Едоки продолжали обедать, о чём-то переговариваясь. Но вот один из кавалеристов пронёс ложку мимо рта, пролив еду на плечо; удивлённо взглянул на ложку, будто забыв, что это. Учётчик выпустил ложку, мигом утонувшую в еде, и уставился на свои руки. Второй кавалерист вытаращил глаза в никуда, рот его расплылся в улыбке, и еда потекла по подбородку.

Первый кавалерист вновь полез ложкой в котелок… и выудил каплющий комок грибов. Он тупо взглянул на него, а потом вдруг замычал, рванулся в сторону, и на четвереньках пополз к оставленным сумкам. Он уже протянул руку к ракетнице — но Ржавый, уже скатившийся по склону вниз, успел схватить её за ствол. Рукояткой он двинул всаднику по голове, и тот ткнулся лицом в мох.

— Всё, всё, боец, — прошептал Ржавый. — Отдыхай, навоевался! — А сам схватил флягу, сорвал пробку, и не отрывался, пока не выдул половину.

Снадобье подействовало. Все трое были одурманены, и очнуться должны были не скоро. Юноша добыл из сумок банку тушёнки, вскрыл и слопал, жадно выгребая пальцами. Эх, сейчас бы отыскать лекарства, вымыть котелок и заварить целебный чай — но времени не было.

…Костёр он закидал землёй. Одуревших и слабо мычащих врагов связал их же ремнями, и оттащил за камни. Взглянул на них в сомнении. Оставлять живые «хвосты» было опасно, но зарезать беззащитных людей? Нет, Вив бы не одобрила. Так и быть, живите.

Через несколько минут, уже переодевшись в наряд кавалериста, нахлобучив шляпу на голову и надвинув на лицо платок (порядок, издали за своего сойдёт), Ржавый взобрался на одну из лошадей. Та тревожно зафыркала, но он утихомирил её. Всадник из него был средний, но лучше, чем никакой.

Выехав из низины, Ардис Хан огляделся, проверил взведённые пистолеты на поясе — и пришпорил лошадь.

Зал мюзик-холла казался полупустым — все столики были выстроены вдоль стен, оставляя посередине площадку для танцев. У дальней стены размещалась небольшая сцена под навесом, украшенным лампами в плафонах цветного стекла. Светильники горели вполсилы, погружая зал в приятный полумрак. За стойкой пузатый бармен в фартуке смешивал коктейли.

Коул и Рин уселись за один из столиков. Наигрывала приятная, но явно записанная музыка. Коул поискал глазами источник, и в восторге толкнул Рина локтём:

— Глянь! — У двери стоял шкафчик с полукруглым верхом, из которого росло десятка полтора серебристых труб, как у орга́на. Передняя стенка была витражной, и сквозь неё можно было разглядеть ряды музыкальных цилиндров внутри. Как раз закончилась мелодия, и механизм вдвинул в гнездо новый цилиндр.

— Клокодеон, механический фонограф, — пояснил Коул. На них сердито шикнули из-за соседнего стола — как раз померк свет, и заиграла печальная музыка. Над сценой вспыхнул подсвеченный белым экран, на нем возникли теневые буквы:

БАЛЛАДА О ЖЕЛЕЗНОМ ФЛОТЕ

Титры разъехались, сменившись черным зубчатым контуром гор. Небо над ними потемнело синевой светофильтров, на него вползли силуэты облаков и «зажглась» белым бликом луна. Низкий голос скорбно затянул:

О, спой нам, вещая струна,

Пусть голос твой звенит.

Спой об ушедших временах

Кровавых смут и битв.

Спой нам о северной земле

Болот и вечной тьмы,

Где тени рыскают во мгле,

И где тоска тюрьмы

Снедает души и сердца.

То — край лихих племён…

Услышьте песнь про храбреца,

Что в том краю рождён!

Ночная Провинция, страна-тюрьма. Земля бескрайних болот и подтопленных островов, где редко встретишь настоящую сушу. Здесь не растет почти ничего, кроме грибов, а воды кишат хищниками и чудовищами. Здесь могут жить лишь северяне-болотники — ловкие, выносливые и жестокие, за века приспособившиеся к жизни в Топях. Здесь в островных лагерях каторжники заготавливают грибы, жабье мясо и слепых рыб, добывают болотный газ и каменное дерево. А на севере, в шахтах Оскаленных Гор, тысячи рудокопов — и свободных, и в кандалах — трудятся на добыче угля и металла…

Во мраке горных рудников

Не слышен скорбный глас.

Кандальный люд страшней волков,

Жизнь дешева, как грязь.

Здесь ад — без дыма и котлов:

Здесь Смерть ведёт свой счёт,

А звон цепей и кандалов

Осанну ей поёт!

В основании гор открылось окошко, где сгорбленная фигурка взмахивала киркой. Невидимые механизмы искусно приводили в движение фигуры за экраном, что отбрасывали тени.

Вот на горах выросли башни замка — Острог, зловещий оплот владык Севера. Потом экран померк, и картина сменилась: появился силуэт тучного человека с усатым профилем и мечом у пояса. То был Янош Батори, наместник Севера.

В те времена власть на болотах, по сути, принадлежала Железным Королям. Так прозвали шестерых крупных флотоводцев, которые владели всей перевозкой грузов в Топи. Шахты и лагеря принадлежали Яношу, но железо, уголь и дерево доставлялись на юг баржами под флагом Королей. На границе Вечерней и Ночной провинций, где топь сменялась сушей, вырос Старый Порт — база и верфь. Власть Железных Королей была непоколебима, ибо сам наместник был с ними в доле…

Был Янош грозный господин,

Корыстен и жесток.

Но он, доживши до седин,

Был вдов и одинок.

И вот настал недобрый час

И прогремела весть:

«Всех дев — в Острог! Желает князь

Наследника обресть!».

Настало мрачное время. По приказу Яноша, в его замок тащили и ссыльных женщин, и свободных девушек, и даже болотниц: но ни одна не родила ему ребёнка. До тех пор, пока… Здесь рядом с фигурой Яноша возникла колыбель.

— Эрцлав, — шепнул Рин, и Коул кивнул.

Сын безвестной болотницы, Эрцлав Батори родился альбиносом, хилым и хворым. Но отец желал себе в наследники настоящего воина, и бросил своего отпрыска в горнило суровых тренировок. И мальчик, стиснув зубы, переломил себя. (Тощая мальчишеская фигурка — волосы её были прорезными, и казались белыми — рубилась на мечах с солдатом).

Юноша вырос сильным и жестоким, но отец всё равно был недоволен им, теперь уже видя в нём угрозу себе. И однажды послал Эрцлава на охоту, велев добыть для него шкуру горного барса…

И сына в горы он послал,

Чтоб ценный мех добыть.

А егерям приказ отдал:

«Мой сын не должен жить!

Его казните вы тайком,

И схороните там,

А после скажете, что он

Попался упырям!».

На охоте егеря напали на Эрцлава. Битва была яростной, но они всё же одолели его и скинули в ущелье. Никто не сомневался, что юноше конец: в горах обитали упыри, кровожадные хищники, разумом подобные людям. (На склоне горы возникли скрюченные силуэты с глазами-огоньками).

Но Эрцлав не погиб. Он стал вожаком стаи упырей — даже они склонились перед его свирепостью. А потом он пришел к болотникам в их убогие селения… И поднял восстание, показав себя не только лихим воином, но и умелым вождём. В охватившем болота мятеже он прорвался в Острог, и Янош Батори пал от руки своего сына. (Тень наместника упала на колени, а тень Эрцлава занесла над ней меч).

«Мой сын!», наместник возопил.

«Ты не убьёшь отца!»

В ответ: «Пощады не проси,

Отец, у мертвеца!

Твой сын погиб тогда, в горах,

Пал жертвой низкой лжи…».

Так молвил Батори Эрцлав,

И меч свой обнажил.

А потом случилось нежданное. Вечному пришлась по душе свирепость мятежного наследника, и он признал Эрцлава властелином Севера. Можно представить, какой поднялся шум! Но быстро стих, потому что Эрцлав, назначенный наместником, начал действовать правильно… и пугающе.

Он заключил контракт с заводами Запада на строительство железной дороги вдоль Предела через северные горы. По ней должны были пойти поезда с углём и рудой — всем, что раньше доставлялось через болота. Конечно, Железные Короли были против, и послали ультиматум. (Картинка — Эрцлав на троне, и человек со свитком перед ним).

Гонец изрёк: «О, лорд! Не смей

Перечить Королям.

Склонись, смирись — иль, видит Змей,