Распахнув дверь, он вошел в небольшое помещение, вырубленное в скале; на противоположной от входа стене висел факел, освещавший помещение красными отблесками. В помещении никого не было, и Гусман решил, что свет для него обеспечил услужливый дьявол.

Через секунду он заорал и заплясал от радости, так как в комнате с неровным полом лежал круглый черный камень, на котором была вырезана большая голова угрожающе оскалившегося волка, пересеченная несколькими косыми линиями, очевидно, отображавшими струи дождя. На камне он увидел металлическое кольцо, за которое камень можно было приподнять.

— Никогда бы не подумал, что доберусь до своей цели так легко, — негромко сказал судья, взявшись за кольцо. Потянув изо всех сил, он удивился легкости, с которой ему удалось поднять круглый камень. Под камнем оказалась небольшая квадратная камера, а в ней… Он испугался, что ему снится такая невероятная удача, так как в камере стояли четыре сундука; откинутая у одного из сундуков крышка открывала взору фантастическую игру цветных искр и радужных лучей…

— Бриллианты! Сапфиры! Рубины! — заорал, не удержавшись, Гусман, протянув к сокровищам жадные руки.

— Ну что, Гусман, ты доволен?

Судья отшатнулся, вытаращив глаза.

На краю погреба лежал дьявол, с интересом уставившийся на судью.

***

От одного взгляда на зловещее существо кровь стыла в жилах.

Разумеется, Гусман почувствовал бы себя гораздо увереннее, окажись это создание потустороннего мира невидимым или, в крайнем случае, если бы оно выглядело не так жутко.

Это был огромный серый волк с торчавшими из пасти громадными клыками и горевшими красным огнем глазами. В его облике улавливалось нечто человеческое, что делало его еще более страшным. Ухмыльнувшись, волк щелкнул зубами так громко, что спина у Гусмана мгновенно покрылась холодным потом

— Вы… Я… Я крайне признателен вам, господин волк… Простите, я хотел сказать «сатана»! — с трудом промямлил Гусман, чувствуя, как судорога ужаса перехватила ему горло.

— Ладно, ладно, — рыкнуло адское создание страшным голосом. — Наконец-то мы сможем поболтать с тобой, мой дорогой гусь[27], к обоюдному удовольствию!

Разумеется, судья никому не простил бы это жаргонное словечко, но, поскольку оно было произнесено дьяволом, Гусман сделал вид, что он польщен подобной фамильярностью. В конце концов, разве не дьяволу он обязан свалившимся на него богатством? И он ответил, что с радостью побеседует с сатаной.

— Я не сатана, простофиля, не дьявол, — фыркнул монстр.

— Ах, вот как… Тогда кто же вы?

— Я некто — или нечто — очень опасное для тебя, простофиля. Я волк-оборотень.

— Я думал… Я не знал, что волки-оборотни действительно существуют… — растерянно пробормотал судья.

Оборотень захохотал таким жутким смехом, что Гусман, воздев руки к потолку, принялся умолять чудовище замолчать.

— Ладно, ладно! Просто я сейчас в отличном настроении, — ухмыльнулся оборотень. — И всего лишь потому, мой дорогой дуралей, что могу заглянуть вперед во времени и знаю, что произойдет с нами с минуты на минуту! Да, волки — оборотни существуют, и ты можешь рассматривать меня как живое доказательство! Но я не только волк-оборотень, у меня есть еще одна сущность… Ха-ха-ха! Я мог бы просто явиться тебе в своем ином облике, но не сделаю этого, потому что ты все равно умрешь, и очень-очень скоро.

Перед глазами судьи словно полыхнула молния.

— Я понял — вы человек дождя! — закричал он.

— Твою проницательность, дуралей, стоит вознаградить. Я действительно человек дождя!

Гусман зарыдал, упав на колени, и принялся умолять чудовище проявить милосердие, но оборотень захохотал так громко, что вся земля должна была содрогнуться от ужаса.

Наконец он замолчал и, потерев лапы, сообщил:

— Мне почему-то хочется немного укусить тебя, простофиля!

— Не надо! Ради Бога, не делайте этого, умоляю! — завопил несчастный.

— И ты еще осмеливаешься упоминать Бога? — удивился оборотень. — Ты считаешь, что у тебя есть право на это? Мне кажется, что ты много раз обманывал и оскорблял его!

— Но вы… Вы можете оставить себе эти сокровища, господин оборотень… Но я не хочу, чтобы вы укусили меня! — простонал сэр Гусман.

— Благодарю за щедрость, мой храбрец, но почему бы мне не укусить тебя совсем немножко? Или ты знаком с каким-то необычным свойством волков-оборотней?

— Да, мой господин, я знаю, знаю, что… — завопил бедолага.

— Вот как! Значит, ты знаешь, что человек, которого укусил волк-оборотень, сам становится оборотнем?

— Да, я знаю это, знаю, мой господин!

— Судья Гусман в роли волка-оборотня? Интересное сочетание! — издевательски фыркнул оборотень.

Судья с мольбой протянул руки к человеку дождя… И в этот момент послышался какой-то щелчок.

— Господи, смилуйся надо мной! — взвыл Гусман. — Он укусил меня!

Факел погас, и вырубленную в скале камеру теперь освещала только тусклая масляная лампа.

Волк-оборотень исчез. Потрясенный Гусман тупо смотрел на свою руку, на которой проступило несколько капелек крови.

Забыв про сокровище, судья, шатаясь, вскарабкался по лестнице к выходу из подземелья.

Подавленный, обессиленный, он, не отдавая отчета в своих действиях, побрел к лагерю и вскоре остановился перед палаткой. Рухнув на постель, он мгновенно погрузился в тяжелый сон, полный кошмаров.

Начальство сначала высмеяло олдермена Росса за его бесславно закончившийся поход, а потом устроило ему показательную головомойку; экспедиция обошлась казне в весьма круглую сумму.

Свою порцию головомойки получил и сэр Гусман, воспринявший ее с полным безразличием. Впрочем, теперь ему все было безразлично.

Чтобы не участвовать в заседаниях, он сообщил начальству о своей болезни. Часами он сидел в полуразвалившемся кресле и даже не вспоминал о своих восхитительных сигарах из Восточной Индии.

Завтрак, обед и ужин оставались нетронутыми на его столе. Он не хотел есть, но его терзала сильнейшая жажда, и Смангль постоянно приносила ему кувшины со свежей водой.

Он давно не вспоминал о сокровищах Грейбрука, словно никогда не видел сияние драгоценных камней под развалинами охотничьего домика. Но он часами не мог отвести взгляд от руки, на которой сохранились красные точки от волчьих зубов.

Через неделю после злополучной экспедиции в Батчервуд проявились первые симптомы вызванной укусом болезни.

Вечерело. Смангль поместила подсвечник на специальную консоль, пожелала судье доброй ночи и, не получив ответа, отправилась спать.

Гусман, последнее время не сводивший глаз с укушенной руки, внезапно задрожал. Длинные черные волоски на его пергаментной коже встопорщились.

Судья схватил подсвечник и поднес его ближе к руке, чтобы как следует рассмотреть ее. Но обе его руки внезапно изменились — они стали такими толстыми, словно сильно раздулись, ногти увеличились и странно изогнулись… Потом их закрыла длинная жесткая шерсть.

Что-то странное происходило и с телом судьи. Его руки и ноги сильно захрустели, словно кто-то пытался выворачивать их. Чьи-то невидимые руки принялись отдирать мышцы от костей.

Дико заорав, судья вскочил и с трудом удержался на ногах. Непреодолимая сила сгибала его, заставляла опуститься на четвереньки.

Рядом с ним на стене висело зеркало, спокойно отражавшее свет горящих свечей. Он должен был… Он знал, что должен был…

Он шагнул к зеркалу… Бросил взгляд на блестящую поверхность… И в комнате сразу же раздался крик, полный отчаяния и ужаса.

Неужели это было его отражение? Нет, это невозможно! Нет, он не мог поверить своим глазам. Из глубины зеркала на него смотрело ужасное чудовище: невероятная смесь человеческого лица и звериной морды, с огромными, горевшими красным пламенем глазами…

Это был… волк-оборотень? Да, конечно, настоящий волк — оборотень!

У дохляка-судьи обычно оставалось достаточно силы, чтобы оторвать простой стул от пола. Теперь же он едва смог поднять его. Настенное зеркало разлетелось вдребезги. Он помчался на четвереньках вокруг стола, кинулся к двери. Он даже не попытался открыть ее, он просто вышиб ее телом, разнеся в щепки. Потом, окончательно обезумев, он скатился с лестницы.