— Кассандра спит там? — в груди у Джани защемило.

— Кассандра мертва, — жестко, но не цинично обрубил Джон. — И она погибла по моей вине.

— Ты наконец сознался?

— Я бы и не отрицал. Но нужно было сперва закончить наши исследования, чтоб её смерть не стала напрасной.

— Ваши?

— Думаешь, так легко, быть вторым после тебя?

— О чём ты?

— Я — второй ребёнок, она — вторая дочь твоего отца. Оба обделённые вниманием, оба потерянные. Нам не запрограммировали чёткой цели в жизни. Или, можно сказать, нашей целью была ты. Первая. Никогда не задумывалась, почему с тобой было сложно дружить? Мы жили словно в разных мирах, какая там дружба, когда мы не могли даже угнаться за тобой, а ты вела себя соответственно наследнице, но не сестре.

— Я не знала…

— Естественно, — ухмыльнулся Джон. — Ты ведь эгоистка, такая же, как и я.

— Так что случилось с Касс?

— О, эта идея возникла у меня ещё тогда, когда ты лишилась руки, эта навязчивая мысль предопределила мою судьбу. Твой протез ведь управлялся не только электрическими импульсами, но и духовными частицами. Когда я понял это, то захотел создать полностью искусственное вместилище для души, и, как ты знаешь, позже мне это удалось. Но тогда, мне не хватало красных камней, я просто не знал об этом материале, о ключевой составляющей…

У Джани перехватило дыхание, она одновременно и хотела поторопить Джона с рассказом, и не хотела дослушивать продолжение.

— Кассандра просто загорелась идеей стать такой же, как сестра, стать сильнее сестры. Я только потом понял, какую ошибку совершил, выбрав подопытной её, ведь ваша генетика — то, что передалось вам от матери — намного более тонкий механизм, чем гены Синдао, завязанный на эмоциональном контроле. Когда мы столкнулись с первой неудачей, у Кассандры началась паника, страх, истерика. Я пытался докричаться до неё, но она просто обезумела, а её душа начала постепенно выходить из тела на моих глазах, и я никак не мог её собрать, она уже не имела человеческих очертаний. В итоге Кассандра стала Сущью, чудовищно сильной и огромной. Я упокоил её, или она съела бы меня, изгнал из этого мира, рассеял все частицы…

Джани поджала губы. Что она могла сказать? Броситься на Джона с кулаками? Пожалеть? Кинуть издевательскую реплику? Проложить мостик к примирению?

— Я не виню тебя. Больше я в этом не виню тебя, ты сам себе судья.

На лице Джона промелькнуло что-то вроде сожаления, но тут же сменилось мягкой, ничего не выражающей улыбкой:

— Значит, мы начинаем всё с нового листа?

— Значит так.

История имеет обыкновение забывать своих героев. Так и Барриал, ветеран двух войн — а по сути синарских экспансий — считал себя незаслуженно обделённым. А всё из-за рабской внешности четырёхпалого недочеловека с громадной мордой капибары, покрывшейся за тридцать лет уродливыми шрамами. Судьба наградила синарского воина лишь одним — прекрасной спутницей-землянкой по имени Рейко, с которой он познакомился при очень странных обстоятельствах, во время войны на Земле. Десятилетняя девчонка-дух просто захватила тело Барриала, пытаясь избежать смерти, а в итоге спасла и себя и его. Синарец до сих пор помнил, как очнулся после взрыва, недоумевая, почему его унесло так далеко от эпицентра, как издалека наблюдал падение Феникса и рыскал по округе, в поисках хоть одного живого солдата своей дивизии. О, каким тупым солдафоном он был тогда, игнорируя тоненький детский голосок в своей голове, умоляющий не взбираться на опустошённый корабль, не садиться в шлюпку и не отправляться назад на родину. Он мог бы избавиться от девчонки, но воинская солидарность, уважение к жажде жизни, заставила его сохранить её жизнь. И как же теперь он был благодарен судьбе за ту встречу: возвращение на родину не принесло ничего, кроме горького разочарования. Барриал уже не понимал, почему раньше считал Арию богом — даже если тот и был его наместником, то исполнял свои обязанности ужасно. По возвращении с Земли, Барриал уже не мог не замечать очевидного: простой народ Синара жил в бедности, неведении и страхе. Пропасть между наукой, процветающей во дворце, знаниями, доступными военным, и уровнем грамотности рабов была слишком велика. Конечно, мировоззрение вернувшегося воина не перевернулось с ног на голову в одночасье, но впереди его ожидала очередная бессмысленная война: с Наймеем. Однако, в этой битве рядом с ним уже была его личная богиня удачи, девочка, выросшая прекрасной женщиной, спутница, буквально каждым своим словом, каждым недоумением касаемо привычного ему миропорядка, открывающая новый взгляд на жизнь. Выйдя в отставку после ранения и получив жалкое подобие благодарности в виде разрешения не заниматься крестьянским трудом, Барриал устроился сторожем в школу для детишек знати. Работа не обременяла его, а в чем-то даже приносила пользу, ведь была у бывшего солдата Цель, которую он пронёс сквозь годы — революция. Жгущее чувство обиды на несправедливость политического строя не утихло после выхода в отставку, а разгоралось всё сильнее, перерастая в настоящий пожар. Он даже нашёл единомышленников — если после неудавшегося захвата Земли не вернулся никто, то порабощавшие Наймей солдаты, массово возвратившиеся на родину, находились в смятении и унынии. Некому было сплотить этих потерявших смысл жизни людей, чьё миропонимание перевернулось и осталось в подвешенном состоянии после контакта с чужеродной цивилизацией, и Барриал стал предводителем революционного движения «Синкайши»[1]. Не потому, что искал личной выгоды или власти, а потому, что по-иному жить уже не мог. В этом, однако, крылась и его слабость: бывший воин никогда не стремился занять трон Правителя, а потому до сих пор сомневался, как именно стоит реорганизовать абсолютную монархию, и как поступить с Арией. Даже поверхностные знания об иных государственных устройствах не давали ясности, не говоря уже о безумных идеях, выдвигаемых на собраниях его комрадами. И оставалось ему только одно: протирать оконные рамы в детских комнатах и спрашивать у подрастающих Избранных, каким они видят будущее.

Среди прочих детей, так или иначе уже растлённых праздным воспитанием «чистых» родителей, выделялась одна розововолосая девчонка — хрупкая и маленькая, но при этом обладающая поразительной ловкостью и нестандартным складом ума. Харану, вечно одинокую среди сверстников, тянуло к Барриалу, как к старшему наставнику, Барриала тянуло к ней, как революционера к будущей знати, через которую можно выйти наверх. Они поразительно быстро подружились, и каждую перемену девочка пропадала в его каморке, предпочтя обеденный перерыв в кругу одногруппников травяному настою из грубой глиняной чашки. Барриал сидел напротив, раскуривая трубку, забитую теми же травами, что заваривал для питья. О курении, как и о многих других занятных земных обычаях, он узнал от Рей. К сожалению, растения под названием «табак» на Синаре не оказалось, и солдат просто перепробовал все травы подряд, наконец найдя те, которые были приятны на вкус. Харана относилась к дыму спокойно, её, как обычно, больше волновали собственные проблемы: например, почему дразнят её другие дети, а самый красивый в классе мальчик называет простушкой и отказывается общаться.

— Я ведь служу лично господину Арии! — в сердцах воскликнула она. — Чем я хуже детей чиновников и советников?!

— Ты уже служишь, а они просто живут за счёт родителей, не так ли?

— Точно так! И в чём тогда справедливость?

— А в чём справедливость для рабов, обделённых комфортной жизнью и медицинской помощью, сытной едой и прочными домами? Не имеющих права на культурное развитие и науку, не имеющих свободного времени даже на хобби.

— Они… родились рабами? Это их предназначение, так они служат государству!

— А если бы ты родилась рабом? Если бы твой дед не попал на службу во дворец?

— Страшно даже подумать…

— Вот именно. А это могла быть твоя судьба, не выслужись твой дед перед Повелителем. Только представь жизнь, в которой у тебя нет права на собственное мнение, на личное время и пространство, на свободу выбора, даже нет права на любовь…