями и мощными клыками хищников, заменяющие собой хрустальные подвески. Лерс же украдкой косила на вазу с конфетками.
Пожилой мужчина оценивающе, будто добычу, смерил нас взглядом.
— Начисть-ка ружьё, Монс, — бросил он сыну. От этой просьбы кровь застыла в жилах. — Я задам всего один вопрос и лучше вам на него ответить честно, — мы будто во второй раз очутились перед Эрнестом Дракулой, — Объясните, откуда у вас наша лошадь?
В гостиную вошла женщина. Она старательно натирала тарелку.
— В чём дело? — поинтересовалась она.
— Это я и пытаюсь узнать. Мы нашли пропажу и воришек вместе с ней. Преступник всегда возвращается на место преступления, — он хлопнул в ладоши. — Что, совесть проснулась или же решили украсть что-то ещё?
— Мы ничего не понимаем, — потрясла я головой, — Мы ничего не крали. Ну… разве что не у вас.
— Заметьте, вы сами сознались, что кража была.
— Я не понимаю, дорогой, ты опять недосчитался початка кукурузы? Знаешь, чем ты становишься старее, тем маразматичнее…
— Молчи, Агафья. На этот раз всё серьёзно. У этих двоих была наша Рокси. Та, что пропала год назад.
— Думаю, ты как всегда обознался.
— Нет уж, дудки! — закричал парниша, только что вбежавший в комнату, — Я только с конюшни. Сверил все приметы по паспорту. Это она! Наша Рокси!
— Этому должно быть разумное объяснение… — Агафья поставила блестящую тарелку на стол, а сама подошла к печи, где уже лежала заготовка для пирога. Похоже, эта женщина и минуты не может усидеть на месте. Они начали спорить. Даже стоя спиной к мужчинам, женщина ловко отражала все их нападки.
— Кхе-кхем, — обратила я на себя внимание, потому как препирались они уже битых четверть часа, — Может вы, наконец, выслушаете, что скажем мы?
Агафья обернулась. Лицо её было перепачкано сажей. Монс передал отцу ружьё. Тот его любовно погладил.
— Не натвори глупостей, Ральф! — прикрикнула жена.
— Конечно, — он ухмыльнулся. — Слушаю.
Мы выложили всё, как есть и даже сверх. Включая то, куда нам срочно нужно попасть, но не знаем как. По окончании рассказа, воцарилась мёртвая тишина.
— Я принесу молока, — сказала Агафья и вышла. Ральф постукивал пальцами по колену. Дуло смотрело в пол. Монс покуривал трубку. Мальчишка выковыривал грязь из-под ногтей. В общем, все были заняты делом. Одни мы с Лерой сидели, как неприкаянные, надеясь, что в отсутствие женщины нас не пристрелят.
