— Ты ни во что не веришь, — фыркнул Сакар. — А они, — мотнул головой в сторону дворца, где продолжались гуляния в честь великой победы над Горными, — они верят. Твоё неверие помешало бы им... мне...

       Сакар подумал, а потом уже без ухмылочек, очень серьёзно, почти доверительно сказал:

       — Чтобы победить, нужно верить, Рамор. Это всё, чего я требую от тебя. От всех вас. Верить.

       — В тебя? — с сомнением уточнил Рамор.

       — В меня, — кивнул Сакар.

       Несколько секунд изучал его, будто хотел высмотреть, смог ли донести мысль. А потом уставился вдаль и снова стал похожим на бледную статую, которая по какой-то чистой случайности научилась говорить и дышать. Только что был живым человеком — и нет его.

       — Ты видел, сколько их было? — спросила статуя. — Они собрались в армию. Сплотились против меня — сплотятся и против Империи. И тогда их будет больше.

       Рамор задержал дыхание, потому что теперь ему показалось, что Сакар читает мысли. Он ведь тоже думал об этом. Едва ли не теми же словами. Правда, он уже убедил себя, что пока бояться нечего.

       — Всё меняется, — пожал плечом Сакар. — Наш мир меняется. Глупо полагать, что их мир стоит на месте. Изменения — это не так уж и сложно. Просто нужно, чтобы пришел нужный человек. Когда-то пришел Первый Император — и земли, которые ранее враждовали, стали единым целым. Так же может случиться и у Горных.

       — Ключевое слово здесь "человек", — ответил Рамор, раздумывая над тем, не врёт ли себе сейчас. — Горные куда более походят на животных. Дикие монстры, у которых все завязано на крови, грязи и шаманстве. Звери, как ты и говорил.

       — В таком случае, — вновь повернулся к нему Сакар и долго, пристально смотрел в глаза, — может быть, к ним пришёл необходимый монстр?

       — Всё это догадки, Сакар, — вздохнул Рамор, которому стало немного не по себе и от пристального взгляда, и от того, что спорил сейчас не столько с ним, сколько с собой.

       — Нет, — ответил Сакар, и Рамор понял: сейчас Сакар скажет что-то, с чем спорить невозможно. Может, он и отцу тогда нечто подобное сказал. Только Рамор, в отличие от старого лорда, трезв и готов слушать.

       — Я видел монстра, — сказал Сакар. — В толпе Горных. Верхом на чёрном чудовище. С чёрным копьём. Он отдавал приказы, и его слушали. Те, кто слышали. Я не смог к нему пробиться. Но он был, и он командовал. А остальные скоро научатся слышать.

       — Вот тогда и поговорим, — отрезал Рамор.

       — Если будем ещё в состоянии говорить, — сказал Сакар.

       Медленно, осторожно поднялся и направился прочь.

       — Проводить тебя? — спросил ему вслед Рамор.

       — Не утруждайся, — отмахнулся Сакар, не оборачиваясь. — У тебя сердце болит. И глаз дёргается.

       Он шёл медленно, с трудом, осторожно ступая, будто боялся, что развалится. Рамор и сам боялся, что он развалится. Споткнётся, упадёт на землю и раскрошится на мелкие камни. Он прекрасно помнил, что лекари запретили Сакару вставать с ложа. Но разве его удержишь? Его уже давно невозможно удержать. Удержать, уговорить, убедить. Он уже давно слушает только себя и верит только себе. Отец научил его одному: быть одиноким.

       Когда к нему пришёл Рамор, было уже поздно.

***

       — Зачем?! — рявкнул Мерв, стоило им войти в комнату. Захлопнул за собой дверь, круто развернулся к Раду и уже тише, но с тем же напором повторил. — Зачем?

       Рад презрительно прищурился, глядя прямо в глаза. Зара с Неиром собирали вещи: быстро, чётко, слажено. Они привыкли так уходить. Мерву хотелось все изменить. Хотелось, чтоб уходить не пришлось. Не так. Не бежать, сломя голову, оставляя за собой очередной кровавый след.

       Но сейчас, глядя на них, он начал понимать: ничего не выйдет.

       Неир на миг замер, почуяв на себе взгляд, коротко раздраженно глянул через плечо, вопросительно выгнул бровь: чего уставился? И продолжил паковать вещи. Некоторые их взгляды Мерв научился разбирать. А некоторые, наверное, не научится никогда.

       — Испугался, да? — сочувственно оскалился тем временем Рад. — Надо было предупредить обо всем заранее, чтобы в штаны не наложил?

       — Надо было предупредить, чтобы мы придумали другой план, — устало вздохнул Мерв, двинулся вперед, мягко отстранив с пути Рада, и на мгновение показалось, что тот сейчас вцепиться зубами в дотронувшуюся до него руку. Мерв шагнул к своей сумке. Много собирать не нужно: бросить окровавленную рубаху, надеть чистую да обуться. Но Мерв задержался, делая вид, что пытается всё утрамбовать. — Мы планировали взять много денег малой кровью. Вышло наоборот.

       — Ты. Планировал, — напомнил ему Рад. — Сидел в комнате и планировал.

       — Потому что это необходимо…

       — Да никогда это не было необходимо! — неожиданно сорвался на крик Рад, и теперь уже все замерли, развернулись, изумлённо уставились на него. — И ты никогда не был необходим! Ты нам никто! Не брат! Не отец! Не смей меня отчитывать!

       Зара с Неиром коротко переглянулись.

       — Вы все! — продолжал кричать Рад. — Все! Живы! Благодаря! Мне! Сколько можно считать меня маленьким и слабым?! Я все сделал сам! Они хотели убить нас — я убил их!

       — Они были людьми, — с напором напомнил Мерв.

       — А мы кто?! — проорал Рад, и в темных глазах подозрительно влажно заблестело.

       Мерв глубоко вдохнул, выдохнул. Сбавил тон и устало спросил:

       — И чего ты добился?

       Рад проморгался, вскинулся, взгляд полыхнул совсем уж безумно, но быстро вернулся в норму — стал обычным, диким и тёмным, но вменяемым.

       — По крайней мере, повеселились, — криво ухмыльнулся он, развернулся и стремительно вышел, громыхнув за собой дверью.

       Неир дёрнулся было за ним, но покосился на Зару и та едва заметно качнула головой. Шагнула к Неиру, мягко коснулась его локтя, тихо пообещала:

       — Он вернётся. Пусть немного побудет один.

       — Он половину селения в клочья разорвёт, — мрачно буркнул Мерв.

       — Он знает правила, — холодно отчеканил Неир, поднимая на него недобрый взгляд.

       Неир злился. Теперь — на Мерва.

       "Определись уже, на кого ты злишься, — мрачно подумал Мерв. — Впрочем, о чём это я? Ты злишься всегда и на всех..."