«Твою мать!». Друд закашлялся, замахал ладонью перед лицом. Белая мгла затянула всё вокруг. Проклятый старый хрен, обманул-таки!

Это может любой хронист: ускоряться, сжигая собственное время и ненадолго становясь во много раз быстрее простого человека. Всё вокруг замедляется и окрашивается в красные тона, люди — нелепые истуканы, еле ворочающие головами и руками, все звуки — низкий гул. В таком состоянии хронист непобедим — он опередит любой удар, уклонится от пули… Но законы физики не обманешь. В «растянутом времени» двигаться тяжело, как под водой — тело вязнет в неподвижных молекулах воздуха. Нельзя дышать, застывший воздух не войдёт в лёгкие. А чтобы ударить врага, нужно прервать скачок — в «ускоренном» темпе разобьёшь руку вдрызг о неподвижное тело!

А ещё, нельзя войти в скачок в тумане или дыму. Потому что они плотнее воздуха, и в них увязнешь намертво.

Друд огляделся по сторонам. Будь всё проклято, старый негодяй уже трижды сбежал… И тут из дыма сверкнула стальным росчерком отвёртка.

Лишь отточенные реакции спасли Друда — он успел отдёрнуть голову, метательная отвёртка пронзила и разорвала его ухо. Часовой зашипел, и враг сориентировался на звук — следующая отвёртка вонзилась в плечо, и Друд заорал в голос.

Он недооценил Гая! Вместо того, чтобы бежать — старик предпочёл не оставлять опасного врага за спиной.

Рокк отступил от наползающих клубов дыма. Ему почудилось движение, и он вскинул винтовку; но тут из мглы, кашляя, выступила его напарница. Сделала шаг, оступилась и с испуганным криком упала с платформы… прямо под колёса сдающего назад вагона. Ни секунды не колеблясь, Рокк отшвырнул винтовку и прыгнул следом.

Гай вынырнул из дыма, и Друд едва успел отпрянуть — взмах напильника чиркнул его по груди, оставив кровавую черту. От второго и третьего ударов он уклонился, четвёртый проткнул пальто и скользнул по рёбрам болью. Старик орудовал напильником, как фехтовальщик шпагой, и глаза за надвинутыми очками сверкали молодой яростью.

Ах, змей! Друд понял, что у него остался последний шанс. Он сделал вид, будто открылся, и когда Гай нанёс удар — отшатнулся и успел легонько коснуться руки врага…

Когда из мглы проступил силуэт, Хилл наставил было на него винтовку — но из дыма выступил Друд. Весь в крови, придерживая одной рукой другую, но живой.

— Кх!.. опустите ствол, герой, — выговорил он сквозь кашель. — Молодец, Хилл, не ожидал.

— Мастер Друд… — У Хилла не хватило смелости продолжить, и он уставился в тающую мглу за спиной Часового.

— Что, инспектор? — осклабился Друд. — Не решаетесь спросить, убил ли я вашего отца? — Он нарочно выделил последнее слово.

Дым рассеялся, открыв недвижную фигуру Гая. Старый мастер замер в выпаде, будто статуя: остановившиеся глаза смотрели перед собой. И по всей его фигуре пробегали золотые искры и сполохи.

— Заморозка во времени, — не обернувшись, пояснил Друд. — Складские хронисты пользуются, чтобы сохранять продукты свежими — но человек такая тварь, что любое приспособит для войны! — Он стиснул зубы и выдернул отвёртку из плеча.

К ним приблизились симовцы. Рокк поддерживал девочку, а та потирала ссаженный до крови локоть и сглатывала слёзы.

— Прош прость'… - начал было Рокк.

— Ох, говори нормально! — оборвал Друд. — Терпеть не могу этого вашего тявканья! — Ребята потрясённо сморгнули.

— Прошу простить, — запинаясь с отвычки, выговорил Рокк. — Я не успел выстрелить. У меня был шанс, но я…

— Он мне жизнь спас, мастер Часовой, — дрожащим от слёз голосом вмешалась девочка. — Из-под колёс выхватил! Если б не он… Не ругайте его, прошу!

— Ругать? — Друду явно было не до того. — За что?

— Я не исполнил долга… — пристыжено пробормотал Рокк. Друд вздохнул.

— Ты поступил как мужчина и друг. И этого довольно. Всё, идите прочь! — Отослав ребят взмахом руки, он повернулся к Хиллу. — Вы, кстати, тоже отличились, инспектор. Я зря сомневался в вас, признаю.

Хилл не ответил. Он всё так же потерянно смотрел на окаменевшего отца.

— Я упомяну в рапорте о вашем поступке. — Друд оглянулся: по перрону к ним бежали полицейские. — Ну-с, вернёмся к работе!

— К чему? — очнулся Хилл.

— Ну, как же! — Друду, похоже, было наплевать, что он чуть не истекает кровью. Невелика цена для того, кто за один день одолел двоих рыцарей «Зодиака». — Задержать опасного преступника. А потом — в погоню! Ставлю свой хронометр против обёртки от комбрика, что ваш отец помог соплякам улизнуть!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Гномония. Столица Империи. Сердце цивилизации и мира.

Столица названа в честь гномона — стержня в солнечных часах, что отбрасывает тень на деления. Одни говорят, будто это отражает положение Гномонии в самом центре Циферблата. Но другие усматривают в названии иное значение: что все города Империи — лишь тень великой столицы.

И любой, побывавший здесь, согласится с мнением вторых.

Столица развилась из единственного города Бывшего Мира, который совершенно не пострадал от катаклизма. Архитекторы воплотили замысел, начатый ещё предками — перестроить город по образу часового механизма. Все кварталы имеют кольцевую планировку: сотни колец домов пересекаются, либо смыкаются друг с другом, словно шестерни. И внутри каждого кольца заключена площадь, сквер, либо островок древнего города — заботливо сохранённые улицы и здания Бывших. Дневные кварталы сверкают на солнце искрами золочёных шпилей и флюгеров, ночные переливаются россыпями огней. Эстакады и акведуки пронизывают город, и по ним проносятся рельсоходы и поезда.

В столице сходятся все округа, дороги и времена суток. Ежедневно стекаются в столицу тысячи тонн грузов со всей державы. Хлеб, мясо и плоды с Востока; уголь, металл и каменное дерево с Севера: механизмы и запчасти с Запада; дары моря и джунглей, пряности и нефть в цистернах с Юга. Здесь бьётся сердце интриг, страстей и сделок.

Центр столицы — оплот власти: здания Ведомств соседствуют с пятибашенной громадой Вокзала Трёх Ангелов, цитадели всемогущей Учётной Службы. И среди них, на берегу великого озера Сурэх, возвышается Этернальный Дворец, обитель Вечного. Двенадцать крыльев его исполнены в уникальных стилях, и все они сходятся к устремлённому ввысь комплексу из семи башен. Высочайшая из них — Секулярная, блистательный небоскрёб, увенчанный витражным куполом с серебряным шпилем…

Зал Пяти находился на самой верхушке башни, под куполом; и полностью оправдывал своё имя. Он был пятиугольным, с огромным столом такой же формы в центре. Столешницу почти целиком занимала искусно выполненная карта Империи, инкрустированная серебром рек и озёр и драгоценными камнями городов. Вокруг стола располагались кресла с резными спинками (нетрудно догадаться, сколько их было).

В настоящий момент за столом сидели трое.

— …Таким образом, — Бертольд Хайзенберг, наместник Запада, провёл узловатым пальцем по карте, — мы проложим новую Магистраль из Курутского ущелья в Красных горах. Здесь стабильные, мощные ветра, и мы сможем развернуть множество ветряных башен. И здесь, — палец упёрся в предгорья горной цепи на юго-востоке, — вырастет новая станция железной дороги! Вы понимаете, о чём я? — Бертольд обвёл слушателей возбуждённым взором, как чересчур вдохновенный лектор перед скучающим классом.

Хайзенберг и внешне походил на почтенного профессора: смуглолицый, морщинистый старец с копной зачёсанных назад седых кудрей и окладистой бородой. Глаза в окружении морщин прятались за круглыми очками в модной зубчатой оправе. Его долгополый сюртук с заплатами на локтях выглядел неброско, и выдавала статус наместника лишь приколотая к груди эмблема Запада из белой стали, усыпанная самоцветами — скрещённые гаечные ключи в шестерне.

Один из двоих «слушателей» не отреагировал: вторая едва заметно улыбнулась.

— Нетрудно понять, Берт, — мелодично промолвила она, — учитывая, что она аккурат на полпути к столице. Всё ещё лелеешь новую идею? — Глаза её насмешливо блеснули в прорезях маски.