— Автомат с предсказаниями, — определил Коул. — Помнишь, как мы по «Словам» гадали?

— Ага, — Рин понял друга с полуслова. Мальчишки по очереди вложили в прорезь на кружке по пять монеток. Внутри автомата зажужжало, и из рукава рясы в деревянную ладонь выскользнул кусочек бумаги. Коул взял свой билетик со случайно выбранной цитатой-предсказанием.

«Надежда подобна ночному небу: нет такого уголка, где бы глаз, упорно ищущий, не открыл в конце концов какую-нибудь звезду», гласило предсказание. «Вечный, кн. 3, цт. 124».

Коул невольно поднял глаза вверх. Над центральной площадью пассажа на перекрёстке меж башен раскинулось ночное небо — бархатно-чёрное в ярком уличном освещении, и с него глядела луна. А рядом с луной поблескивала звёздочка — будто подмигивала ободряюще: эй, не дрейфь, всё будет хорошо — мне-то отсюда виднее!

И Коул невольно улыбнулся.

Рин тоже получил свой билетик. Прочитав предсказание, он почему-то покраснел и смял бумажку в кулаке.

— Что у тебя там?

— Да, так, ерунда, — стараясь выглядеть беспечно, отмахнулся Рин. — Пойдём уже? Вон там метро.

На ходу он незаметно бросил наземь билетик. Тот недолго пролежал на мостовой — чья-то нога задела его, откинула в сторону, ветерок от проехавшего велосипеда отбросил под ноги другим прохожим. И вот уже бумажку вынесло из-под сводов пассажа на улицу, под звёздное небо.

Подул ветер, подхватил бумажку с мостовой. Билетик шлёпнулся о фонарный столб, и на миг задержался, расправленный ветром — так, что кто-нибудь при желании успел бы поглядеть и прочесть:

«Скрывать что-либо от друзей опасно, но ещё опасней не скрывать от них ничего. Вечный, кн. 1, цт. 259».

А потом ветер сорвал бумажку со столба, закружил в ночном небе и унёс навстречу городским огням.

* * *

Седоусый мастер Клавдикус обошёл всю выставку. Посмотрел в мутоскопе комическую сценку, посидел за рулём мобиля, скептически выслушал лекцию о перспективах развития искровых ламп — но всем остался недоволен.

— Игрушки, — проворчал он под нос, покидая выставку. — Ничто не заслуживает внимания.

— Простите, мастер Клавдикус? — негромко переспросила Даяна.

— Они делают пустышку, чтобы покрасоваться изощрённой выдумкой. Механический полотёр? Что за глупость там, где дешевле нанять мальчишку со шваброй! А власти, провозглашая курс на экономию и разумное использование ресурсов, при этом потворствуют таким вот шутам, делающим безделушки для глупцов. И они ещё надеются привлечь инвесторов!

Клавдикус остановился у высокого окна, выходящего на запад. Внизу простиралось море городских огней, растворяясь в ночной тьме вдали, где на западе чернели горные вершины, сливаясь с небом.

— Единственное, во что надо вкладываться — это в оружие! — Старик хищно ухмыльнулся, глаза его блеснули. — Там, за горами, Запределье. Бескрайние просторы, которые Империя завоёвывает шаг за шагом, и конца этому не будет. Мы отправляем туда солдат, поезда, артиллерию — и река эта не иссякнет, потому что навстречу ей текут лес, камень, драгоценные материалы Бывших! И на берегах этих рек мы процветаем и крепнем. Пушки и миномёты, ружья и карабины, броневики и шагоходы — вот, что достойно ставок в рулетке. А эти безделицы… — Он сделал губами «пшик».

— Прикажете и это записать для вашей речи?

— Что? Нет, нет. Нельзя лишать глупцов надежды на нашу благосклонность. Их надо манить, как рыбу блесной — иначе упустишь взаправдашний улов… И вообще, что это за глупость! — повысил он голос. — Ненавижу пустые вопросы! Почему я должен объяснять?

— Простите, мастер Клавдикус, — склонила голову девушка.

— Ладно. Так, я пойду: а ты вернись на выставку, и набери мне… эм, рекламных листовок со стендов. Я буду ждать внизу. — Проводив учётчицу взглядом, Клавдикус достал платок и вытер лоб. Он знал эти симптомы. Раздражительность, болтливость… Слишком долго без понюшки.

— На первый! — бросил он, зайдя в кабину. Как только черноусый лифтёр закрыл двери и нажал на рычаг, поведение Клавдикуса резко изменилось. Он поспешно выхватил из кармана маленькую резиновую грушу с приделанной стеклянной трубочкой, заполненной тонким, белым порошком. Он сунул трубочку в нос, нажал на грушу — и вдохнул порошок: зажмурился, и тихонько выдохнул сквозь зубы. В носу забегали искорки. Через пару минут раздражительность пройдёт, а через полчаса — наступит блаженное спокойствие, окрашенное тёплыми и радостными цветами.

Он часто ездил в лифте один, подозревая, что Даяна за ним шпионит. А бессловесной обслуге пассажа ни до чего не было дела, и им можно было доверять. На душе похорошело, забылись даже двое гадких мальчишек. Клавдикус и впрямь ненавидел «бесцветных». Как ни скрывал он свои визиты в предместья (а где ещё разжиться лучшей «райской пыльцой»?), во взгляде каждого встречного без брямки ему чудилось узнавание и насмешка. Когда уже этих мерзавцев выдворят из приличных районов?..

Лифт дрогнул и остановился. Клавдикус поспешно убрал распылитель в карман, открыл глаза… И с удивлением понял, что, во-первых, лифт остановился на полпути — рычаг торчал на метке «6». А во-вторых лифтёр вовсе не спешил открывать двери. Более того, он — и это было вовсе невероятно — обернулся и спокойно разглядывал Клавдикуса, сложив руки на груди.

— Ты что? — скорее удивлённо, чем разгневанно, выговорил старик. — Чего пялишься? Как ты сме…

— Клавдикус Гирш, — ровным тоном перебил его лифтёр. — Член совета директоров банка «Гирш и партнёры». Меценат и публичная персона, — он будто представлял старика публике.

— Что? Да ты… — Клавдикус не договорил, потому что лицо лифтёра вдруг исказилось. Блеснули ненавистью глаза — и блеснуло сталью выхваченное из рукава лезвие. Клавдикус отпрянул, но лифтёр уже размахнулся — и всадил книжал ему в сердце.

— А ещё — тайный магистр-прокурор высшего ранга Ведомства Права, — с ненавистью договорил он, притянув старика к себе. Тот вытаращил глаза и засипел, хватая воздух губами. — Скольких людей ты осудил и обрёк на смерть, тварь?

«Как… откуда он…». В глазах потемнело, голова закружилась, мысли подхватило и унесло водоворотом. Губы лифтёра приблизились к его уху.

— Не спрашивай, по ком звонит колокол, — прошептал голос во тьме, — ибо звонит он по тебе!

И это было последнее, что услышал Клавдикус Гирш.

Лифтёр аккуратно усадил тело старика спиной к стенке. Вынул из кармана ливреи что-то маленькое, тихо звякнувшее, и прицепил к шейному платку покойного. Аккуратно переступив через расползающуюся лужу крови, он приоткрыл двери и выглянул. Шестой этаж был техническим, предназначенным для прислуги — коридоры были безлюдны и погружены в полумрак.

Довольный лифтёр покинул кабину и задвинул за собой двери. Спокойно, не торопясь, он вышел на «чёрную» лестницу. Здесь он задержался, чтобы стянуть забрызганную кровью ливрею — под ней оказался чёрный свитер — и выбросить в урну на площадке. Содрал накладные усы и бросил туда же. Лёгким шагом сбежал он по лестницам вниз, отпер дверь ключом и вышел на задворки пассажа, в полутёмный переулок, заставленный баками.

В последнюю очередь он стянул с рук белые перчатки и бросил на ходу в бак. Вот и всё, дело сделано: чисто, ни свидетеля ни отпечатков.

Засунув руки в карманы и тихонько насвистывая, он зашагал по переулку, и растворился во тьме.

Спустя несколько минут на шестой этаж, светя себе фонарями, поднялись двое служителей в сопровождении встревоженной Даяны. Когда один из служителей, постучав и не дождавшись ответа, раздвинул двери лифта, девушка выронила планшетку, вскинула руки к щекам — и завизжала на всю башню.

Мёртвый Клавдикус Гирш сидел, привалившись к стене и уронив голову на грудь, из которой торчала роговая рукоять кинжала. А к шейному платку его был приколот серебряный колокольчик.

Подпись народных мстителей из группировки «Судный Колокол».

На перекрёстке друзья остановились под уличным фонарём, и Рин развернул карту. Коул привалился спиной к столбу, утомлённо прикрыв глаза. Всё произошедшее вымотало его настолько, что он потерял счёт времени; и лишь взглянув на Часы, понял, что их мытарства длятся уже вторые сутки. Немудрено, что оба устали и смертельно проголодались.