“Оказывается, это у меня с детства, — решил он потом, проанализировав ситуацию. — Сначала делать, потом думать”.

       А когда обвал закончился, Алекс полез наверх по отвесной скале, цепляясь за мелкие выступы и щели. Скажи ему раньше кто-нибудь, что он заберётся на такую скалу, что он вообще рискнет лезть по ней, не поверил бы. И не рискнул бы.

       Это — один из плюсов ощущения нереальности бытия: начинаешь верить в свои силы.

       Потом он долго лежал на каменном плато и смотрел в невозможное небо, глубокое, переполненное мерцающими незнакомыми звёздами. Сначала, конечно, повернул голову в одну и в другую сторону: убедился, что вокруг такие же серые скалы. Что звать на помощь смысла нет. Что смысла нет и пытаться куда-нибудь еще ползти в поисках друзей, поляны, леса, телефона, дороги, дома. Ничего из этого тут быть не могло, в этих скалах.

       Он не просто видел — он знал это. Другой мир. Другой воздух. Чужое небо.

       "Ладно, — подумал он, снова уставившись вверх. — Ладно... Глупо спрашивать, где я. Этого я не знаю. Что произошло? Я упал. Откуда?"

       Он снова повернул голову в глупой надежде увидеть что-то вроде портала, телепорта или еще какой-нибудь фигни, которую видел в разных дурацких фильмах. Нужной фигни не нашел. Зато прибыла другая фигня: на огромный валун в десятке метров от него приземлился Сэмерис. Не рухнул, не прыгнул — приземлился: мягко спружинил и тут же выпрямился.

       Высокий широкоплечий парень с мягкими темными локонами до плеч и светящимися в сером сумраке глазами.

       Широко заулыбался, хотя больше это смахивало на оскал. Который, вероятно, должен был напугать Алекса, но тот, завидев незнакомца, лишь утвердился в мысли, что у него галлюцинации. Пожалел, что незнакомец — здоровый мужик, а не какая-нибудь барышня в мини-юбке. Рассердился на себя, что даже галлюцинировать толком не умеет. Но в целом обрадовался, что он здесь, оказывается, не один. Что среди холодных мёртвых камней есть ещё одно живое существо. Даже в собственном подсознании бродить по пустынной местности приятнее с собеседником.

       Собеседник что-то спросил на своём языке, и Алекс подумал, что ни голос, ни его звучание никак не сочетаются с внешним видом. Тут всё было таким: холодный мёртвый мир и полное тёплых сокровищ небо. Стрёмный мужик с глазами-фонарями и мягким, напевным баритоном.

       "Интересно, как бы заговорила девчонка в мини-юбке?" — подумал Алекс, а вслух спросил у мужика:

       — Чё? — и попытался сесть. В целом получилось, но на руку пришлось опираться, чтоб не упасть. И дышать снова стало больнее.

       Вокруг мужика вспыхнуло и тут же погасло красное свечение. Мужик медленно поднял правую руку.

       — И тебе привет, — отмахнулся в ответ Алекс, потерял от этого движения равновесие, снова упал на спину и простонал. — Бли-ин! — потому что, естественно, снова больно ударился.

       — Плохо знаю… твой язык, — мягко проговорил незнакомец, спрыгнул с валуна и направился к нему.

       — Лучше, чем я твой, — пробормотал Алекс.

       Незнакомец подошёл, присел над ним, заглянул в лицо и доверительно спросил:

       — Что ты видишь?

       — Твою рожу, — честно ответил Алекс. — И что у тебя глаза светятся. К окулисту сходить не хочешь?

       — Ты видишь человека? — уточнил незнакомец.

       — Две ноги, две руки, одна голова, — принялся перечислять Алекс, потом зажмурился и попросил. — Да выключи уже фары, глаза и без них болят! И вообще всё болит... У вас тут врачи есть?

       — Фары? — переспросил тот растерянно, будто пытался понять, что Алекс имеет в виду.

       — А ты быстро соображаешь, да? — мрачно пробормотал Алекс, всё ещё не открывая глаз. — Ничего, не спеши, я подожду. Спешить нам некуда, подумаешь, почти насмерть человека камнями завалило...

       — Врачи — те, что забирают боль? — наконец дошел и до этой мысли мужик.

       — Молодец! — похвалил его Алекс.

       И подумал, что ну совершенно уже обнаглел. Это существо тут, наверное, главное. Еще и здоровое. И вон как по камням прыгает, и глаза у него горят, и оскал... Может, стоит как-то повежливее с ним? С другой стороны "тут" — это, скорее всего, в его голове. А раз голова его — значит, ему и решать, с кем и как говорить.

       Незнакомец в общем-то не обиделся. Осторожно ткнул его пальцем в плечо, будто проверяя, жив ли еще. Ну да, говорил-говорил, а тут заткнулся на секунду. Конечно, первым предположением должно быть: помер!

       Алекс слабо отмахнулся.

       — Поднимайся, — сказал незнакомец. — Мы разберемся, кто ты и откуда. Человек не может к нам попасть. Человек не может увидеть истинный облик дракона, если дракон не хочет. Ты видишь.

       — Отлично! — тихо пробормотал Алекс. — Теперь драконы...

       — Но дракон умеет забрать боль сам, — продолжал тот. — Ты — не умеешь. Мы поймем, кто ты. Если ты один из нас, ты справишься с болью.

       — И кости сращу? — уточнил он и открыл один глаз.

       Человек, сидевший над ним, уже и впрямь стал выглядеть почти нормально. Разве что размерами чуть больше, чем Алекс привык видеть в жизни. Но вот для боевичка какого — в самый раз размеры. Хотя бы глаза погасил. И теперь в них скользнуло легкое удивление.

       — Кости? — переспросил он.

       — Такие штуки... — Алекс неопределенно взмахнул той рукой, что еще хоть как-то двигалась. — Внутри.

       — Они у тебя ломаются? — нахмурился тот.

       — Ты не поверишь, насколько просто, — вздохнул Алекс.

       — Мы разберемся, — снова пообещал мужик и протянул огромную ладонь:

       — Сэмерис.

       — Чё? — снова спросил Алекс.

       А Сэмерис неожиданно рассмеялся.

       Смех дракона — многоголосый и жуткий, совершенно нечеловеческий, нечто среднее между предсмертными хрипами и хрустальным звоном, таким громким, словно те тысячи звёзд все-таки прорвали переполненные небеса и посыпались вниз.

       Для каждой звезды у них тоже было имя.

(Шаг 2. Оборотень)

       Алекс сделал ещё один большой глоток, подпер подбородок кулаком, задумчиво уставился в стол.

       Пробормотал:

       — Завтра на рас... свете уеду...