— Предатель мёртв. Босс, прошу проследовать на корабль.

Предводитель «Волков» развернулся, не удостаивая более Джани вниманием, девушка кинулась следом — оба меча наизготовку, но Мик, предсказав траекторию её движения, хладнокровно метнул обезглавленный труп Джона прямо под ноги своей бывшей возлюбленной. Джани повидала в своей жизни многое, Джани была способна на многое, но переступить через тело брата — чего бы ни было между ними раньше — почему-то не смогла. Пары секунд, потраченных на то, чтобы совладать с дрожью, оказалось достаточно для Босса, чтобы преодолеть расстояние до машины в один гигантский прыжок.

— Что всё это значит? — Джани, обезумевшая от горя, ринулась следом, но когтистая лапа не дала ей проскочить внутрь, раздирая одежду на груди, оставляя три глубоких, выворачивающихся наружу раны и отбрасывая спиной на голые камни.

— Твои друзья мертвы, а я пометил тебя! — кот улыбнулся, чуть ли не облизываясь, затем поднял голову мертвеца повыше, выставляя под солнечные лучи. — А это я заспиртую на память. А лучше повешу над кроватью, на которой однажды трахну тебя, сучка! Ты ведь непременно вернёшься, чтобы забрать его, верно? Такие уж вы предсказуемые, люди!

И дверь захлопнулась, своим лязгом вторя противному смеху полоумного кота.

Джани не помнила, кто поднял её на руки, обмотал тряпьём раны и вновь перенёс на базу. Она не знала, чем кончилось сражение, и какие потери понесла каждая из сторон — в ней вообще как будто что-то иссякло, окончилось, навсегда исчезло — она не могла подобрать слов, да и не старалась, чувствуя, как проваливается в бессильный бред. Джон мёртв. Перо украдено «Волками». Дэн и Хичан, возможно, смертельно ранены. Локальная победа над пятью десятками солдат и непонятно почему загоревшийся корабль ничего не значили. Абсолютно ничего, как для глобального расклада сил, так и для её измождённой души. Девушка сама не заметила, как провалилась в сон, лишь только чьи-то заботливые руки сгрузили её на стерильную больничную койку.

Они были богоподобны даже среди других Покровителей: два золотых дракона, венчающих двенадцатибашенную крепость, два белокурых воителя, будто бы два брата, ослепительно сияющие и так же неимоверно преданные друг другу, учитель и ученик: Хан и Ария. Казалось, ничто не было способно разрушить их союз…

Покои, они же Элизиум или Рай в представлении людей, и вправду являлись воплощением идеального места, спрятанного в межмировой прослойке, где обретали своё отдохновение самые могущественные и самые благородные души — здесь всего и всегда было в достатке, и во всём царила гармония. Сперва Ария лишь поражался тому, как чутко подстраивается это необыкновенное пространство под все его нужды: хотел ли он уединиться в непроходимом лесу или проскакать по равнине верхом на коне, нужная тропинка тут же приводила его и в лес и в степь, перестраивая строение города, но при этому ничуть не мешая жизни других обитателей. Пожелай он оказаться в точно таком же городе, но пустом, люди мигом пропадали, а возвращались лишь тогда, когда ему вновь хотелось с ними заговорить, таким образом между обитателями Покоев никогда не возникало крупных ссор и вражды. Привычных законов пространства и времени не существовало для этого райского уголка, а единственным стихийным бедствием здесь были оранжево-зелёные цветы. Временами они вырастали из земли, изничтожая кладку мостовых, или сыпались с неба, заставляя горожан утопать в их дурманящем аромате, и никто не мог возжелать их исчезновения или даже немедленного восстановления города после их нашествия, поэтому первый и основной закон Покоев гласил: «Оранжевые и зелёные цветы подлежат скорейшему уничтожению». Эта маленькая, казалось бы, деталь, с самого начала тревожила Арию. Не потому, что он не любил цветы, а потому что никто из жителей и Покровителей не мог дать чёткого ответа, откуда цветы прорастают и почему их нашествие никак не искоренить. Затем он начал подмечать мелкие странности в укладе жизни горожан, хорошо замаскированную видовую иерархию, и сомнения в душе молодого Покровителя начали усиливаться, заставляя всё глубже уходить в историю и науку, часами пропадая в особом хранилище мировых знаний, которое нехотя шелестя воспоминаниями, приоткрывало перед юношей завесу тайны.

«Ты готов выйти за границу Покоев…», — то ли вопросил, то ли утвердил странный голос, беседующий с ним каждый раз, как он проникал в хранилище.

«Готов, но не знаю как».

«Выход — это вход. Подумай о том, почему горожане приходят в Покои на время, а Покровители остаются навечно».

Ария не сразу понял смысл тех слов, он долго бродил, ища ответа, внимательнее приглядываясь к своему ближайшему окружению и к обыкновенным обитателем «Рая», ведущим спокойную, размеренную жизнь, и рано или поздно, решающим покинуть Покои и отправиться в новый Путь. Чем больше он сравнивал их, тем больше чувствовал отторжение от элиты этого мира: Покровители, казалось, намеренно зацикливались на одной конкретной эмоции, кто-то становился олицетворением любви, кто-то ярости, а кто-то сострадания — но все они рано или поздно сужали свой эмоциональный диапазон. И, наконец, Ария понял смысл «выхода»: смерть и новое рождение, но не в материальном мире, а тут же, в межмировой прослойке. Как только он принял этот единственный способ познания Истины, вспыхнул костёр и поглотил его, Ария умер, повторно испытав всю физическую агонию и душевные муки, будто его терзали тысячи посторонних мыслей и чувств, маня отречься от себя, изменить собственной целеустремлённости. Наконец, он увидел два пути, над одним золотыми буквами горела надпись: «правда», на другом: «разоблачение», и если в прошлый раз он выбрал первую дорогу, то сейчас ступил на иную тропу, которая вывела его не в светлые Покои, а в кромешный мрак. Он ощутил себя вновь родившимся младенцем, он даже не знал, сколько времени прошло прежде, чем глаза привыкли, и он начал замечать силуэты людей, сильно похожих друг на друга, различающихся только цветом волос: оранжевых и зелёных.

«Где я? И кто вы?»

«Какой же ты занятный!», — зашевелилась толпа. — «Ты в прослойке между мирами, но уже за границами Покоев, а мы — наймейцы и йоминцы, расы, не удостоившиеся чести попасть в Рай».

«Но почему?»

Ближайший к нему собеседник открыл рот, но голос его поплыл, растворяясь в предрассветной дымке…

Ария проснулся в своей опочивальне, тяжело дыша. Дряхлеющее, несмотря на моложавую внешность, тело начинало давать сбои, в том числе и в виде этих странных снов. В других обстоятельствах он давно сменил бы его на новую оболочку, но провалы последнего десятилетия тяжело ударили по вере правителя Синара в успешность перехода, и он никак не мог понять, отчего организм, три тысячелетия беспрекословно служивший хозяину, начал давать сбои. Всё началось два десятка лет назад, когда он впервые почувствовал это поганое чувство — сентиментальность — после затянувшейся на долгие годы войны с Наймеем, не окончившейся ни победой, ни поражением, лишь парой тысячей захваченных им пленённых. Зачем он приказал выделить пленённым наймейцам отдельное поселение и обеспечить орудиями труда, Ария сам не понимал, лишь чувствовал, что поступает справедливо, и от того получал странное эмоциональное удовлетворение. Но вслед за краткой эйфорией пришло эмоциональное опустошение, непонимание себя. Терзаемый сомнениями, он всё откладывал и не решался организовать новый поход на Землю, дабы отомстить Алхимику, предателю, уничтожившему всех его министров и военачальников, весь экипаж Золотого Феникса. Ария оправдывался тем, что Синар оказался истощён двумя войнами, и целесообразнее было развивать науку, и — он всё ещё не понимал зачем делал это — адаптировать пленённых наймейцев и дать им цель в жизни. Все его желания сместились в одно русло — восстановление веками отлаженного государственного аппарата, в котором каждому жителю было отведено строго ранжированное место. Но смутная тревога шептала, что общество, после двух войн заразившееся новыми идеями, впустившее в себя крупицы наймейской культуры, и впитавшее от немногочисленных вернувшихся солдат байки о Земле, уже никогда не станет прежним. Впервые в жизни бессменный правитель чувствовал, как зашатался трон под ним.