Я разглядел, что под шаром находился лес водорослей, напомнивший мне увиденные когда-то гравюры, на которых изображались фантастические заросли необычных образований, наполовину растительных, наполовину животных. Вероятно, именно благодаря этой смешанной природе они так странно извивались, и их движения нельзя было объяснить только влиянием подводных течений.

Ощущение надвигающейся опасности заставило меня прервать наблюдения. Возле стебля удерживавшей сферу лианы медленно развернулась розовая корона щупальцев гигантской анемоны. Ритмично колеблющиеся в разных направлениях щупальцы создавали небольшие водовороты, захватывавшие множество мелких рыбок и других морских тварей, которых круговое движение воды постепенно увлекало к центру короны, где появилось отверстие, игравшее роль пасти этого подводного дракона.

Внезапно появившаяся из темноты большая тонкая рыбина, разрисованная розовыми и синими полосами, которую я определил как барракуду, атаковала мое убежище. Прогнувшаяся под ударом упругая стенка сразу же вернулась в прежнее состояние, словно катапультой отбросив барракуду назад. Изящное животное совершило головокружительный кульбит и, стремительно развернувшись, попыталось скрыться в зеленом мраке, откуда оно появилось. Но рыба была остановлена мгновенно возникшим завихрением воды; я увидел, как она забилась, пытаясь сопротивляться, но водоворот швырнул ее к центру короны лепестков анемоны. Нежные лепестки мгновенно превратились в упругие стальные щупальца и обхватили барракуду смертельными объятиями. Она попыталась сопротивляться, но борьба продолжалась недолго. Щупальца согнули добычу сначала пополам, потом скрутили ее в комок, словно сильная рыбина была из бумаги. Барракуда оказалась возле центрального отверстия и после нескольких конвульсивных движений исчезла в нем.

— Боже, — пробормотал я, — если этот пузырь, в котором я нахожусь, лопнет, то меня ожидает судьба, ничуть не менее страшная, чем участь, постигшая несчастную барракуду.

Чудовище, словно услышавшее мои слова, произнесенные шепотом, тут же повернуло свою отвратительную корону в мою сторону и направило на меня пучок лепестков. Я увидел между ними центральное отверстие, похожее на воронку, расширившуюся до невероятных размеров. В то же время вокруг жуткой пасти появились острые крючья. Бешено извивавшиеся щупальца удлинялись, раздувались, словно питаемые безумной яростью.

Живая корона врезалась в воздушный пузырь с силой тарана, бьющего в ворота вражеской крепости. Этот удар снова швырнул меня вверх ногами, но на этот раз он был гораздо сильнее, чем в предыдущем случае, и столкновение со стенкой пузыря оглушило меня; кроме того, я полностью ослеп.

Анемона повторила нападение на пузырь несколько раз подряд все с той же яростью, с тем же бешенством. Ее поведение напоминало действия тупого животного, раз за разом кидающегося на преграду, отделяющую его от намеченной жертвы. На мое счастье, стенки пузыря выдерживали атаки чудовища, и его щупальца напрасно хлестали по поверхности сферы, не имея возможности уцепиться за нее. Сфера оставалось почти неподвижной на удерживавшем ее канате из бурой водоросли. Когда мое зрение восстановилось, я увидел, что анемона немного отодвинулась от моей необычной тюрьмы и теперь слегка покачивалась из стороны в сторону.

Я вскрикнул от неожиданности, увидев через несколько минут, как кровожадное существо с прежней яростью накинулось на появившуюся рядом со мной вторую сферу. Внутри нее я увидел человеческую фигуру. На лице человека, в котором я узнал Питера Линча, в отчаянии воздевшего руки кверху, отражался невероятный ужас.

Ножка чудовищного существа могла удлиняться или укорачиваться, словно резиновая, в зависимости от ее планов. Сейчас грозная чаша покачивалась примерно в тридцати футах надо мной. Сфера, пленником которой был Линч, во всех отношениях ничем не отличалась от моей, но водоросль, обвившаяся вокруг нее, была гораздо тоньше, чем моя. Хищная анемона принялась наносить по сфере Линча яростные удары, следовавшие один за другим. Воздушный пузырь Линча с такой силой швыряло в разные стороны, что находившегося внутри беднягу-полицейского то и дело бросало на стенки, оказавшиеся, к счастью, такими же упругими, как и у моей тюрьмы. Через некоторое время адская хризантема прекратила свои атаки и немного отодвинулась в сторону, словно разрабатывая иной план нападения на беззащитную жертву.

Я почувствовал холодок, пробежавший вдоль моего позвоночника. Неужели прикованное к одному месту и, в общем, достаточно примитивное морское животное обладало мыслительным аппаратом? Сейчас условия наблюдения оказались для меня наиболее благоприятными, так как анемона перестала раскачиваться на своей ножке, а ее щупальца застыли вокруг центрального отверстия. То, что я теперь увидел, показалось мне невероятным и невыразимо жутким. Над пастью в виде воронки появились два больших глаза, в которых отражался зеленый свет, струившийся из бездны. Эти глаза, в которых я увидел страшную жестокость, от которой мне стало дурно, остановились на полицейском. Конечно, я не испытывал особой симпатии к туповатому полицейскому. Я знал его как человека грубого, ограниченного, способного вызвать к себе исключительно отрицательные эмоции. Но мне казалось невыносимым видеть его жертвой дьявольского существа. Тем не менее я не мог оторвать взгляд от разворачивавшейся передо мной трагедии. Мне казалось, что разумное животное-растение внимательно рассматривало моего несчастного компаньона, разрабатывая план более успешного нападения на него.

Порожденный жуткой сценой ужас заставил меня дико, безумно закричать, словно эти вопли могли что-то изменить.

По судорожным, беспорядочным движениям Линча я понял, что он тоже отчаянно борется с надвигающимся кошмаром, что он кричит от невыносимого страха. Хотя ни один звук не доносился до меня, мне казалось, что я слышу его крики, переполненные ужасом.

Анемона медленно пошевелилась; сейчас она казалась мне тигром, готовящимся к решающему броску… Или же она походила на человека, потерявшего нить рассуждений? Нет, подобное было невозможно! Чудовище не могло обладать разумом, даже самым примитивным. В противном случае оно было бы способным на совершенно неожиданные действия…

Я почувствовал, что эти мысли привели меня на грань безумия. Прижимаясь лбом к прозрачной стенке, я встретился взглядом с огромными, размером с чайное блюдце, злобными глазами, из которых струился зеленый свет. Чудовище рассматривало распростертое на дне сферы тело беззащитного Линча.

Внезапно чудовище вздрогнуло и напряглось. Судя по всему, оно приняло решение. Черная воронка пасти расширилась и резко выбросила вперед несколько рядов щупалец, вооруженных острыми, словно кинжалы, крючками. Через несколько секунд щупальца вытянулись, достигнув длины около половины фута.

Ножка чудовища изогнулась, и корона анемоны прижалась к вершине сферы Линча. Крючья впились в сферу, намереваясь прорвать эластичную прозрачную преграду. Порожденное бездной чудовище пыталось преодолеть стенку, защищавшую моего несчастного спутника. Я сразу с радостью понял, что монстр, несмотря на всю силу своих щупалец, был не в состоянии прорвать прочную преграду. И вскоре я увидел, что морская анемона была вынуждена оставить сферу в покое, словно с сожалением отодвинувшись от нее. Свою неутоленную ярость она обратила против водорослей, быстро превратив в клочья толстые стебли.

«Если водоросль перестанет удерживать воздушный пузырь, — подумал я, — освободившийся шар устремится к поверхности, избавившись от угрозы, которую по-прежнему представляла анемона».

У меня уже зародилась надежда, что Линч может рассчитывать на спасение, когда из-под короны дьявольской анемоны появились необычно длинные щупальца, сначала осторожно обхватившие сферу, а затем яростно стиснувшие ее. Затем гигантская водоросль, удерживавшая сферу, порвалась и ее обрывки так быстро устремились к поверхности, что созданный имя водяной смерч заставил анемону затрепетать на гибкой ножке. Но воздушный пузырь с находившимся внутри Линчем остался в ее объятиях.