— А что там вообще? — боязливо поинтересовался Рин.

— Да ничего. Старое железо, и всё; ну и темень непроглядная… Ты же в курсе, откуда Свалка взялась?

Рин кое-что слышал об этом. Давным-давно, в дни Войны, в ущелье расположились войска. Тогда армия Королевства Вечерней Зари наступала по всем фронтам, и бои шли в какой-то полусотне миль южнее Анкервилла. Имперским частям приходилось окапываться в горных долинах — разведка доносила о появлении у врага первых пневматических пушек-гаубиц, которые со дня на день могли начать гвоздить по городу.

В ущелье разместился Четвёртый Механизированный корпус имперской армии. Более трёх десятков боевых машин: гигантские рыцари-шагоходы, и тяжёлые бронированные «черепахи», и проворные «фаланги». А ещё — солдаты, водители, механики. Здесь повреждённые в прошлых боях машины ремонтировали и возвращали в строй, готовясь к решающему сражению.

Но всего за сутки до предполагаемого наступления в ущелье грянул взрыв. То ли это была диверсия, то ли неосторожность при ремонте. В любом случае, рванул повреждённый Камень Времени в двигателе одного из шагоходов.

Хронолиты заключали в себе великую энергию, и это делало их использование опасным. Даже маленькая трещина в кристалле могла вызвать утечку Времени и нарушения в окружающем мире, а уж взрыв… В одном случае из ста, обходилось без последствий. Иногда случался «откат» — взрослые люди превращались в младенцев, а машины становились кучей ничем не соединённых деталей. Но чаще всего всё вокруг — и живое, и неживое — просто рассыпалось в прах.

Солдаты и механики, наверное, даже не успели ничего понять: их мгновенно развеяло по ветру пылью. А вот техника уцелела. Потому что миг спустя от взрыва сдетонировал «особый боеприпас» — одна из Ф-бомб. «Фауст-бомб». Тех самых, у которых на корпусе выведена по трафарету цитата из какой-то забытой книги: «Остановись, прекрасное мгновенье!».

Ущелье вместе с боевыми машинами накрыло куполом остановленного времени. Наверняка, кто-то в имперском командовании поплатился за эту катастрофу: но сделать уже ничего было нельзя. Войну выиграли и без помощи Четвёртого Корпуса, Королевство разбили, а ущелье объявили запретной зоной.

Поначалу всё было строго. Подходы перегородили блокпостами, и в ущелье дежурили отряды солдат с приказом стрелять на поражение… Но время шло, и аномалия потихоньку истощалась — «купол» начал уменьшаться, вновь освобождая поглощённые машины. Тогда в ущелье согнали ремонтную технику: «оттаявшие» боевые механизмы разбирали на части, распиливали на металл и вывозили. Когда же из «зоны» были по описи извлечены все боеприпасы, посты охраны вовсе сняли.

Теперь бригады рабочих заявлялись на Свалку лишь время от времени, чтобы пустить на слом очередную машину. В остальном тут почти никто не бывал: люди боялись подолгу находиться вблизи хрономалии. Но оставлять объект совсем без присмотра тоже было нельзя. Вот почему, когда в Анкервилл откуда-то прибыл старый часовщик Гай Карвелла и предложил свои услуги в качестве смотрителя, его с радостью приняли.

Аномалию же превратили в дезактивационную зону. Сюда свозили и подъёмными кранами сбрасывали всю технику с повреждениями Камня Времени в двигателе, поскольку в зоне остановленного времени энергия хронолитов угасала. Рассказывали страшную историю про фермера, который пригнал на Свалку свой трактор с треснувшим Камнем в движке. Ему даже не дали выйти из машины, боясь облучения — краном подняли трактор в воздух и сбросили в хрономалию вместе с водителем, орущим из кабины…

…Всё это, включая страшилку про трактор, рассказал Рину Гай. Коул, возившийся с очередным заказом, лишь усмехался про себя: он знал, что это просто выдумки.

— Ну вот, Гай, всё готово! — наконец распрямился он от верстака. Отремонтированные вещицы были аккуратно расставлены в ряд на столешнице.

— Уже? — Подошедший мастер оглядел работу ученика. — Молодец. Ну-ка, давай сюда! И ты тоже, Рин. — Одну за другой он извлёк из воздуха несколько светящихся монет; что-то прикинул, и добавил ещё несколько прозрачных. — Держи, Коул, это твоя доля с прошлого заказа. Рин, а это тебе за часы: хорошая штука, в дело пойдёт. Извиняй уж, что немного.

— Да ничего, — Рин заворожено разглядывал монеты на ладони. Три месяца с лишним! Никогда ещё он не держал в руках столько денег.

— Спасибо, Гай! — Коул сжал монеты в кулаке, шепнул «Время — моё!», и почувствовал, как ладонь опустела. Время перешло из «наличного» в «личное».

— Да не за что. Ладно, вам уже пора, наверное; вот и дождь кончился… Хотя, стоп! Рин, ты же про Свалку спрашивал — хочешь, кое-что интересное покажу?

— Что, туда идти? — оробел Рин. Ему вдруг представилось, как он идёт вглубь Свалки, пробираясь меж неподвижных машин — и каждый шаг даётся всё труднее, будто он вязнет в сгущающемся сумраке…

— Да нет же. Полезли наверх! — Гай ткнул пальцем в люк на потолке.

Взобравшись один за другим по скобам-ступенькам, они очутились внутри головы-«шлема» шагохода. Тут было тесно, хоть и пусто — оба пилотских места давно размонтировали, а все приборы управления свинтили.

— Сюда! — Гай подвёл мальчишек к глазнице правого иллюминатора. Отсюда открывался хороший вид на Свалку. Было видно и застывшие внизу ремонтные машины с задранными стрелами и захватами, и сетчатое ограждение.

А дальше ущелье перегораживала стена тьмы. Нет, не стена — огромный купол непроглядной черноты, которым можно было бы накрыть целый дом. Купол казался окутаны лёгкой сумрачной дымкой, и от него даже на таком расстоянии исходило ощущение чего-то тяжёлого, пугающего. Он выглядел неестественным и чужеродным, будто не принадлежал этому миру.

— Вот это оно и есть? А почему тёмное такое?..

— Так это ж «пузырь»! — пояснил Коул. — Внутри безвременье; хоть стреляй в него — пуля на лету застынет.

— Не только пуля, — заметил Гай. — Готов? — Он дёрнул за шнурок запала, и на макушке шлема вспыхнул сторожевой прожектор. Столб света прорезал сумрак ущелья. Гай потянул за тросы сбоку окна, поворачивая прожектор, так, чтобы луч упал на купол мрака… И Рин невольно ахнул — весь купол вспыхнул тысячами звёздочек. То свет отразился в бесчисленных дождевых каплях, застывших в плену остановленного времени на самой границе хрономалии.

— Красота, э? — довольно улыбнулся Коул.

— Здорово! Это надолго?..

— Не. Поблестят немного, а там испарятся. Зато так после каждого дождя бывает.

Они любовались игрой переливающегося света. Почему-то после слов о недолговечности этого чуда, оно показалось Рину ещё волшебнее. Как иглистые узоры инея, что иногда в холодную погоду затягивали окна неповторимыми картинами.

— Как планетарий, — заметил Гай.

— Кто?

— Не кто, а что. Говорят, была когда-то такая штука — ещё до Конца Времён, в эпоху Бывших: ночное небо показывала. Чтоб, значит, звёздами любоваться и всем таким, — старый часовщик почему-то вздохнул.

Коул ничего не понял. Что за ерунда? Ночное небо — на севере, в Ночной провинции, где лишь сплошные чёрные болота, тянущиеся до самых предгорий Оскаленных Гор. Там среди топей раскиданы исправительные лагеря и лесодобывающие базы; туда ссылают каторжников, и почти никто не возвращается живым… Ещё чего не хватало — любоваться ночью!

Но он промолчал. Должно быть, от одиночества Гай немножко тронулся умом.

* * *

Обратно до города доехали на рельсоходе. На мосту через реку Коул хотел было распрощаться, но Рин вдруг замялся.

— Слушай, может, ты меня проводишь?..

— Давай! — охотно согласился Коул. Должно быть, встреча с Рензиковой шайкой слишком уж впечатлила друга. Кроме того, Коулу нравились улицы Светлого города. По пути всегда можно было покрутиться у витрин дорогих часовых лавок, полюбоваться через стекло и помечтать.

Вдвоём они перешли мост, миновав постового полицейского (тот зыркнул на Коула, но промолчал: ребятню с Тёмной стороны в «приличных» районах не жаловали). Улицы светлобережья, вызолоченные закатом, дышали сонным вечерним теплом. Аккуратные дома в два-три этажа под черепичными крышами, тротуары-лесенки и кованые ограды садов — всё такое непохожее на тесные лабиринты по ту сторону реки.